Жестокие наследники (ЛП)

— Кроме того, я такая мокрая, что тебе вряд ли захочется прижиматься ко мне.
Улыбка исчезла, и на его лице вновь появился лёгкий румянец. Он повернулся и вытер полотенцем мокрые волосы. Кто бы мог подумать, что объятия заставят Римо Фэрроу покраснеть?
В парне была такая странная смесь самодовольства и робости. За это он нравился мне ещё больше, и это было ошеломляющее озарение перед тем, как я легла в постель — пусть и полностью одетой — рядом с кем-то. Особенно с учётом того, что кровать была вдвое меньше моей дома, а Римо не был ни коротконогим, ни узкоплечим.
Я повесила полотенце на дверную ручку пустого шкафа, затем скользнула под одеяло в своём неприятно влажном костюме. На секунду я задумалась о том, чтобы снять его, но здравый смысл вспыхнул и заставил меня не делать этого. Мгновение спустя матрас просел.
— Я сожалею о том, что застал тебя в гостинице, Амара. Я, честно говоря, думал, что ты будешь одета.
Римо лёг поверх простыней и устремил взгляд в деревянный потолок.
— На то, чтобы одеться здесь, уходит гораздо больше времени. Это ещё одна вещь, которую я собираюсь сделать, как только мы вернёмся, — я отказывалась верить в возможность того, что мы этого не сделаем. — Я собираюсь переодеться во все свои наряды просто ради забавы.
Он улыбнулся.
— Это займёт у тебя месяц.
— У меня не так много нарядов.
— Я никогда не видел, чтобы ты надевала одно и то же платье дважды.
— Это потому, что моя тётя — главный дизайнер Неверры. Я получаю новые наряды, которые сияют в моём Инфинити, для каждого случая.
Ладно, у меня действительно было непомерное количество нарядов.
— Твоё голое золотое платье — лично моё самое любимое.
Я выгнула бровь.
— Моё голое золотое платье?
Оттенок его кожи выглядел так, словно он потемнел, но в полумраке это было трудно определить.
— То, которое ты надевала на сороковой день рождения своей матери.
— Ты имеешь в виду шелковое платье с золотой вышивкой и блёстками?
— Да. Оно.
Я ухмыльнулась ему.
— Правильная терминология — телесное, а не голое.
В его глазах появился блеск, но он не сделал их ярче. Если уж на то пошло, зеленый цвет потемнел.
— Я имел в виду не его цвет, я имел в виду то, как оно выглядело.
Моё дыхание сбилось.
— Оно выглядело так, будто я была голой?
— Издалека.
Я побледнела.
— В тот день многие видели меня издалека.
— Выглядишь немного болезненно, Трифекта.
— Люди думали, что я ношу стратегически расположенные золотые блестки… — прошептала я в ужасе. — Конечно, меня подташнивает. Как только я вернусь, я удалю его из своего Инфинити.
— Было бы очень досадно.
— Если тебе оно так сильно нравится, я отправлю его тебе по телепортации, и ты сможешь подарить это одной из своих многочисленных жён.
— Тебе оно шло, — его тон был резким и немного сердитым. — И перестань намекать на то, что у меня есть другие девушки; у меня их нет. Ты — единственная, — он снова уставился в потолок. Впился в него взглядом. — Даже если ты не хочешь быть ей.
Я не была уверена, как на это реагировать, поэтому молчала, выделяя каждый момент из нашего прошлого и анализируя всё в другом свете, в том, где я значила для Римо Фэрроу что-то помимо смертельного врага. И тогда я подумала о его последних словах: Даже если ты не хочешь быть ей.
Я изучала его острый профиль, сомкнутые веки, взъерошенные пряди волос, упавшие ему на лоб, пурпурную кожу на шее, поднимающуюся и опускающуюся его обнажённую твёрдую грудь.
— Я хочу быть чьим-то выбором, а не чьей-то обязанностью, — прошептала я.
Я не знала, услышал ли он меня. Я даже не была уверена, что хотела, чтобы он меня услышал.
Вздохнув, я перевернулась на другой бок и уставилась на бирюзовую стену, пока сон не стёр её из моего поля зрения.
ГЛАВА 26. КОШМАР
— Нет. Нет. Нет! Не надо. Нет! Амара!
Я вскочила, чувствуя, как сердце подскакивает к горлу, уверенная, что на нас напали. Быстрый осмотр комнаты дал понять, что мы были одни.
  
— Не надо. Нет!
Римо скорчился рядом со мной, лоб его блестел от пота, а веки были так плотно сжаты, что их обрамляли крошечные морщинки.
Я села, затем положила ладонь на его колотящееся сердце.
— Римо, тсс. Это просто кошмар.
Его глаза резко распахнулись, наполненные такой паникой, что я повторила свои ласковые слова, вытаскивая его из того ужасного сна, который ему снился. Очевидно, это был кошмар обо мне. Я надеялась, что в нём я не была злодеем.
Его ноздри раздулись, а затем его руки взметнулись к моему лицу и обхватили мои щёки так внезапно, что я чуть не потеряла равновесие.
— Ты не мертва. Ты не умерла.
Держась благодаря руке, всё ещё лежащей у него на груди, я обхватила другой рукой его запястье, не для того, чтобы оттолкнуть, а чтобы заверить его, что я сделана из плоти, а не из эфира.
— Я потерял тебя. Снова. Я снова потерял тебя. Дайла, это… — он вздрогнул так сильно, что мои кости задрожали от его трепета. — Яд… Ты так и не проснулась.
Воспоминание о дайла обычно заставляло меня морщить нос, но я прогнала свой страх прочь, чтобы заверить Римо, что со мной всё в порядке. Что я не боялась.
— Этот маленький сосунок меня не достал. Ты получил его, помнишь?
Словно подтверждая, что я из плоти, его большие пальцы коснулись моих скул, в то время как его пристальный взгляд прошёлся по моему рту, подбородку, шее, прежде чем вернулся к моим глазам и задержался там.
Их интенсивность заставила меня сглотнуть не один раз.
— Тебе часто снятся кошмары?
— Не видел с тех пор, как был ребёнком. — Его ресницы снова затрепетали, словно желая отогнать ненавистные образы.
Я вздохнула.
— Вероятно, это побочный эффект Куполы.
— Быстрее бы прошло, или я перестану спать.
— Беспокойный сон лучше, чем отсутствие сна, Римо.
Я сжала его запястье, прежде чем отпустила.
Он убрал руки с моего лица, возвращая одну на простыни, а другую к своему животу, прямо над пупком и дорожкой волос, которая начиналась там и заканчивалась… где-то там, куда я не имела права пялиться. Я легла на бок рядом с ним и положила голову на согнутую руку. Я начала убирать руку, прикрывающую его сердце, но он накрыл её своей ладонью.
На него снизошло состояние покоя. И на меня тоже.
— Как ты думаешь, сколько мы проспали?
Стук в висках подсказывал мне, что прошло немного времени.
Его взгляд остановился на ярком свете, окаймлявшем задёрнутые шторы.
— Я не знаю.
— Хочешь уйти или попытаешься снова заснуть?
Он повернул голову в мою сторону.
— Ты достаточно выспалась?
— Наверное, нет.
— Как насчёт того, чтобы попытаться снова заснуть?
— А ты?
Его пульс, хотя больше и не был неровным, бился быстро.
— Я бы предпочёл не спать.
Боялся ли он, что вот-вот случится что-то плохое? Я, да. Тюрьма Грегора ничего так не любила, как предлагать своим обитателям ложное чувство безопасности, прежде чем снести её.
— Хочешь, я спою тебе перед сном? Это так хорошо подействовало на змей.
Уголки его рта приподнялись.
— Могу я отложить это предложение на потом?
«Отложить на потом» подразумевало, что мы снова будем спать рядом друг с другом. Я предположила, что было бы предпочтительнее, пока мы были заперты в тюрьме, спать бок о бок, а не разбивать лагеря поодиночке.
Его улыбка погасла, и между нами повисло молчание.
Я вздохнула.
— Моё предложение действительно в течение всего срока нашего заключения.
— А что будет после?
После? Я ещё не была готова пойти туда.
— Тебе придётся либо самоуспокоиться, либо заползти на колени к своей матери.
— Ты ведь знаешь, что я не живу со своей матерью, верно?
Указательным пальцем он медленно провёл по всей длине моей руки к разорванной ткани на плече, вызывая мурашки, которых он, к счастью, не мог видеть.