Новенькая для дикого (СИ)

— Мамочки! Варя? Приди в себя. Что нам делать? - сразу заверещала шёпотом Алёна.
Но я её игнорирую, впала в странное состояние. Еле держусь, чтобы не грохнуться рядом.
Не много ли обмороков у дикого для одного дня?
Падучей болезнью страдает?
  
32
 
— Ва-ря! - опять трясёт меня Алёна.
— Что ты от хочешь? Его проблемы, - откидываю волосы назад.
— Не надо было ввязывать в неприятности. Предлагаешь его на плечо взвалить и потащить в больницу? За какие заслуги перед отечеством?!
Алёна открывает рот, но я не закончила исповедаться, поэтому не даю ей вставить слово.
— Опустим отечество. У него вообще есть заслуги? Он за всю жизнь не положил в «коробочку» и немного добрых дел. Ему даже одноколесную тележку не дадут, чтобы в рай въехать, - распаляюсь пуще прежнего.
— Не волнуйся, - хлопаю Алёну по плечу.
— Он вернётся домой. В пекле его давно заждались. Пусть зажарится до хрустящей корочки.
У Колесниковой от моей агрессии глаза норовят вот, вот на паркет выпасть.
Поражаются вместе с хозяйкой, что за муха меня укусила. Не знаю. Цокотуха, возможно.
Но заткнуться не могу.
Вернее, могу. Не хочу.
Да.
Наиточнейшее определение подобрала. Не хочу.
— Что ты смотришь на меня, как на самого худшего человека в мире?
— Я? Помилуй тебя Иисус Христос. Ни в коем случае тебя не осуждаю. А то, что ты видешь в моих глазах - беспокойство.
— Беспокойство? О нём?
Алёна отводит глаза, молча подтверждая.
— Он с первой секунды портит мою жизнь, - пытаюсь что-то кому-то доказать. — Я дуреха, но не настолько, чтобы помогать своей вражине, номер один.
— Варь, ты же не злая. Притворяешься? - Алёна озадаченно переступает в своих балетках.
— Что на тебя нашло? Бросишь его умирать? - шокировано вытаращивается «Мать Тереза».
Не пережив осуждения и «поверженного» дикого, прикрываю глаза ладонью.
Что бы я не говорила и как бы себя не вела, всё равно он действует на меня… В общем, как-то действует.
Не разобралась до конца.
Как тут разберёшься, когда времени и на сон не дают?
Ёбэнэ.
Ну, за что мне это?
Я в предыдущей жизни Гитлером была?
С чистой совестью, позволяю себе раздувать пожар истерии. Топаю ногами, кричу, ору, но это в душе. В реале же изображаю монумент.
— Варь… - осторожничает Алёна.
Намекает, что бешеная собака может и загнуться, не дождавшись конца «медитации».
— Ладно. Ладно, - ворчу. — Я помогу ему. Помогу. Хватит давить.
— Потащим его в комнату? - неуверенно предлагает Колесникова.
Убираю волосы резинкой, что была на запястье, но услышав бред сивой кобылы - презрительно морщусь.
— Ага. Ещё чего?! Чтобы у меня печень отказала?! Пусть «Барби» на горбу своём его прёт, хоть на край света. Может даже одновременно с этим причитать: «Тока держись. Милый мой Артёмушка.» - передразниваю девушку дикого.
Или кем она там ему приходится?!
— Я же поступлю адекватно и пойду за медсестрой. Где её комната?
У Алёны случается разрыв шаблона, но, к счастью, говорить, находясь в коме, она может.
— В преподавательском корпусе. Двадцать третья комната.
— Поняла.
Забираю куртку с крючка. Натягиваю её на себя. Меняю тапки на уличную обувь и выхожу в коридор.
— На, - кидаю маленькую подушку в Алёну.
Та ловит.
— Зачем?
— Положи ему под голову его пустую. Хотя…в ней ничего ценного. Забудь. Забрось к нам.
Всё.
Оказание первой помощи можно считать выполненным.
Оставляю позади себе нерешительную одноклассницу.
Ладони немного подрагивают, прячу их в карманы.
Всё-таки мне за него страшно, но не буду я переживать о всяких, что не умеют держать язык за зубами.
Кто ему мешал не влезать в неприятности?
Сам виноват.
***
Глазам предстала занимательная картина, когда я вернулась к сто пятой ни с чем.
Одноклассница сидела на подушке сама. На её же коленях покоилась голова Артёма.
— О. Варь. Ну, что? - ставит стаканчик холодного чая на пол.
Кирилл столько притащил, что можно было упиться напитками, что и делала зевающая девчонка.
 
Не принимая во внимание начавшуюся тахикардию, подхожу к ней.
— Я стучала, стучала. Толку ноль, - рассказываю.
— Может ушла в туалет? - залегает у Алёны на лбу складка.
Не буду требовать, чтобы убрала свои ноги из под его головы.
Были же причины.
— У тебя были причины? - безэмоцианально произношу.
— А? - в начале не доходит, но стоит мне показать пальцем на ходячую, но теперь лежачую проблему, её озаряет.
— Ах. Да. Были. Я пыталась положить подушку и отойти, но он почему-то застонал. Пришлось вот так.
— Хорошо, - верю я.
— Может приведём его в чувству?
— Может в начала посмотрим, что с раной? - выносит здравое предположение Алёна.— Мы его трогаем, но..можем сделать хуже.
— Да. Ты права, - приседаю.
Дыкий дышит прерывисто.
Хлопаю его по щекам.
Парень беспокойно дёрнулся, но глаза не открыл.
— Дёрни его за волос.
— Что? Таки хочешь зелье сварганить?
— Делай, как говорю.
Возведя глаза к потолку, Алёна всё же выбирает один волос и дёргает его. Но у Артём никакой реакции.
— Не притворяется, значит, - подцепив футболку, аккуратно тяну её вверх, обнажая торс дикого.
— У него кровь. Кровь можно симулировать? - выбрасывая «биоматериал», фырчит Колесникова.
— Или думала он бутафорскую налил бы на себя?
Но я уже увидела у нижних рёбер то, что пустило сноп мурашек по телу...
— Д-действительно не прит-творяется, - нервничает Алёна, увидев то, с чего не свожу глаз - я.
Прикасаюсь к загорелой коже, чтобы немного повернуть Артёма.
Обнаруживаю, что весь его бок синий.
Мелкие царапины по всему животу.
И бог знает где ещё, имеются гематомы.
Что же с ним случилось?
Где он был?
И кто мог так сильно ему навредить?
  
33
 
— Что будем делать?
— Не знаю.
Я не уверена даже поправить ли мне его футболку или снять её, к чертям собачьим.
Сниму, но что он голый будет валяться?
Не сниму и что ему в кровавых разводах валяться?
Есть адекватных выход?
— Нет, правда. Что будем делать?
— Да-а не знаю я, Алёна! Прекрати долдонить одно и тоже.
Убираю руки от горячего тела. Додумалась таки, что лапаю Артёма не самыми чистыми ладонями.
Но антисептика нет, и аптечки, и медсестры.
И он горит! Температура поднялась?
Заражение крови?
Подавшись панике, меняюсь местами с Алёной.
Неконтролируемо начинаю биться в истерике.
— Что нам делать? Вдруг, мы его не спасём. Вдруг, скорая будет ехать долго? Он умрёт? Да? Алёна, не молчи.
Выдыхая, девчонка вибрирует губами, показывая всю степень отношения к ситуации.
— Подожди. Не ори, - «успокаивает».
Пять секунд назад я задыхалась от паники.
Успокоиться не могу до сих пор, поэтому и без её команды возобновлять ор в планы не входит.
— Придумала. Давай оставим его, - с энтузиазмом призывает к безнравственным действиям «придумавальщица».
— Утром кто-нибудь найдёт и позаботится о нем.
— Ты - само воплощение человечности.
— Что? Не нравится, да? - «озмеивается» Колесникова.
— Но недавно ты похожее предлагала. И что-то не думала, как сильно можешь вывести из себя.
— Прекрати. Ведёшь себя хуже злопамятной выхухолины. Время идёт. 
— Да. Твоя правда. Я и забыла, что мы его теряем, - всё же находит место для иронии Алёна.
Достав телефон из кармана пижамных штанов, начинает поиск.
Думала, полезет сейчас в гугл, за инструкцией оказания первой помощи, но нет.
Спокойно нажимая на контакты, пролистывает слегка назад.
Брови залезают на лоб, да там и остаются, когда на экране появляется надпись «куст», а внизу - его номер.