Крест Марии (СИ)

Перво-наперво, я вытащила учебник по радиофизике и громко, с выражением прочитала:
– Спектральное представление колебательных процессов!
Когда я дошла до слов «колебательный контур развивает максимальную амплитуду колебаний в момент резонанса…» мои мозги окончательно вскипели и отказались соображать.
Посчитав, что интеллектуальную нагрузку на сегодня я получила, я отложила книгу и занялась духовными практиками. А именно – общением с Природой.
Из Природы у меня были только деревце «айвы», парочка отростков «айвы» и четыре проросших ростка овощей. Вот всем этим я и занялась.
Перво-наперво тщательно осмотрела все растения. Деревце после повреждения ещё не отошло, верхние два листочка начали засыхать и пожелтели. Скоро, значит, отвалятся. А вот чуть ниже вроде всё было не столь ужасно. Оба отростка чувствовали себя вполне нормально. Думаю, вскоре придется отсадить ещё один. Опять встала проблема с горшками или другими ёмкостями для выращивания. Семена тоже не порадовали. Три росточка поднялись где-то на два-три миллиметра, а вот одно семечко что-то не торопилось. Как бы не погибло. Аккуратно, скрепкой, я немножко отодвинула землю от семечка (вдруг там прикорневая шейка засыпана или как там правильно?). ну, в общем, что знала и могла – то сделала. Теперь остаётся только ждать.
Осмотр четырёх не проросших семян ничего не дал. Или мертвы, или ещё не время для них. Ладно, спешить мне некуда, буду ждать дальше.
Интересно, из тех, что проросли, какие овощи у меня будут? Почему-то мне больше всего хотелось помидор. Было бы просто здорово. Люблю помидоры. Ещё бы хорошо какую-нибудь петрушку или укроп. Да, в принципе, любой овощ подойдёт. Хотя я ненавижу физалис (и не удивлюсь, если по закону подлости именно физалис у меня и вырастет. Причем из всех семян. Вот я тогда буду смеяться!).
Улыбаясь таким своим мыслям, я осторожно полила все растения и на этом моя духовная часть программы на сегодня была выполнена.
Осталась последняя часть – физическая. Так как я, так и не смогла заставить себя приседать и отжиматься, то к физической части программы я малодушно отнесла все хозяйственно-бытовые работы и на этом успокоилась.
Поэтому сегодня я занялась тем, что распутывала бобину с нитками, которая досталась мне по обмену. Нитки были плохого качества, рваные, с катышками. Приходилось очень аккуратно распутывать – от малейшего неосторожного движения они рвались и запутывались ещё больше.
Наконец, окончательно умаявшись от этой чёртовой бобины, как от всех своих страхов и сомнений суммарно, я плюнула, отложила её подальше, иначе мои нервы не выдержат такого издевательства, и я могу в сердцах сбросить её в дырку туалета. А этого делать нельзя. Нужно же вязать носки на обмен.
На эту ночь я подготовилась более основательно.
Я не пожалела бутылку. Да, дефицит, да в этом мире каждая вещь, любая ерунда, будь то ржавая скрепка или рыбья косточка, имели большое практическое значение. Всё для выживания. А в этом процессе, как известно ни одна мелочь не лишняя. Но бутылку я побила. Взяла блин от штанги и херакнула по бутылке, раз, второй третий. Осколки стекла я рассыпала поверх пыли.
Теперь осталось дождаться ночного гостя.
Я помылась, почистила зубы водой (зубным порошком в целях экономии я чистила утром), опять сунула нож под подушку и легла спать, не раздеваясь.
Проснулась я от хруста стекла под подошвами. Рывком я подняла голову…
 Глава 11 
Очнулась я рывком. Тошнота была такая, что меня вырвало. Голова была тяжелая, руки дрожали.
Проморгавшись, я поняла, что сижу на полу. Вокруг – битое бутылочное стекло, почему-то кровь. Я посмотрела на свою руку – кровь была моей, видимо я, когда упала, порезалась. Но сейчас она уже запеклась – очевидно, я была без сознания долго.
Что со мной?
Почему мне так плохо?
Я медленно-медленно сделала глубокий вдох. Затем – выдох. Ненадолго задержала дыхание. Посчитала про себя до тридцати. Положено полторы минуты, но у меня была такая слабость, что и столько было уже много. Затем выдохнула, глубоко-глубоко. Подышала полминуты быстро-быстро, затем опять быстро-быстро, но уже ртом. Ещё выдохнула.
 
Фух, немного отпустило, а в голове прояснилось.
Простая дыхательная гимнастика привела меня в чувство. Я опять огляделась – в кресте, кроме меня, никого больше не было.
Но мне же не привиделось! Я ведь точно слышала хруст стекла, шаги.
Более того сейчас я более отчётливо припоминаю, что успела заметить фигуру. Похоже на космонавта в скафандре. Или на голове какая-то маска, а, может, закрытый шлем, как у ныряльщика.
Это человек? Скорей всего да.
Вероятно, он усыпил меня. Причем выпустил в лицо струю какого-то гадкого газа. Явно газ токсичный, потому мне сейчас так плохо. С огромным усилием, я попыталась встать на ноги. С третьей попытки у меня это кое-как получилось. На дрожащих ногах я подошла к топчану, где были мои вещи и, покопавшись в сумочке, вытащила маленькое зеркальце.
Посмотрела на себя. Да, так и есть. Под глазами мешки и они опухшие, красные. Глаза тоже воспалённые, слезятся, даже сосуды полопали.
Я подковыляла к трубе и принялась смывать раздражающее вещество большим количеством воды. Промыла глаза, тщательно умылась. Вымыла руки, сполоснула рот.
Гадство!
Так подставилась! Он же мог и убить меня, и что хочешь сделать.
Но не сделал.
Я попила воды. Тошнота не проходила. И слабость не проходила.
Надо прилечь. Но скоро дёргать рычаг. Если сейчас лягу – могу уснуть и пропущу время. А этого нельзя. Спать нельзя. Голова кружилась всё больше и больше, я ещё раз умылась. Не помогло – вода была тёплая.
Нет, нужно взбодриться. Я прошлась по периметру моего каземата. Придерживаясь рукой за стенку. Вроде в голове чуток прояснилось. И уже не тошнит. Я поприседала. Два раза. Ну хоть так. Сделала несколько махов руками.
Рычаг получилось дёрнуть со второй попытки – настолько была слабость в руках.
Дни потекли за днями, я выполняла всё, как механическая кукла. Как белка, которая бегает по кругу. Я заполнила всё время какими-то делами – то носки вязать, то нитки распутывать, наматывать на клубочки, то стирать, то убирать. Постоянно находилась какая-то ерунда, которая требовала моего внимания. Но делала я это всё без души. Просто делала и всё.
И в один прекрасный момент, раскладывая лоскуты тканей, я вдруг поняла. Что еще день-два в таком ритме, и я не выдержу, или сорвусь или сойду с ума.
Нужно было что-то делать. Но вот только что?
В осознании надвигающейся беды я забегала по кресту.
Да, для меня самым страшным оказалось не выживание, а я сама.
Тогда я заставила себя читать. Я читала всё подряд: радиофизику, художественные книги, библию, перечитывала записи моих предшественниц. Это немного меня взбодрило, но я всё равно понимала. Что скоро я опять начну сходить с ума от скуки и монотонности.
Поэтому новая стыковка стала для меня как манной небесной.
Я бросилась к люку, даже не выполнив своё обещание быть всегда сдержанной и иметь строгий и чопорный вид. Я побежала как была, в грубом рубище, лохматая.
Лязгнули люки и поползли вверх.
Я стояла и от нетерпения переминалась с ноги на ногу. Я бы сейчас была рада любому человеческому лицу, даже луковианцам, даже Фавну. Я больше не могла быть одна, мои мысли меня побеждали.
Мне повезло. Когда люк раскрылся, я увидела Анатолия!
– Анатолий! – радостно воскликнула я и засмеялась. Я смеялась так долго, что аж слёзы брызнули с глаз.
– Мария! – строго сказал он, – у вас истерика. Что случилось?
– Как хорошо, что я вас увидела! – выдохнула я и опять, не сдержавшись, засмеялась.
– Мария, сожмите сильно кулаки, – велел Анатолий, – сильно-сильно! А теперь подышите. Подышали?