Учитель. Назад в СССР (СИ)

Вода в кастрюльке закипела в очередной раз. Желудок взвыл с утроенной силой. Последние пять минут живот ныл, не переставая, реагируя на укропный аромат и надеясь на вкусную раковую похлёбку. Наивный.
Снял пустую похлёбку с плиты, натянув рукава рубашки на пальцы, чтобы не обжечься. Отнёс на подоконник. Сидеть за столом, на котором стояла плита, не рискнул. Вернулся на кухню, поставил чайник на огонь, прихватил ложку, подумал, плеснул в ковшик воды, вышел на крыльцо, сполоснул столовое орудие. Вытирать не стал, всё равно сейчас водой закусывать буду.
Аквакотта вышла на славу. В том смысле, что жрать захотелось ещё сильнее. Но кипяток всё-таки сделал своё дело и ненадолго заставил желудок заткнуться. А тут и чайник подоспел. Я завис, сообразил, что ни одной кружки на кухне не обнаружил. Чертыхнулся, хотел было плюнуть на чай, но русские, как известно, не сдаются ни в какой ситуации. Сыпанул заварки в чайник, и снова выругался. Кружки-то по-прежнему не было, а пить чай из горлышка горячей посудины — такое себе удовольствие.
На глаза попалась банка с солью, идея родилась сама собой. Переложил окаменевшую специю в коробку к исковерканным столовым приборам, плеснул в жестянку коричневого кипятка, тщательно прополоскал, отнёс на порог и вылил в траву возле дома. Провёл пальцем по стенкам, лизнул, скривился от солёного привкуса.
М-да, у меня сегодня прям вечер экспериментов и рецептов кухонь мира. Калмыцкий солёный чай я пробовал и даже умел его заваривать. Вкус у него на любителя, конечно, да и готовить его нужно правильно. Но для джомбы необходимо молоко, масло и специи. Этого у меня как раз таки и нету. Значит, будет у меня калмыцкий чай по-русски с лёгким привкусом соли.
Я вернулся в дом, плеснул чай в банку, снова вышел на крыльцо, уселся, поставил жестянку рядом и глубоко вдохнул густой вкусный деревенский воздух, насыщенный ароматом трав, терпким запахом свежескошенного сена, лёгкой сладостью цветущих лугов. Эх, хо-ро-шо-то, как!
Я подхватил жестянку, сделал глоток и прислушался. Где-то вдалеке тарахтел трактор, глухо гудели комбайны: уборочная страда в самом разгаре. За двором послышался девичий смех, похоже, стайка девчонок спешит на танцы. Время словно остановилось. Никогда ещё не чувствовал себя так хорошо, так легко. Так как будто я наконец дома.
Где-то громко ахнула выхлопная труба, задребезжал мотороллер. Звук невольно напомнил о товарищах, который не дожили до пенсии, отдали жизнь за нашу великую страну. Серёга Колыванов рядом был из деревни. Редкими свободными вечерами травил нам весёлые истории из деревенской жизни, делился, как сейчас говорят, лайфхаками… Тьфу ты, ёлы-палы, вот кому приходит в голову тащить в наш русский язык непонятные иностранные слова? Свои, что ли, закончились? На трезвую-то не выговоришь.
Делился Серёга этими самыми факами, в смысле полезностями, как из палок и говна организовать в походных условиях бытовые условия уровня «люкс».
Многое умел Колыванов. Думаю, и плитку-самопалку покойной хозяйке мастрячил вот такой же деревенский парнишка, похожий на весёлого и добродушного великана Серёгу. Погиб Колыванов, прикрывая отход отряда.
Я покрутил жестянку в руках, шепнул в ночь: «За вас, пацаны», — глотнул солоноватого чая. Много их прошло через меня, деревенских и городских, балагуров и молчунов. Но каждый, каждый любил страну, в которой родился. Тем обидней было наблюдать, как год за годом сливали в унитаз все ценности, все принципы, всё то доброе, светлое и хорошее, чему нас учили с яслей.
Дефективные менеджеры-оптимизаторы захватили мир. Куда там рептилоидам с телевизионного канала, знаменитого своими побасёнками. Инопланетные ящеры до сих пор нашу планету не захватили и не захватят, потому что не умеют эффективно переобуваться в полёте. Я хмыкнул, одним глотком допил остывший чай, поднялся с крыльца, потянулся от души и широко, с наслаждением зевнул.
Так, Саныч, заканчивай из пустого в порожнее. Сколько раз думано-передумано, сказано-пересказано. Пару раз даже морды приходилось бить за чушь несусветную.
  
Хорошо-то как, но надо подумать о ночлеге. Да и чемодан Егора Зверева не мешает перетряхнуть. Узнать, наконец, что у меня за педагогическая специальность, есть ли наличка и сколько, что с одеждой. Элементарно глянуть запасные носки. А то как бы завтра ароматный конфуз не вышел. Считай, целый день в дороге, да и сейчас не разулся, так и хожу в сандалиях и носках.
С утра первым делом надо выяснить, есть ли во дворе душ или колодец. Надеюсь, хотя бы обливание себе сумею устроить. Мыльно-рыльное, по моим прикидкам, молодой идеалист привёз с собой, как и сменную одежду. Хотя… Я с сомнением посмотрел на раздутый портплед, который так и стоял в сенях, где я его оставил. С комсомольца станется приволочь с собой вместо нужных вещей стопку не очень нужных книг.
Поставил жестянку на стол, отключил плиту, подхватил сумку и двинул в единственную комнату, в которой отныне мне предстояло спать, жить, работать и принимать гостей, а может, и подруг. Рановато раздухарился ты, Саныч, почуяв тело молодое. Накостыляют тебе деревенские за своих девах и будут в своём праве.
Я хмыкнул: где наша не пропадала, поборемся за звание первого парня на деревне. Столичный интеллигент-учитель, чем не завидный жених? «Эх, заживу, — я мечтательно прикрыл глаза. — Это ж сколько драк намечается. Надо тренировки возобновить. Тело у меня теперь молодое, но, похоже, студентик малость подзапустил физическую форму. Ничего, Егорка, не дрейфь, наверстаем. Будешь у меня лучше прежнего!»
В комнате за время моего отсутствия ничего не изменилось. В том смысле, что по центру всё так же стоял гроб, на полу валялся завявший букет полевых цветов, возле стены стоя стул с постельным бельём, на подоконнике — ковшик, про который я совсем забыл. И всё. Ни кровати, ни дивана не прибавилось. И на чём спать?
М-да, дела. Поставил чемодан возле стула, перетащил простыню, пододеяльник и наволочку в домовину, уселся на стул и принялся изучать содержимое портпледа.
Внутри оказалось много полезно-бесполезного. Старые фотографии, на которых рядом с Егором Зверевым всегда стояла блондинка с пухлыми губами, внушительным бюстом, кудрями до плеч, с холодным взглядом. Красивые губы кривила презрительная усмешка. Пару раз замечал на фото взгляд, которым девушка смотрела на друзей Егора. Да и на него самого на фотографиях с дембеля.
Парни и девчата веселились, играли в мяч, резались в бадминтон. Невеста Егора всё время словно находилась вместе со всеми, но отдельно ото всех. За студенческим весельем наблюдала с лёгкой долей высокомерия. прочем, как и за армейскими друзьями Егора. На одиночных фотках красиво позировала на камеру, изящно выгнув талию, сжимая рукоятку ракетки, локоть Зверева или походную кружку с интеллигентно отставленным мизинчиком.
Егор мне понравился. Похоже, открытый, весёлый, жизнерадостный пацан. Был. Интересно, что с ним стало в момент нашего переселения? Думать об этом не хотелось, понять — не пойму, а мысли такого рода до добра не доведут. Дали второй шанс — буду жить. Надеюсь, парнишку тоже определили в хорошие условия.
Надо же, пижама, в полосочку! Ну, прям как в старом советском кино. Я держал в руках совершенно новый комплект, ещё с биркой. Штаны пригодятся, а вот куртка для сна мне без надобности. Дома я предпочитал спать в одних семейниках. Легко, свободно и нигде не давит. Здесь, как только обзаведусь кроватью и матрасом, продолжу славную традицию.
Штаны закинул в гроб, остальное перебрал и вернул на место. Всё равно негде развешивать два костюма на выход, спортивные треники с кофтой, несколько маек-алкоголичек, пару рубашек. Нашлись в саквояже и трусы с носками. На самом дне обнаружились войлочные тапки.
С удовольствием стянул с себя обувь с носками, размял пальцы и стопы, как учил детвору на физкультуре: вперёд-назад, вправо-влево. Довольно охнул и сунул ступни в тапки. Ходить босиком по относительно чистому полу не хотелось. Вот завтра, когда выдраю свой новый дом, тогда и пройдусь по чистым деревянным половицам босыми ногами. И обязательно по траве, мокрой от росы.