Прирожденный грешник (ЛП)

Прежде чем я раздавлю ее ими.
Я заполняю эту последнюю часть для себя.
— Ты разыграл меня, daddio. Оттенки красного начинают затуманивать мне зрение. Ненавижу, когда меня застают врасплох. Меня бесит, что у меня нет плана, как подогреть их интерес к ней.
Но я сделаю это.
Потому что Лола моя, а не их.
— Обратная психология, Саммио, — говорит он, возвращая мне мою собственную насмешку и борясь с очередной ухмылкой. — Скажи крутому парню, чтобы держался подальше от новой горячей цыпочки в кампусе, а потом смотри, как летят искры.
  
— Это была проверка.
— Проверка, — подтверждает он.
— У тебя никогда не было никаких проблем по поводу того, что я работаю на Сантьяго.
— Сэм, — говорит он со вздохом. — Я был бы последним гребаным придурком, если бы читал тебе лекцию о размытых границах и морали, но если ты планируешь танцевать по ту сторону закона, я бы предпочел, чтобы ты стал нашим партнером. Эдиер Грейсон готов взять под свой контроль Нью-Йорк, и мы хотим, чтобы ты стал его заместителем.
— Ты вмешался, когда это было важнее всего. Я чувствую, как темные глаза Данте прожигают дыру в моем лице, когда он вмешивается. — Я не могу мстить телу, которое уже повреждено.
Я сразу понимаю, о чем он говорит.
— Трой Дэвис. Наступает пауза. — Он мертв?
— Скоро он будет, но не от моей руки. Каррера добрался до него первым. Если бы он накачал наркотиками и напал на одну из моих дочерей, от него бы мало что осталось.
От выражения его лица по моему телу пробегает дрожь. Ты не можешь трахаться с этим человеком и обмениваться историями об этом.
Он указывает на бар в углу. — Бурбон, Сандерс.
— Разберись сам, — следует легкий ответный удар.
— Нож в ноге квотербека был приятным штрихом-. Я смотрю, как колумбиец с колотящимся сердцем наливает себе ликер моего отчима. — Напомни мне использовать это при следующей пытке Карреры.
— Но не Лола.
Я говорю это слишком быстро.
Слишком очевидно.
— Нет, не Лола. Он бросает на меня взгляд поверх края своего бокала. — У меня на нее более креативные планы. Даже более креативно, чем вырезать мой инициал на ее коже.
Я не подтверждаю его предположение. Даже несмотря на то, что это буква, это тело принадлежат мне, а не ему.
Я указываю на фотографии на столе. — Скажи мне, что ты собираешься с ней сделать.
Температура в помещении резко падает.
— Это прозвучало опасно близко к приказу, — лениво замечает Данте. — Ты можешь произнести по буквам слово уважение или хочешь, чтобы мой кулак преподал тебе урок?
— Забудь об этом, Сантьяго, — предупреждает мой отчим. — В моем офисе никто не размахивает членом, если только он не мой и моя жена не оказывает мне эту честь.
— Держись к ней поближе. Он допивает свой напиток и наливает себе еще. — Мы договорились, что ее брата Санти прошлой ночью не будет в городе, но еще какое-то время нам так не повезет.
— С каких это пор ты проявляешь такой пристальный интерес к моей сексуальной жизни? Спрашиваю я, теряя самообладание.
— С того момента, как ты появился на радаре Лолы Карреры, — отрезает Данте. — Она видит тебя, Сэм… И когда принцесса картеля видит, она обычно не останавливается, пока не доберется. Он со стуком ставит свой бокал, и в уголках его рта снова появляется злая ухмылка. — Вот когда ты делаешь вещи интересными. Вот когда нет более жестокой пытки, чем истекающее кровью сердце.
Глава Девятая
Лола
Моя концентрация летит к черту.
После четвертого просмотра одного и того же абзаца я захлопываю учебник по общественным наукам и отбрасываю его. Застонав, я прижимаю пальцы к закрытым векам и сажусь, скрестив ноги, посреди своей кровати.
Я понятия не имею, что я только что прочитала.
Хотя, я не должна быть шокирована — в моей голове не осталось места для бесполезной информации. Я думала, что работа до конца дня займет все отведенное ему пространство, но это невыполнимый подвиг.
Особенно когда на нем так же написано его имя, как на моей коже.
Даже после восьми часов бессмысленного хождения по магазинам и насыщенного кофеином обхода кофейни я все еще не могу выбросить Сэма и его мрачную записку из головы.
Мои локти упираются во внутреннюю сторону коленей, когда я падаю вперед. Запустив пальцы в волосы, я дергаю за пряди, как будто это каким-то образом избавит меня от воспоминаний о прошлой ночи.
Те, что с ним.
Те, где он прикасается ко мне.
Отмечает меня.
Увидел меня.
Он видел меня самой уязвимой — обнаженной и в его власти. Прошлой ночью он мог бы добавить невиновность своего врага к своим заявлениям, но не сделал этого.
Почему?
И какого черта я вообще сомневаюсь в этом?
Я должна считать, что мне повезло, что прошлая ночь стоила мне всего лишь физического шрама. Могло быть гораздо хуже. Он мог бы оставить мне еще много такого, что никогда бы не зажило.
Роясь в кармане своих шорт, я вытаскиваю смятый желтый листок бумаги, мое сердце подпрыгивает к горлу, когда я разглаживаю его на своем голом бедре.
Моя мышка не хочет, чтобы ее ловили. Если только это не то, чего она желает больше всего… В следующий раз повезет больше, dulzura.
Dulzura.
Сладость? Что это, черт возьми, такое? Я уверена, что это было сказано не столько как ласковое обращение, сколько как меткий дротик. Как и всем Сантьяго, ему удалось превратить что-то невинное во что-то темное и извращенное.
Я должна быть в ярости. Вместо этого я хочу повернуть назад.
Что было бы равносильно самоубийству.
Зажав записку между ладонями, я прижимаю их к губам, почти как в молитве. Для чего, я понятия не имею.
Прощение моих грехов?
Силы не брать на себя больше обязательств?
Мудро ли понимать чертову разницу?
Сэм Сандерс… Одно только его имя должно быть холодной пощечиной реальности. Если знание — сила, то знание того, кто такой Сэм Колтон на самом деле, должно утопить это увлечение в глубоком омуте мести.
Так почему же я его не ненавижу?
Почему у меня до сих пор хранится его записка?
Еще два вопроса, на которые у меня нет ответов.
Расправляя ноги, я слезаю с кровати, задаваясь вопросом, насколько высок этот выступ.… Кажется, я оказалась загнанной в угол, и бежать мне некуда. Никаких путей к спасению.
Выхода нет, только прямо вниз.
Подойдя к окну, я задергиваю занавеску тыльной стороной ладони. Неудивительно, что единственный вид, который я вижу, — это стальная челюсть и напряженные, сложенные руки. Темно, но, впрочем, как и в случае с ЭрДжеем. Я не удивлюсь, если он подкупает солнце, чтобы просто существовать в его свете.
Уличный фонарь отбрасывает демонический отблеск на его невыразительное лицо. Он не в лучшем настроении, и на то есть веские причины. Сегодня он гонялся за мной по всему Нью-Брансуику, как будто мы были двумя крысами в пронизанном пулями лабиринте.
Любезно предоставлено одним чрезмерно заботливым будущим королем картеля.
— Отлично сыграно, Санти, — бормочу я.
Мой брат — ничто иное, как проницательность. Мой отец уже наказал одного из моих доверенных телохранителей за мои действия — ЭрДжей — его расчетливая замена.
Прислонившись к оконной раме, я устало вздохнула. Я никогда намеренно не хотела причинить Фелипе вред. Он был хорошим телохранителем. Хороший sicario7. Хороший человек. Но в жизни картеля хорошее и плохое — это просто разные оттенки одного и того же намерения — лояльности.
Фелипе не был членом семьи.
Но ЭрДжей…
Санти чертовски хорошо знает, что я никогда не поступлю импульсивно и не стану рисковать жизнью нашего кузена — например, бросить его ради того, чтобы пойти на вечеринку к врагу.