Моя фамилия Павлов
– А что, идея хорошая, вы правы, делить нам с вами нечего, одно дело делаем. Сегодня же пришлю к вам в комендатуру своего сотрудника, он все и обговорит, когда и сколько наших сотрудников забирать.
– Вот и чудесно. Надеюсь, больше претензий к нам нет?
– Теперь нет. У вас все?
– В принципе, да.
– Тогда всего вам хорошего, Дмитрий Григорьевич.
Вот так, еще один важный вопрос решил, причем хорошо, по-мирному, а то еще воевать с госбезопасностью накануне войны – затея так себе.
А затем потянулись монотонные будни, но и я не сидел сиднем все это время в штабе. Все войска округа усиленно учились. Я, имея достаточно времени и зная ход предстоящих действий, набросал план будущих боевых действий. Конечно, в полном объеме он не будет выполнен, ведь как только начнется война, и я сделаю свои ходы, и ответные ходы противника могут быть не такими, на которые я рассчитываю.
Но тем не менее командование частей стало тщательно изучать предстоящий театр военных действий. Командиры частей лично, правда с соответствующей охраной, бывали на местах предстоящей обороны и изучали местность, в том числе и пути возможных обходов ее противником. Памятуя о том, что в той жизни зачастую немцы обходили наши части по считавшимся непроходимыми болотам, приказал уделить этому особое внимание [36].
Все это, не желая заранее нагнетать обстановку, я преподносил решением провести весной следующего года здесь большие маневры. А перестраховщикам объяснял, что так маневры будут на расстоянии в 100–300 километров от границы и не должны провоцировать немцев. Тем временем в Минске начались работы по производству бронекапсул и переделке старых танков в неподвижные огневые точки. Пока все это просто складировалось, но с начала мая следующего года будет быстро установлено на свои места. С Кировского завода прибыла партия инженерных машин, 30 машин разграждения с краном вместо башни и 20 траншеекопателей с дополнительными отвалом и ковшом экскаватора сзади. Этого, плюс с десяток инженерно-строительных батальонов вполне хватит для строительства линии полевых укреплений.
Сам я носился по частям с проверками, по пустякам не докапывался и на внешний вид бойцов внимания не обращал, а вот их боевую подготовку и учебу, наоборот, проверял самым тщательным образом. Правда, случались конфликты с политуправлением, им дико не понравилось сокращение времени на политучебу. А я просто не хотел терять такое дефицитное время на этих звездунов, бойцы и так достаточно мотивированы, а если среди них и есть гниды, то политруки все равно их не перевоспитают, так что незачем терять понапрасну время на этот звездежь.
За эти дни мой кортеж раз пять попадал под обстрел, но охрана каждый раз подавляла нападавших огнем. Во всех случаях это оказались националисты, но три пулеметных бронетранспортера со взводом охраны не оставили им ни малейшего шанса.
Еще повезло, что ни разу не закладывали фугасы, так как его машина не выдержит, но и так приятного было мало. Когда по броне машины стучат пули, ощущение еще то. Мы в таких случаях просто прибавляли скорость, стараясь побыстрее покинуть опасную область, а пулеметы бронетранспортеров вовсю работали на подавление противника. Одновременно с этим связывались с ближайшей частью и вызывали поисковые группы. Кроме чисто боевых частей для этого привлекалась и служба охраны тыла, тут они действовали сообща.
Вот так и летело время, пока в начале августа я не взял отпуск, а то за последние несколько лет все времени не было. А тут решил на Черное море съездить. Попутным военным бортом сначала вылетел в Москву за семьей. А вы что подумали, что я с ППЖ поеду отдыхать? Нет, только с семьей. Уже из Москвы на поезде выехали в Феодосию. Конечно, такого, что было в мое время, тут еще нет, но санатории и дикие туристы уже появились, хоть и не в таких количествах. Надо пользоваться моментом и возможностями, так как в ближайшие лет пять точно так уже не отдохнешь. Жена и дети были в восторге, кроме самого малого, тот еще почти ничего не понимает.
В последних числах августа снова поезд, уже на Москву, перестук колес, запах угля, стаканы с чаем в металлических подстаканниках и сушки. Я наслаждался каждым мигом общения с семьей, так как снова это будет уже не скоро, разве что постараюсь весной хоть на неделю к ним вырваться, поскольку в свете предстоящей войны категорически не хотел их присутствия в Минске. Все хорошее имеет свойство заканчиваться, и вот я опять в поезде, но уже один и еду из Москвы в Минск.
Потихоньку бойцы чистили леса. В ходе постоянных маневров и учений они не только быстрее обучались, но кроме того знакомились с будущим театром военных действий и заодно охотились за националистами. Кроме стандартных постов с бронетехникой в лесах и на дорогах делали и скрытые посты, которые обычных прохожих и проезжих не проверяли, а охотились на бандитов и националистов. Все эти усилия стали приносить свои плоды, количество нападений и диверсий неуклонно сокращалось.
Осенью я снова попросил Пономарева о встрече, надо было немцам сюрприз готовить, и тут мне требовалась помощь руководства, так как мои бойцы все не сделают, банально даже материала для моей затеи не будет.
– Здравствуйте, Пантелеймон Кондратьевич, я снова к вам за помощью.
– Приветствую, Дмитрий Григорьевич, что на этот раз?
– Да хочу немцам сюрприз сделать, смертельный сюрприз, но один не смогу, помощь ваша нужна.
– И что за сюрприз?
– Хочу им ложные цели подсунуть, со следующей весны сделать вид, что у нас все самолеты, танки и артиллерия исключительно в местах дислокации сосредоточены, а для этого надо их макеты сделать. В принципе мои бойцы и сами могут макеты сделать, вот только для этого материал нужен, а у нас его очень мало, вот и нужна ваша помощь.
– И что надо?
– В основном пиломатериалы, можно любую некондицию, им всего пару месяцев постоять, да старый брезент.
– Это чтобы, как начнется, немцы ваши обманки бомбили?
– Верно, а мы по краям зенитки поставим, да на обратном пути их перехватим.
– Хитро придумано! Хорошо, поможем, давайте вашу заявку, заодно и со строительством макетов поможем. Вы по-прежнему уверены в войне?
– Да, Пантелеймон Кондратьевич, уверен. Сами же видите: как я и говорил, напали немцы на французов, всю Европу под себя подмяли, англичане им не страшны, те на своем острове сидят безвылазно, а сил для войны на континенте у них нет, вот теперь можно смело и на нас лезть, не опасаясь удара в спину.
– Как бы я хотел, чтобы вы ошибались.
– Я бы сам этого хотел, но это зависит не от нас, а мы можем лишь приготовиться к предстоящему, и чем лучше приготовимся, тем меньше крови своих людей потом прольем.
Пономарев отдал распоряжение, и нам выделили пиломатериалы, да и работников тоже дали, немного, но их помощь была неоценима. Все работы шли на закрытых территориях. Разработав чертеж, бойцы и рабочие изготовляли детали, которые и складировали, а собирать их будем весной, когда снег сойдет.
Незаметно пролетела осень, затем быстро шла зима, и вот уже Новый год на носу. Взяв неделю отпуска, я рванул в Москву к семье, и праздник встречал весело, не хотелось грустить. Это время вообще пролетело мгновенно, кажется, что только приехал, а уже пора уезжать назад.
Остаток зимы пролетел также быстро, и как только растаял снег, и температура поднялась, так сразу начался незаметный вывод войск в леса. Вместо выводимых танков и орудий их места занимали макеты, и хотя они вроде как и были накрыты масксетями, но немецкие авиаразведчики, которые регулярно летали над нами, несмотря на наши протесты, фотографировали стоящую в парках технику и орудия.
На аэродромах было то же самое, самолеты вывели на небольшие полевые аэродромы, а на их местах открыто стояли уже списанные самолеты, выработавшие свой ресурс, или их макеты под маск-сетями и брезентом.
Время неумолимо тикало, с каждым мгновением приближая неизбежное, а я пытался вспомнить, что еще можно сделать в оставшиеся месяцы. Кроме самой техники в леса вывезли и склады, организовав их в местах будущей обороны. За прошедший год все уже привыкли, что в лесах постоянно рыскают военные, а потому никого не удивляло то, что то тут, то там оказывалась запретная зона. Это хорошо помогало скрыть передислокацию наших войск. Конечно, пока не начнется, не узнаешь, как хорошо сработала твоя уловка, но я надеялся, что противник не смог вскрыть мои приготовления к предстоящей войне. Первого июня меня вызвали в Москву к Сталину.