Тот самый сантехник. Трилогия (СИ)

— Рукастый, ты, Боря. 
— Да я чего? Просто ленивый. Надоело самому стирать.
— А все ленивые хитрые, потому головастые. Чтобы дважды не делать. Профессия сама тебя нашла. Такие как ты умеют и любят работать руками и обладают техническим мышлением. В основном, сантехнические мастера, Боря, это мужчины. Потому что что?
— Что? — для порядка переспросил Боря.
— Потому что женщинам это нахрен не нужно. Им маникюр подавай и бульки в джакузи. А нам что? 
— Что? — снова подбавил слов немногословный Борис.
— Нам эти штуки, вроде плоек или фенов с таймером, ни к чему. Сантехнику для выполнения своих обязанностей необходимо лишь разбираться в ассортименте различных фитингов, труб, переходников и арматуры. Здесь некогда думать о юбках. Виды санитарного оборудования надо постигать, их устройство и особенности конструкции. А как выучишь принцип действия основных систем, так юбки к тебе сами придут и сделать работу попросят. А как сделаешь, по оплате уже… как договоришься.
Василий Степанович улыбнулся так, как будто градус от кваса делал его более терпимым к женскому полу. Только жар вместе с градусами делали его слабым. Едва добредая до кровати, он расплывался по ней медузой, и отключался на полчаса-час, приходя в себя после жара, но даже в полусонном продолжал бормотать:
— Что бабы? Вот способы крепления и соединения труб — это важно. А правила установки приборов? В первую очередь… их испытания и настройки, типичные поломки систем, методы их выявления и… хрр… устранения. 
Просыпался преподаватель в бодром расположении духа, и выиграв в дартс оппонента, вызывал такси до дома уже совершенно другим человеком, обновлённым.
Этот человек бодро и чётко произносил слова: 
— Мы же мужики, Борь! Нам не миксера следует иметь, чтобы смузи сбивать. Нам нужно уметь использовать мужские инструменты, такие как сварочный аппарат, паяльник для пластиковых труб, разводной ключ, болгарку, отбойный молоток и перфоратор. И это все не в личной сумочке, а в спортивной сумке в углу на всякий случай.
Боря слушал и не слушал одновременно, обрабатывая грушу. В дартс он в последнее время всё чаще поддавался. И чтобы не выглядело нарочито, отжимался до одури, и калашматил по груше, пока руки становились не свои, чтобы кидать хуже. Отожмёшься на пальцах сотку — сбивается концентрация.
«Выигрывать старика — нельзя. Ходить перестанет», — подсказывал внутренний голос: «Но и поддаваться явно не следует».
Преподаватель скрашивал редкие вечера одиночества. Только Борису безумно хотелось и другого общения. Да хотя бы с таксистом парой слов перекинуться.
«Нет, к чёрту таксиста, лучше таксистку», — поправлял внутренний голос и подло добавлял: «Вот был бы у тебя нормальный отец, уже бы машину подарил после прав. Сам бы преподавателя домой отвозил, а сюда привозил кого-то… кто не пахнет сваркой. А ромашкой бы отдавал или хотя бы ландышем. Борь… ну хотя бы рыженькую подругу может заведём. Ну мы же уже не нищеброды, и чуханами никогда не были. Борь, ты подумай, а? Должны же быть и простые девушки. Те, что к айфонам инертны. Давай хоть по деревням поищем?».
Боря вздыхал, но возразить сам себе не мог. Тянуло к женщинам. И с каждым днём всё больше. Но сделать этот важный шаг он всё не решался. Будь у него отец, он может и сводил бы его в дом терпимости или устроил его прямо здесь, на втором этаже по знакомству, пока распивал с мужиками пиво в другом конце гаража. 
Но отца нет. Он не написал ни на Новый год, ни в любое другое время о себе вестей не подал. Оставалось только брать вечерние подработки до последнего работающего автобуса, чтобы от тоски не выть в двухэтажной конуре с толчком в подвале, где даже новый плоский телевизор уже не радовал в ночи.
Отец пропал, а вот у матери неожиданно всё сложилось иначе. 
Однажды она пришла к Борису в гараж. В третий раз на его памяти. И вся напомаженная и накрашенная, подарила свой старый смартфон вместе с номером.
— Бери, бери. Мне всё равно новый подарили.
— Кто?
— Кто надо, Борь. Бери, не думай, — защебетала она и Боря узнал, что в её жизни появился другой мужчина. — Я всех подруг и знакомых предупредила, чтобы звонить перестали. А в Италии мне старый номер будет не нужен.
 
«Итальянец? Вот те раз!»
Мало того, что он был почти вдвое её старше, он ещё и проживал на том, что образ Бориса воспроизводил только как сапог. И в этот сапог этот ушлый итальянец и собирался забрать мать со всеми её умениями русской женщины: печь пирожки, убирать хоромы, стирать, гладить, убирать и присматривать за домашними животными.
Боря догадывался, что скорее старику по другую сторону Европы нужна сиделка, но не смог ничего сказать матери. Его давно не слышали в этой семье. Да и глаза…Глаза матери впервые за долгое время светились светом новой надежды. Надежды на лучшую жизнь. 
«Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше. Отпусти её».
Не желая тушить этот свет, Глобальный молча помог матери собрать вещи в доме, проводил в аэропорт на такси, а затем долго махал рукой на прощание самолёту, не в силах поверить, что действительно остался один в городе. 
«Сестра не в счёт. У неё своя жизнь».
Дуня провожать мать не поехала. Но первая же смс от неё поставила всё на свои места.
«Я беременна, Борь… Ты ведь не собираешься переезжать в мамину комнату?» 
«А что, если собирался?» — ответил он. 
«Одумайся. Дай нам с Лёшей вдвоём как люди пожить». 
Боря решил не отвечать. До этого же они не как люди жили. Это у него тут в гараже всё по-людски.
Но почти тут же прилетело другое смс.
«Кстати, кран на кухне капает. Зайдёшь? Починишь?».
— Нет, точно. Если люди на свете и пострашнее Лёвы, — буркнул брат, долго калашматил грушу, а затем набрал пакет картошки, взял банку помидоров и собрался в гости к сестре.
Потому что родню по крови не выбирают. А той, что будет по духу, ещё не завёл.
Борю не встретили ответным чаем на гостинцы. Сестра сидела в телефоне. Её муж уткнулся в компьютер, делая вид, что его не существует. Глобальный смотрел на них несколько минут, сидя на мягком диване, а затем ушёл на кухню приниматься за работу.
Там он починил всё, что видел от розетки до крана, попутно стравил лишний воздух в батарее, заточил ножи. Но пить чай к нему на кухню так и не пришли. Лишь с зала доносился смех над видеороликами в интернете.
Это было почти так же больно, как праздновать в одиночестве Новый год в гараже. Но тогда впечатления скрасили фейерверки после полуночи. А в тот день ярких красок для картины не нашлось.
Так и не сказав сестре больше ни одного слова, Боря удалился обратно в гараж. Информация, что он получил водительское удостоверение и вскоре получит корочки электрика, была явно лишней в этой новой ячейке общества, где Лёша не умел чинить краны, да и на машине сестру возить не собирается. 
Лёша был другой. Он активно играл в кораблики, танчики и самолётики, пока жена, отлипнув от видосиков, готовила бутерброды на кухне и мыла посуду под этим самым краном, что капал… пока дом не посетил «Бориска».
Плюнув на такую семейную идиллию, Глобальный снова зарёкся когда-либо обращаться к сестре, писать или тем более звонить первым. И словно прочитав эти мысли в голове одиночки, она не позвала его на свадьбу.
Когда-то его можно было звать младшим, но с той поры Борис решил считать себя единственным. 
«Сестра предала идеалы семьи и взяла другую фамилию. Но она подходит ей больше, Борь. Бесстыжая», — почти откровенно веселился внутренний голос: «Да и чёрт бы с ней, с этой Дуней».
Внутренний голос Бориса бормотал что-то ещё, пока носитель рассматривал фотографии в социальной сети со свадьбы. Вместо даже праздничного стола для своих, ему скорее предложили похрустеть снегом. 
И он хрустел им. Снегом. Под сапогами. Когда встречался глазами с прохожими, которые вечером возвращались из гаража в спальный район, а не наоборот, как он. 
«У тебя всё своё: любимый гараж, профессия, навыки, груша. Ну и свои устремления по жизни с задроченным напрочь постером, куда же без него?».