Когда родилась Луна (ЛП)

― Это он тебя выпорол?
Слова ― это пылающие угли, слишком горячие, чтобы с ними справиться. Дайте им хоть один шанс вспыхнуть, и они все испепелят.
Я оставляю их без внимания. Не трогаю и не подбрасываю дров. Даже не признаю их существование.
Я поверила Каану, когда он сказал, что не убьет Рекка, понимая политические последствия, если он причинит ему вред на земле Пекла. Я также верю, что есть грань, за которой заканчивается его самоконтроль. Я чувствую эту грань, как чувствую его, стоящего за моей спиной. Сильный, горячий мужчина, в котором кипит едва сдерживаемая ярость.
  
Иногда лучше оставить что-то недосказанным.
― Как долго он будет рыскать по городу в сопровождении охраны?
― Возможно, еще несколько циклов. Он дотошен. Я подозреваю, что эмиссары моего брата приехали сюда скорее для того, чтобы оценить наши военные силы, чем для поисков его пропавшей дочери, поэтому я арестовал их в гостевых покоях.
На мгновение небо прорезает вспышка молнии.
― Ты знаешь, куда он планирует отправиться после того, как закончит здесь?
― Я обыскал его седельные сумки после того, как их сняли с Лири.
Когда он больше ничего не говорит, я поворачиваюсь и смотрю в задумчивые глаза, которые видят так много.
Слишком много.
Его руки скрещены на груди, рукава черной туники закатаны до локтей, волосы собраны на затылке в такой свободный пучок, что пряди свисают ему на лицо. Он ― воплощение безудержной силы, свирепый, мощный. С его зверем у меня за спиной и этим крупным, непроницаемым мужчиной впереди я должна чувствовать себя маленькой.
Но я не чувствую.
С ним я чувствую себя огромной. Даже могущественной. И, возможно, он прав.
Во мне зреет что-то большое. Что-то чудовищное. Я не хочу быть здесь, когда оно вырвется наружу.
― Ну?
Решимость смягчает его взгляд.
― Он возвращается в Гор, чтобы найти зацепку. Большинство драконов не могут летать так долго и так далеко, как Райган, так что они, скорее всего, остановятся в Овадхане, чтобы пополнить припасы, а потом еще раз в Ботайме.
― Город, который находится на границе между Сумраком и Пеплом?
― Верно. Нейтральная территория. Там находится Цитадель Совета Трех.
Я киваю, глаза теряют фокус, разум запоминает. Прокладывает путь.
Соединяет точки.
Нейтральная земля.
Я возвращаю свое внимание к Каану и открываю рот.
― Я подготовлю все необходимое к твоему отъезду, как только Лири поправится, и постараюсь задержать Рекка в Домме до тех пор, пока ты не покинешь город.
Слова застревают у меня на языке, когда теплый росток знания пробивается между ребрами.
Он отпускает меня, а не подрезает мне крылья и не рассказывает о веских причинах, по которым я не должна этого делать. Вместо того чтобы сказать мне, что мы так и не поговорили, или потребовать, чтобы он отправился со мной, чтобы убедиться, что я не вычеркну его из памяти.
Вместо того чтобы сковать меня каким-либо образом, в какой-либо форме или виде… он снова дает мне свободу выбора.
У меня становится тяжело в груди от осознания чего-то слишком сложного, чтобы я могла размышлять об этом прямо сейчас, когда у меня от нетерпения подрагивают ноги, кружатся мысли и жажда крови лижет кончики пальцев.
Я понимаю, почему Эллюин любила этого мужчину всем сердцем…
Он приобнимает меня рукой за поясницу, прижимает к груди, теплые губы касаются виска.
― Вернись ко мне, Рейв. К нам.
А потом он уходит.
ГЛАВА 86
В этот дей мы покинули Домм вместе с грозовой тучей, достаточно большой, чтобы обезопасить перелет Слатры по равнинам. Вокруг тюфяка Каана порхал пергаментный жаворонок, дожидаясь его возвращения. В нем говорилось, что мне было приятно провести с ним время, но Тирот ― гораздо более перспективный отец и все, что мне нужно, для здорового потомства и поддержания моей родовой линии. Для сохранения нашей семейной способности защищать Эфирный камень.
Никогда еще я не чувствовала себя так мерзко. Я была так потрясена этой ядовитой ложью, что, я уверена, мое сердце превратилось в камень.
Каан никогда не узнает, что он для меня ― все. Что я готова пасть, просто чтобы посмотреть, как он летит.
Он может никогда не узнать, что малыш, которого я ношу, ― его, и что меня терзает страх, что я не проживу достаточно долго, чтобы найти способ все исправить.
Пах считал меня замечательной, и когда-то я верила в это.
Теперь же мне невыносимо смотреть на собственное отвратительное лицо.
ГЛАВА 87
БОТАЙМ
Я опускаюсь на барный стул, и «Бархатные объятия» оживают от свиста и барабанов маленькой группы, расположившейся на табуретах в углу печально известного трактира Ботайма. Это проходное место, где заключаются сделки и действует нейтралитет.
Никогда не знаешь, кого здесь встретишь. Или с чем столкнешься.
Именно поэтому мне здесь нравится.
Я обвожу взглядом помещение, неровный потолок которого поддерживают каменные столбы, напоминающие мне скальных троллей. Светильники торчат из стены, как металлические когти, заливая пространство бронзовым светом, который компенсирует множество темных углов, в которых любят трахаться.
Еще одна причина, почему мне здесь нравится.
Нет ничего лучше, чем горячая еда и хорошее шоу, чтобы создать мне настроение полизать киску и пролить кровь.
Двое моих сопровождающих усаживаются на пустые табуреты справа от меня, снимают свои серебристые плащи и вешают их на стойку. Слева от меня мужчина, за спиной которого я путешествую, он едва помещается на своем табурете ― грудь у него бочкообразная, ноги и руки размером со стволы деревьев. Коричневая бусина свисает с одной из косичек его черной жесткой бороды.
Террос. Достойный парень. Немного молчаливый, но мне это нравится. Нет ничего хуже, чем чувствовать, что тебе нужно разговаривать с придурком, который везет тебя через все королевство за спиной, как гребаную шлюшку.
Принюхиваясь, я улавливаю стойкий аромат пепельного мускуса, пропитавший мой плащ. Запах дракона, который мне приглянулся.
Трудно устоять. Большой молтенмау Терроса прекрасно проявил себя во время нашего долгого путешествия из столицы Пекла. Он ни разу не вскинул голову и не пожаловался.
В отличие от одичавшей шавки, которую я оставил в Домме.
Лири не могла перемещаться на большие расстояния. Не могла летать дальше Ботайма без чертовой маски и не корчиться от солнца. Мунплюмы должны быть быстрыми, хитрыми и губительными для своих противников, но от Лири я получил только плохое отношение и скверный характер. Сука.
Чертовски рад, что избавился от нее.
Я буду еще больше рад, когда очарую Брууса ― сильного, выносливого самца. У него густое рыжее оперение, способное уберечь и от южной прохлады, и от северных лучей, и он станет моим, как только я перережу горло Терросу.
Но сначала я позволю мужчине из Домма последний раз поесть. Позволю ему взять одну из знаменитых шлюх «Бархатных объятий» и погрузится в сон, от которого он никогда не проснется. Если я чему-то и научился благодаря регулярным поркам Паха, так это тому, что манеры чертовски важны.
Террос искоса смотрит на меня, приподнимая темную бровь.
― Голоден? Он кивает.
― Хорошо. Это за мой счет. ― Я делаю знак официантке, чтобы привлечь ее внимание. ― Две медовухи, два стейка из колка, толстые, на косточке, и с гарниром из канита. ― Я наклоняюсь ближе к Терросу и понижаю тон, спрашивая: ― Какую прожарку ты любишь?
― Чтобы еще блеяло, ― хмыкнул он.
― Мило. ― Я достаю из своей заначки курительную палочку, а затем сообщаю подробности официантке с похотливыми глазами. ― Я также хочу, чтобы в мою комнату прислали шлюху. Голубые глаза. ― Я достаю из кармана небольшой мешочек с кровавым камнем и высыпаю его на стойку. ― И я хочу, чтобы рядом никого не было, когда я заставлю сучку визжать. Не хочу, чтобы кто-то слышал.