Жестокие наследники (ЛП)

— Я как раз собиралась это сделать, — сказала я.
Он одарил меня своей обычной высокомерной ухмылкой, которая говорила: я намного умнее тебя.
Вместо того чтобы опуститься до его уровня, я вздёрнула подбородок и вошла в полутёмное пространство, где пахло так сладко, что, облизывая воздух, я наверняка почувствовала бы сладость на языке. Мой нос направил меня к большой коробке из металла и стекла, светящейся светом, который окутывал края пузырящегося золотистого пирога. Я ухватилась за длинную ручку и потянула. Порыв горячего воздуха ударил мне в лицо. Я уже собиралась потянуться за сковородкой, когда голос Римо остановил мою руку:
— Ты собираешься обжечься.
— Обжечься? Я сделана из огня.
Я сунула руку внутрь и схватила сковороду. Даже сквозь перчатку жар металла обжёг меня. Я не отпускала её, хотя мне казалось, что материал плавится и прилипает к моей коже. Я почти швырнула сковороду на центральный островок.
— Ты обожглась, не так ли?
Римо проследил за движением моей руки вниз.
— Неа.
Однако мои щёки вспыхнули. Надеюсь, темнота скроет мой румянец.
Римо пересёк кухню, подошёл к раковине и повернул ручку. Я ожидала, что кран будет сухим, но раздался стон, за которым последовал знакомый всплеск, от которого у меня екнуло сердце и сжалось горло. Я шагнула к нему так быстро, что подумала, что вернула себе скорость Охотника. Римо не стал зачерпывать воду; он просто смотрел, как она течёт. Я схватила миску с полки и поставила её под кран, испугавшись, что это случайность и в любую секунду вода закончится.
Я сняла перчатки и положила их на стойку. Кончики моих пальцев покраснели, но, к счастью, не покрылись волдырями. Хотя они казались забавными — немного пластмассовыми, — я не жаловалась, зная, что Римо получит удовольствие от моего затруднительного положения.
Я вынула миску и осторожно отставила её в сторону. Затем я сложил ладони чашечкой и наполнил их водой, вытекающей из крана.
— Амара, может быть…
Предупреждение, которое Римо собирался произнести, замерло у него на губах, когда я плеснула водой на лицо — ощущение чистого блаженства. Я повторила ещё раз. Вода, стекавшая с моего подбородка, была смешана с кровью, жёлтой грязью и остатками моего макияжа.
— Она настоящая, — я ухмыльнулась Римо. — Настоящая вода.
Выражение лица Римо было таким же напряжённым, как и линия его плеч, да и всего остального тела, если уж на то пошло. Когда он не сделал никакого движения, чтобы зачерпнуть немного, я брызнула слегка ему в лицо. Он фыркнул, как будто я только что швырнула в него токсичными отходами.
Я рассмеялась.
— Расслабься. Вода не расплавит твою кожу.
Он что-то проворчал, вытирая лоб рукавом.
Я схватила стакан с полки и наполнила его, а затем жадно проглотила содержимое. Мне снова захотелось рассмеяться. Простые удовольствия. Я наполнила стакан и вложила его в руки Римо. Он неохотно сомкнул пальцы вокруг гладкой поверхности, а затем уставился на неё так долго, что я закатила глаза.
— Я не мертва.
— Пока.
Мой пульс участился при этом единственном слове, а затем моё возбуждение пошло на убыль. Не отравит ли меня вода? По прошествии того, что казалось часом, но на самом деле было не более нескольких секунд, Римо сдался и поднёс стакан ко рту. Его кадык дернулся, когда он осушил его.
Опустошив, он поставил стакан на стол и вытер губы тыльной стороной ладони.
— По крайней мере, если мы умрём, то умрём вместе.
— Как романтично.
Я закатила глаза и обошла стол, решив добраться до персикового пирога. Я отломила кусочек корочки и положила её в рот. Слоёное тесто растаяло у меня на языке и скользнуло в горло. Я удовлетворенно замурлыкала, затем отломила ещё кусочек, и ещё, благодаря Великого Духа за подношение. Может быть, она и не приложила к этому руку, но, несмотря на это, благодарность Ей не повредит.
— Так вкусно, да?
Римо наблюдал за мной с другого конца стола.
Я отщипнула липкий персик и положила его на язык. Взрыв ароматов заставил всё моё тело задрожать.
  
— Лучшее, что я когда-либо ела.
Я подтолкнула к нему противень, металл заскрежетал о металл.
Он скрестил руки на груди, не делая ни малейшего движения, чтобы оторвать кусочек божественного десерта.
— И тебя не беспокоит, что оно каким-то образом пеклось, когда мы вошли?
Мои позвонки свело вместе, когда я проглотила кусочек персика. Я подняла голову повыше, стараясь расслышать какие-нибудь шаги этажом выше, прежде чем решила, что тот, кто умеет так хорошо печь, мне не враг. Конечно, это привело меня к мгновению озарения.
— Мы не одни, — пробормотала я в изумлении.
Римо не кивнул и не покачал головой. Он посмотрел на пирог, а потом на духовку позади меня.
— Ты выключила духовку?
Духовку? Конечно же, духовка. Так называлась коробка, из которой я взяла пирог. Я резко обернулась. Стекло больше не светилось.
— Могла ли она отключиться автоматически?
Он вздохнул и обошёл мою часть стола. Он открыл духовку. На этот раз ни горячий воздух не выходил из неё, и свет не горел.
— Может быть. Некоторые из них имели встроенные таймеры.
— Откуда ты так много знаешь о духовках? Является ли устаревшая электроника необходимым учебным планом для того, чтобы стать лусионагой?
Уголок его рта скривился.
— Удивительно, но нет. Я узнал о них от мамы. Раньше она управляла пекарней в этом городе.
Верно.
— Напомни, как это называлось?
— «У Астры», но она была не на этой улице. А рядом с гаванью, и поскольку эти камеры, похоже, построены на отдельных улицах, я сомневаюсь, что дедушка включил их в список.
Я потянулась и притянула противень обратно к себе, чтобы отломить ещё кусочек. Римо наблюдал, как я ем. Если бы он был другом, я, возможно, накормила бы его насильно, хотя бы для того, чтобы доказать, насколько это восхитительно, но он не был другом. Мне было всё равно, он мог бы уморить себя голодом. Ещё больше пирога для меня. Я напевала, проглатывая кусочек еды.
— Я тут подумал кое о чём… — сказал Римо.
— Ты? Думаешь?
Он слегка зажмурил один глаз.
— Расслабься. Я просто дразнила тебя. Может, ты мне и не нравишься, но я знаю, что ты умный.
Несмотря на то, что на лицо Римо падала лишь струйка дневного света, я заметила, как покраснели его щёки. Неужели он не привык к комплиментам? Я была почти уверена, что его каждый день хвалили друзья, семья и гарем женщин.
— И что? О чём ты подумал?
Грудь большого светлячка несколько раз поднялась и опустилась, прежде чем ему, наконец, удалось выдавить свой ответ.
— Я думал о пыли Карсина.
Я прищурила глаза, гадая, к чему он клонит.
Он кивнул на мою руку, на тёмные завитки, которые покрывали мою левую ладонь и обвивались вокруг каждого из моих пальцев.
— Она всё ещё у тебя на руке.
— Да, — медленно сказала я.
— Ты можешь вытащить её и использовать, как твоя мать?
Я опустила взгляд на свою татуировку.
— Я не знаю. Я никогда раньше не притягивала пыль.
Я даже не была уверена, что знаю, как её вытащить. Я порылась в своих воспоминаниях, пытаясь вспомнить, видела ли я когда-нибудь, как моя мать делала это, но не смогла вспомнить ни одного случая. Она всегда была так осторожна со своей пойманной пылью. Да, во множественном числе. Она не только завладела пылью бабушки Римо. В День Тумана она притянула виту другого Благого, и поскольку он умер после нападения на неё, она стала принадлежать ей. Обычно это было не так, но Нима не была обычной. Она была почти такой же необычный, как и я.
— Никогда?
Я прикусила нижнюю губу.
Тот факт, что я не имела ни малейшего представления о том, как извлечь её из своей кожи, должно быть, отразился на моём лице, потому что Римо спросил:
— Так ты не знаешь, как этим пользоваться, да?
Я покачала головой.
Он покрутил шеей из стороны в сторону. Раздался негромкий хруст.