Когда родилась Луна (ЛП)

Смех вырывается из меня, и я качаю головой, глядя на него, выгнув бровь, моя рука тянется вверх, чтобы откинуть волосы с лица.
― Это было хорошо, ― говорю я, раздвигая себя так, чтобы он мог видеть следы моего наслаждения.
Его глаза стали почти черными, челюсти стиснуты, на выпуклых мышцах проступают вены.
Он никогда не выглядел таким большим. Таким суровым.
Таким душераздирающе красивым.
  
Жаль, что он влюблен до смерти.
Он сглатывает, глядя на меня исподлобья.
― Ты еще не закончила, Лунный свет. Ты только подготовилась.
Задыхаясь, я опускаю обе ноги на землю, подол моей сорочки скользит по бедрам. Я шепчу Клод нужное слово, затем встаю, беру свою миску с фруктами и бросаю ягоду в рот.
Сладкий нектар растекается по языку.
― У меня больше нет белых флагов, мой король. ― Я приближаюсь к нему, погружаясь в его пылающую атмосферу. ― Они все израсходованы.
Я подхожу вплотную и кладу руку ему на грудь, его напряженные мышцы подрагивают от моего прикосновения, когда я пачкаю его своим возбуждением.
― Приятно слышать, ― рычит он, в точности как окутанный тенью зверь в расцвете своих сил. ― Я сожгу свой, не возражаешь?
― Пожалуйста. ― Я бросаю в рот еще одну ягоду и улыбаюсь ему. ― Спасибо за фрукты. Они очень, очень вкусные.
Я выхожу из комнаты, не оглядываясь.
ГЛАВА 81
Король Остерн махал вслед своим сыновьям и дочери на восходе Авроры.
Мы оба смотрели, как они исчезают вдали, а затем двое его стражников защелкнули железные наручники на моих запястьях.
Меня втолкнули в комнату без мебели и усадили на стул. Король присел передо мной с таким видом, будто хотел меня зарезать.
Он сказал, что мое поведение недостойно будущей королевы. Что он видел, как Каан наблюдал за мной. Как вел себя рядом со мной.
Что он знал, что мы «трахались».
Он сказал мне, что Каан не годится для управления королевством, потому что владеет только двумя стихиями. Что он не достоин и никогда не будет достоин короны.
Я плюнул ему в лицо. Сказала ему, что сама выберу себе короля или вообще не стану связывать себя узами брака.
Что я отдам себя Творцам.
Он высосал весь воздух из моих легких и заставил почувствовать, что у меня ломаются ребра, а потом сказал, что заметил, как я дружна с Вейей. И что если я не свяжу себя с Тиротом, он избавит мир от маленькой сучки. Что он сообщит близнецам о поступке Каана, и они втроем выследят его, а потом отрубят ему голову. У него не будет ни единого шанса.
Я никогда не испытывала такого сильного страха.
Он сказал, что если я уеду на следующем восходе, чтобы подготовиться к церемонии связывания, то он обеспечит Слатре безопасный путь обратно в Аритию. В противном случае он оставит ее вольер открытым, пока меня будут тащить через равнины, и я буду вынуждена наблюдать, как она убивает себя, пытаясь следовать за мной домой.
Затем он подошел совсем близко и посмотрел на меня так, словно мог видеть насквозь. Сказал, что ему сообщили о моей задержке, о чем я не задумывалась до этого самого момента.
Даже не подозревала.
Он сказал, что это единственный способ дать моему малышу шанс на жизнь. Если Тирот поверит, что это он зачал ребенка, который, по-видимому, растет у меня в животе, все будет хорошо. В противном случае нам с Кааном негде будет спрятаться, чтобы нас не нашли. Они будут преследовать нас за это грязное бесчестие, которым мы опозорили наши семьи.
Я решила, что это плата за то, что мы нашли такую великую любовь, как у Махи и Паха. Что моя жизнь тоже должна закончиться трагедией, неся на себе проклятие моей фамилии.
ГЛАВА 82
По животу расплывается еще один огненный след ― он просачивается сквозь плоть, мышцы и кости, наполняя легкие едким запахом горелого мяса.
Я падаю на холодную каменную скамью, мышцы сводит спазмом.
Кандалы впиваются в кожу.
Еще один крик грозит вырваться сквозь стиснутые зубы, но я отказываюсь издавать его, снова и снова качая головой, пока он рисует… рисует… рисует на мне пузырящиеся, вздувающиеся рубцы.
― Я знаю, что это больно… ― Оранжевое пламя, привязанное к кончику пальца Короля-падальщика, отражается в его черных глазах. ― Но боль закаляет тебя, Огненный жаворонок. Благодаря ей за тобой так интересно наблюдать в ямах, и моя казна это любит. ― Он движется вокруг меня, кутаясь в потрепанную ткань, очертания его костлявой короны торчат из головы, как искалеченные пальцы. ― Просто помни ― без этого ты не стала бы такой чудесной. Без меня.
Я слышала одни и те же слова столько раз, что и не сосчитать. Но что делает его таким особенным, что он может причинять мне боль, а я не могу сделать то же самое с ним?
Фэллон учит меня многим вещам ― громким словам и вещам из большого мира, которые трудно понять, ― и чем больше я узнаю, тем меньше в этом смысла. Тем больше мне хочется обхватить его шею руками и сломать. Думаю, мне бы это понравилось. Тогда мы с Фэллон сможем сбежать. Она наконец-то покажет мне луны ― настоящие. А не те, что мы рисуем на потолке.
А еще она могла бы показать мне разноцветные облака, о которых всегда говорит.
Король-падальщик превращает свое пламя в шар, который он запускает по моей ноге, обжигая меня до самых кончиков пальцев. Мышцы сводит спазмом, и я захлебываюсь криком, глядя сквозь расщелину в потолке туда, где из тени выглядывает его зверь — всегда наблюдает.
Всегда рычит.
Я представляю, как моя боль проникает в ту же расщелину и исчезает. Улетучивается, не успев укорениться, пока я напеваю в голове мелодию. Медленную, спокойную песню, которая была со мной с самого начала.
― Когда-нибудь скоро я надену свою бронзовую корону, и тебе больше никогда не придется страдать. Я взойду на свой законный трон, а ты будешь рядом со мной, наслаждаясь трофеями своих сражений.
Еще больше огня стекает по моей голени, и я абсолютно уверена в одном ― я не хочу сидеть рядом с ним. Ни сейчас. Ни когда-либо еще.
― Посмотри на меня, ― рычит он, хватая меня за челюсть и поворачивая голову.
Я смотрю в эбеновые глаза, из-за жгучей боли мне трудно сосредоточиться, зрение расплывается.
Снова становится четким.
Расплывается.
Скоро ему придется остановиться. Я вот-вот потеряю сознание.
Он хмурится, изучая меня, его рука пахнет дымом и обожженной кожей.
― Почему ты никогда не отвечаешь? Я знаю, что эта маленькая сучка, которую я запихнул в твою камеру, учит тебя. Может, мне стоит сжечь и ее? Чтобы тебе было о чем кричать?
― Тронь ее, и я разорву тебя посередине, а потом выверну наизнанку, ― хриплю я, мои слова холодные и лишенные эмоций.
Настоящие.
Его глаза расширяются, прежде чем низкий смешок вырывается из его груди, набирая силу, пока его голова не откидывается назад.
Глубокий, раскатистый смех эхом отражается от стен.
― А вот и она, ― говорит он, переводя взгляд на меня, и я осознаю свою ошибку, мое сердце замирает, когда я замечаю жестокий блеск в его глазах.
Он вызывает еще один шар пламени, который распространяется по моему бедру. Медленный, испепеляющий мазок, прожигающий слои мышц, которые целитель плоти не успеет залечить до того, как я снова окажусь в яме.
Но не это является причиной очередного крика, грозящего разорвать мое горло ― даже близко нет.
― У моего Огненного жаворонка действительно есть голос, ― мурлычет он, вызывая в руке еще одну вспышку пламени. Еще одно обещание боли, которое меркнет по сравнению со страхом, охватившим меня. ― Просто нужна правильная мотивация.