Русь. Строительство империи 2 (СИ)
Но все же, что движет самой Веславой? Месть? Жажда власти? Или, может быть, она просто ищет лучшей жизни? После всего, что она рассказала, сложно было понять ее истинные мотивы. Ясно было одно — она отчаянно пытается вырваться из-под гнета отца. И, возможно, видит во мне свой единственный шанс на спасение. А может, я ей нравлюсь? И она пришла, чтобы соблазнить меня? Все эти бабские штучки… Нет, нужно сосредоточиться на главном.
— Хорошо, — сказал я, прерывая затянувшееся молчание, — Я дам тебе шанс, Веслава. Но учти, если я хоть на мгновение усомнюсь в твоей преданности, если пойму, что ты ведешь двойную игру, я не пощажу ни тебя, ни твоего отца. Моя доброта не беспредельна, и я не позволю никому играть со мной, как и с судьбами тех, кто мне доверился.
— Я понимаю, староста, — она кивнула. — Я не подведу тебя. Клянусь, я сделаю все, чтобы доказать свою верность.
— Хорошо, — кивнул я, вздохнув. — Но, ответь мне еще на один вопрос. Как ты смогла незаметно пройти мимо караулов? Лагерь охраняется, и дозорные должны были тебя заметить.
Веслава опустила глаза, кончики ее пальцев поглаживали несуществующую складку на юбке. А потом она подняла на меня взгляд. На ее губах расцвела соблазнительная улыбка. Вот же коза дранная! Умеет же пользоваться своей красотой!
— Антон, — ее голос был тихим, почти мурлыкающим, — меня знает каждый воин в твоем лагере. И каждый дружинник в Совином. Так уж вышло, что здесь всего две девушки, которых знают абсолютно все. — Она сделала многозначительную паузу, наблюдая за моей реакцией. — Это я, Веслава, и… Милава.
В ее глазах плясали озорные искорки, а на губах играла все та же манящая улыбка. Она явно заигрывала со мной, проверяя границы дозволенного. И, надо признать, делала это весьма искусно. На мгновение я даже забыл о Ярополке, о сокровищах, о предстоящем походе.
Да уж, Антоха, с ней надо быть осторожнее.
А ведь она была права. Сложно было не заметить такую яркую девушку, особенно в таком месте, как Березовка. И, судя по реакции дружинников, многие были бы не прочь познакомиться с ней поближе.
— Достаточно, Веслава, — прервал я ее игру, возвращая себе самообладание. — Думаю, на сегодня хватит откровений. Ступай. А утром поговорим обстоятельно. И ты расскажешь мне все, что знаешь о делах своего отца.
Она послушно кивнула, все еще улыбаясь. Показалось, что на ее лице мелькнуло разочарование, будто она рассчитывала на другой исход нашего ночного разговора.
— Как скажешь, Антон, — тихо ответила она. — Я буду ждать тебя утром.
Развернувшись, она быстро пошла прочь, ее фигурка вскоре растаяла в темноте. Я еще несколько минут стоял, вглядываясь в ночь, прислушиваясь к затихающему шелесту ее шагов. Затем, вздохнув, вернулся под навес, устраиваясь на сене.
Сон никак не шел. В мельтешили мысли о Веславе, ее признаниях, о предстоящей битве с Совиным. Образ девушки стоял перед глазами.
К лешему эту дочь Ярополка! Она как змея, заползла в мой лагерь, отравила мысли. Нужно держать ухо востро.
Я ворочался с боку на бок, пытаясь найти удобное положение, но сон не шел. Совсем рядом, раздался тихий голос Ратибора:
— Духи не верят ей, Антон. Говорят, лжет она.
Я аж вздрогнул от неожиданности. Ратибор лежал у костра, укрывшись плащом. Я думал, что он крепко спал. Подслушивал?
— Ты не спишь? — удивленно спросил я. — И ты все слышал?
Ратибор приоткрыл один глаз, посмотрел на меня, как на несмышленого ребенка.
— Духи не спят, — спокойно ответил он. — И я не сплю, когда нужно. Слышал.
Я шумно выдохнул. Вот же…
С одной стороны, хорошо, что Ратибор был начеку и присматривал за мной. С другой — выходило, что он слышал весь наш разговор с Веславой.
— И что же говорят духи? — спросил я, фыркнув. — В чем именно она лжет?
— Не знаю, — Ратибор пожал плечами. — Говорят, хитрит. Сердце у нее нечистое.
Я хмыкнул.
— Ладно, — вздохнул я. — Будем разбираться утром. А пока попробуем уснуть. Спасибо, что приглядываешь за мной, Ратибор. Похоже, ты становишься моим личным телохранителем. Хотя, откуда тебе знать это слово…
Ратибор ничего не ответил, лишь плотнее закутался в плащ. А я снова лег, прикрыв глаза. Слова Ратибора добавили беспокойства. Но при этом, я почувствовал облегчение. Хорошо, что рядом есть тот, кто может предупредить об опасности, даже если она исходит от такой очаровательной особы, как Веслава. С этой мыслью я, наконец, провалился в тревожный сон.
Первые лучи солнца пробились сквозь щели в навесе, защекотали веки. Я застонал, переворачиваясь на другой бок, в попытке укрыться от назойливого света. Но сон уже ушел.
Лагерь постепенно пробуждался. Послышались приглушенные голоса, звон металла, ржание немногочисленных лошадей. Кто-то разводил потухший за ночь костер, и вскоре потянуло аппетитным запахом варева. Я сел, потирая затекшую шею, и огляделся. Ратибор уже не спал. Он сидел, скрестив ноги, и сосредоточенно точил свой нож о камень. Вид у него был невозмутимый.
— Доброе утро, — хрипло поздоровался я.
— И тебе доброе, — кивнул Ратибор, не отрываясь от своего занятия.
Я встал, разминая затекшие мышцы. Нужно привести себя в порядок и заняться делами. Впереди ждал трудный день.
Ко мне подошел Добрыня. Выглядел он на удивление бодрым и выспавшимся. Протерев глаза кулаком, он улыбнулся:
— А что это наш староста разлегся?
Я усмехнулся. Добрыня, похоже, в хорошем настроении. Рука зажила что ли?
— Да вот, что-то не спалось, — ответил я, поднимаясь на ноги. — А ты, я смотрю, уже на ногах?
— А чего валяться-то? — Добрыня развел руками. — Утро, оно, знаешь ли, самое время для дел ратных. Вот я и подумал, может, разомнемся?
Он пошевелил бровями, сжав кулаки.
— Предлагаешь учебный бой? — уточнил я. — На кулаках? Помнится, в прошлый раз ты не очень-то преуспел в этом деле.
— Так то ж в прошлый раз! — Добрыня хохотнул. — А нынче я с новыми силами. Да и ты, поди, подустал малость после ночных-то бдений.
Он подмигнул, явно намекая на ночной визит Веславы. Я невольно нахмурился. Не хватало еще, чтобы об этом узнал весь лагерь. Не лагерь, а проходной двор со сплетницами.
— Так, не твое это дело, с кем я провожу ночи, — буркнул я. — А вот размяться, пожалуй, не помешает. Только пеняй на себя, если рука не зажила. Сам напросился. И давай без свидетелей. Нечего людям смотреть на наши игрища.
— Как скажешь, староста, — Добрыня ухмыльнулся, но спорить не стал. — Пойдем-ка вон туда, за деревья, чтоб никому не мешать.
Мы отошли в сторону от лагеря, туда, где небольшая поляна была окружена густыми деревьями. Добрыня скинул рубаху, оставшись по пояс голым, и встал в стойку. Последовал его примеру.
— Ну что, — Добрыня потер кулаки, — Начнем? Али еще не проснулся?
— Начинай, — кивнул я, готовясь к бою.
Добрыня, не дожидаясь, пошел в атаку. Он двигался быстро, резко, стараясь достать меня своими пудовыми кулаками. Я уклонялся, блокировал удары, выжидая момент для контратаки. Добрыня был сильным противником, но после прокачки навыков Вежей я чувствовал себя намного сильней. Мои движения быстрее, точнее, а реакция — молниеносной. А уж про боевое предвидение я молчу.
В самый разгар нашего поединка, когда я уже начал теснить Добрыню, к нам, запыхавшись, подбежал один из десятников Драгана. Вид у него был испуганный.
— Староста! — выпалил он, переводя дыхание. — Беда! Пленника… того…
— Что? Какой пленник? — резко спросил я.
— Да Громилу этого. Убили его! — Мирослав махнул рукой в сторону лагеря. — Ночью… кто-то… ножом…
Вот те раз. Как так?
— Где он? — рявкнул я, уже не слушая его бормотание.
— Там… под деревом… где держали…
Не дожидаясь объяснений, я рванул в сторону лагеря, на ходу натягивая рубаху. Добрыня и мальчишка едва поспевали за мной.
В голове билась только одна мысль: «Кто? Кто посмел?».
Ворвавшись на место, где мы держали Громилу, я замер на месте. На земле, в луже крови, лежал несчастный бугай, а в его глотке торчал нож с широким лезвием. Глаза Громилы были широко открыты и смотрели в пустоту, застыв в предсмертном ужасе.