Моя фамилия Павлов
– Гейнц, ты сам знаешь, раненый зверь опасней всего. Не думаю, что Сталин простит нам нападение, этот дикарь чересчур мстительный. Он вполне может накопить силы и потом сам напасть на нас.
– Не отрицаю, вполне возможно, но кто сказал, что и мы будем сидеть без дела? Вполне можно построить линию обороны вдоль границы, а кроме того, срочно модернизировать технику. Этот чертов боцман подложил нам всем огромную свинью! [46]
Это же надо было так оплошать! Мало того что он проспал появление у русских множество новейшей бронетехники, причем на голову превосходящей нашу, так он также проспал русские ловушки. Сколько мы потеряли в первый день самолетов, а стрельба по пустым русским военным городкам?
– Кстати, что ты думаешь о новых русских танках?
– Что русские сумели обойти нас. Даже если не брать в расчет большое количество новой легкой бронетехники, как колесной, так и гусеничной, новые русские танки во всем превосходят наши, пожалуй, за исключением надежности. Надо признать, что в прямом бою у наших танков мало шансов уцелеть. Даже новый легкий русский танк превосходит наш Т-3, а что говорить про их Т-34 и КВ. Наш Т-4 лишь вблизи может подбить русский Т-34, а КВ – без шанса, если только не большая удача. Мы создавали Т-4 как противопехотный танк, но, как оказалось, это было ошибкой. Сейчас нам просто жизненно необходимо установить на нем нормальное, длинноствольное орудие, кстати, и на «штуге» – тоже [47].
Также необходимо срочно обновить парк противотанковых орудий, сделать длинноствольные орудия калибра 50, 75 и 88 миллиметров. Сейчас бороться с русским КВ могут только 8,8-сантиметровые зенитки, но вся беда в том, что они слишком заметны. Русские тоже не дураки, они уже оценили наши «ахт-ахт» и во время боя стараются сразу их уничтожить. Из-за размеров их трудно маскировать, а потому среди них сейчас очень большие потери, так как нам приходится стрелять из них вместо самолетов по русским танкам.
– Какие у нас шансы, Гейнц?
– Плохие. Хоть нам и удалось захватить Прибалтику, тем самым вынудив русских отойти в центре, но они выровняли фронт и снова встали, и я не знаю, как их выковырять. У них хорошая эшелонированная оборона, и хоть бетонных укреплений нет, но они нашли им замену. Я оценил их выдумку, их бронекапониры вполне позволяют выдерживать полевую артиллерию, а тяжелой не дает работать русская артиллерия. Мы оказались в патовой ситуации, и время работает на русских. Пока мы гробим войска и технику в попытках прорвать их оборону, они наращивают силы. Весь расчет был на молниеносную войну, но русские смогли перевести ее в позиционную, и ресурсов у них больше. Боюсь, мы проиграем эту войну.
Гудериан ушел, а фон Бок, глотнув вина, крепко задумался. Слова Гудериана задели его за живое, самое паршивое было в том, что Гейнц был прав, но фюрер и слышать ничего не хотел, и любая попытка только заикнуться о заключении мира с русскими, скорее всего, приведет к мгновенной отставке, и хорошо, если этим все и ограничится. Все попытки прорвать русскую оборону провалились, войска понесли большие потери, на носу осень, а за ней и страшная русская зима. Фон Бок задумчиво смотрел на огонь, горящий в камине, и думал, что ему делать.
Глава 10
1 сентября 1941 года
Сегодня уже первое сентября, День знаний, а на фронте пока без особых перемен, по крайней мере, на моем. Положение стабилизировалось, Ленинградский фронт твердо удерживает свои позиции на Нарве против немцев и по бывшей линии Маннергейма против финнов. На юге Кирпонос до сих пор сдерживает противника на линии Киевских уров, а вот еще южнее обстановка не такая хорошая. Если с началом войны наши части не только не отступили, но даже захватили часть румынской территории, то позже они были вынуждены отойти, и сейчас Одесса находится в осаде [48].
Кроме того, немцы достаточно уверенно теснят наши войска в направлении Николаева, и думается мне, что скоро они выйдут к Днепру в его нижнем течении, а это уже угроза и Крыму. Очевидно именно это послужило причиной того, что на завтра я вызван в Кремль к Сталину с докладом. Не один, кроме меня будут и другие командующие фронтами, и это хорошо.
Вечером под прикрытием четверки истребителей я вылетел на транспортнике в Москву. В два часа ночи мы благополучно приземлились, и я поехал к себе домой: раз выпал такой случай, то лишний раз повидаюсь с семьей. Несмотря на то, что я своим ночным приходом разбудил жену, она была безумно рада моему приезду. Сразу же побежав на кухню, она поставила чайник, и вскоре мы уже пили горячий чай с пряниками и сушками, а затем пару часов проговорили.
– Дима, что с нами будет? Немцы продолжают наступать, мы сможем удержать Москву или нам нужно уехать вглубь страны?
– Саша, не говори ерунды и даже не вздумай никому сказать подобную чушь, немецкое продвижение сильно замедлено, а Москву им никто не отдаст. Не скрою, положение на фронте тяжелое, но отнюдь не катастрофическое, а немцы хоть пока и продвигаются вперед, но при этом несут огромные потери, и скоро их наступательный потенциал закончится. Мы сейчас активно выбиваем их технику и опытных солдат, в то же время наши заводы вовсю производят новую технику, которая превосходит машины противника. Думаешь, я просто так последние три года работал как каторжный? Благодаря моей работе сейчас наша армия активно пополняется новейшей бронетехникой, и через год все части будут полностью укомплектованы согласно своим штатам. Ты лучше расскажи, как ты тут с детьми?
– Все хорошо, вчера занятия в школе начались, а так у нас тихо, правда, несколько раз объявляли воздушную тревогу, но каждый раз отгоняли немецкие самолеты.
Вот так мы и проговорили до пяти утра и только потом легли спать, проспали всего ничего, так как утром пришлось отправлять сына с дочкой в школу. Утром их ждал неслабый сюрприз, когда они увидели меня дома. Радости было море, правда, недолгой, ведь они узнали, что сегодня вечером я опять улетаю на фронт. Но тем не менее я проводил их до школы, чтобы хоть немного продлить время нашего общения, дети очень этому обрадовались. А днем я прибыл в Кремль на совещание.
К моему удивлению, совещание проходило не в кабинете Сталина, хотя, собственно говоря, чему удивляться, народу собралось почти два десятка человек, а потому и собрали нас в одном из залов. Сталин начал выслушивать командующих фронтами, их потребности и общую обстановку, начал с Кирпоноса, а затем спросил меня. У меня было что сказать.
– Общая обстановка на фронте удовлетворительная, после того как мы были вынуждены отойти из укрепрайона для предотвращения возможности окружения фронта, обстановка стабилизировалась. На Нарве остатки Прибалтийского фронта и части Ленинградского успешно сдерживают противника. Хотя линия моего фронта несколько удлинилась, но тем не менее своевременно построенные укрепления позволили нам надежно укрепиться. На данный момент фронт имеет все необходимое, даже удается проводить ротацию частей, давая тем самым возможность передышки нашим бойцам и командирам. За свой фронт я спокоен, а вот Крым вызывает у меня опасения.
– Это чем же он у вас вызывает опасение? – тут же отреагировал на мои слова адмирал Октябрьский [49].
– Хотя бы тем, товарищ вице-адмирал, что на Перекопе не возводятся оборонительные сооружения, а части 51-й армии размазаны по всему Крыму.
– А как, по-вашему, товарищ генерал армии, мы будем отражать немецкий десант?
– Какой десант, вы что, белены объелись?! На чем, по-вашему, немцы будут десантироваться? С воздуха? Или вы думаете, что они, как во времена Чингисхана, поплывут по Черному морю на надутых воздухом бурдюках?
– Не юродствуйте! Возможность высадки немецкого десанта с моря никто не отменял.