Complete Maximum (СИ)

— Ёбаный ты придурок, Чонгук… — словно вообще не удивлён и не напуган. В этом весь Юнги.
— Что?
— Ничего, ты сам лично вырыл себе могилу. И если со мной ничего не случится, то тот, кто рядом с тобой сейчас, если он есть, а я, блять, знаю, что кто-то есть, вот он тоже в опасности. Ты это понимаешь?
— Да что я сделал?! Его ведь даже не я полиции сдал, он сам проебался! И как ты узнал, что…
— Да не в этом дело, Чонгук. Первой твоей ошибкой было — не рассказать мне сразу. Я бы что-нибудь придумал. Сейчас я по рукам и ногам связан. Как ты собираешься без меня это решать?
Голос Юнги полон какой-то безотчетной грусти. Словно он давно знает что-то и молчит.
— Да какого хрена, Юнги, какого хрена он мне так угрожает? Он сам попал, он отсидел всего три года, нахера меня убивать за это, это психодел какой-то, я просто не понимаю, что к чему! Мы всю жизнь вместе были, он, сука, сам предал нас.
Чонгук вспоминает, что в доме не один. Бормочет «секунду» и убегает закрыть дверь плотнее. Вернувшись, Чонгук натыкается взглядом на письмо, которые пришло ранее на почту. Внутри только ссылка на статью из интернета. Чонгук дрожащими пальцами нажимает на кнопку мышки.
— Чонгук, я не хотел тебе говорить, но, блять, Мунбёль…
— Её убили.
— То есть, ты знаешь?
— Минуту назад не знал, сейчас мне скинули ссылку, подозреваю, что это Джун, — севшим, бесцветным голосом. — Какого хуя, она же уехала, сразу же уехала к родителям в Китай. Пропала потом с радаров, но она уехала, как это могло произойти?
— В общем, товар, который он гнал, ещё не был оплачен. Это были охуеть какие бабки, Гук. Охуеть какие. Но Намджун подъебался с полицией. И с нами всеми. Я не знаю, как там оно точно было, но её взяли в заложники с требованием вернуть бабки, в какой момент неизвестно, знаю одно: до Китая она не доехала, но Джун в тюрьме соотвественно об этом даже не знал. Джун не хотел посвящать нас в свои планы, поэтому у людей, которые ему поставляли не было наводок на нас никаких. А на неё были. Из нас про Мунбёль никто на фоне этого всего даже не вспомнил. Я помню, что она написала тогда Хосоку, что уезжает в Китай, пока он был ещё с нами. А потом пропала. И Хоби тоже.
— Получается, он узнал только сейчас, когда смог вылезти оттуда? И ты думаешь, Хоби тоже мёртв? — голос предательски дрогнул.
— Хоби, не знаю, правда, — Юнги устало трёт лицо рукой и продолжает, — А по поводу Мунбёль, я почему-то уверен, что Джуну не говорили об этом, он наверное извёлся в тюрьме, пытаясь с ней связаться. Но она, получается, погибла почти сразу же, как его забрали. А ещё её пиздец как пытали.
— Да, я вижу, — Чонгук с трудом проглатывает комок в горле. Девушка на фото, чем ниже он листает страницу, тем более начинает походить на смесь крови и… крови.
— Он с катушек слетел, наверное, вообще, плюсом он думает, что мы его сдали. А ещё был кто-то на свободе, кто обеспечивал ему подвязки, когда он выйдет.
— Это может быть тот, о ком я думаю?
— Не знаю, Гук, что угодно может быть.
— И ты всё это знал и только сейчас мне об этом говоришь? Пиздец, я больше месяца с ума сходил, не понимая, что происходит, боялся за тебя. А ты такое скрывал… Промолчать о том, что его жену завалили из-за него. Юнги, как так? Как мы вообще это проебали?
— Не нажигай, ты тоже проебался, сказал бы сразу, что он на тебя вышел, у нас уже было бы решение, я не принцесса, у меня тоже есть охрана, он так просто до меня бы не добрался, а сейчас ты меня сам по рукам и ногам связал. Я про Мунбёль не так давно узнал. Буквально, может, пару недель назад, сука, смешно, но я решил с ней связаться, просто вспомнил, стало интересно в Корее она вообще или нет, вышел на родителей, они отхуесосили меня на чём свет стоит, и тогда всё и всплыло. Мне так стрёмно было, что мы совершенно не подумали о ней. Да, Джун нас предал, да, она к нам особого отношения не имела. Они не так давно были вместе. Но все равно это пиздец. Вот я и не стал говорить, потому что… просто я уже не знаю, это слишком, мне показалось, слишком для тебя.
 
— Мы могли бы помочь деньгами если бы знали… сука, почему всё так? Да, он уёбок, кинул нас, но мы то не такие.
— Гук, ты только не расклеивайся, скажи, что мне делать, я подключу кого угодно, он до тебя не доберётся. Найми охрану. Понадобится — пускай убирают. Это уже вообще не шутки. Либо давай я вернусь?
— Юнги, какой убирать? Это же Джун…
Намджун по школе был старшим братом для них всех. Самым сильным, самым умным, самым лучшим. Его боялись все. Пацанам, помеченным судьбой быть под его крылом, нечего было опасаться. Его родители были в прекрасных отношениях с мамой Чона. И тот с детства считал его младшим братишкой. Он был самым классным, лучше всех играл в баскет. Был примером для подражания. Когда Чонгук привёл несуразного подбитого мальчишку с цветными волосами, Джун без раздумий принял и его тоже. Попутно вломив всем, кто обидел младшего братика и его нового друга. А потом они стали той самой прикольной компашкой, против которой вряд ли у кого-то найдётся смелость что-то сказать. Вместе шагали через проблемы. Вместе принимали насмешки судьбы. Выдержав даже испытание ориентацией Чонгука и его влюблённостью в одного из друзей. Да и ничего бы по сути не было. Ни «Эйфории», ни денег, ни самой компашки. Если бы не Джун. Джун стоял у истоков всего. И его они все предлагают убрать?
— Чонгук, сними свои ебаные розовые очки, пока они стёклами внутрь не разбились, (уже разбились) я полностью узнал обо всём, что происходило, десять минут назад и мне уже понятно, что другого выхода нет. Он хер пойми сколько уже следит за тобой, а ты собираешься решить это всё разговорами? И напоминаю, пока мы хоронили твою маму и вытаскивали тебя из депрессии с психотерапевтом, он, блять, гнал с нашей техникой кокс через границу. Подставляя нас и наши жопы. Понимаешь? Я безумно сожалею о Мунбёль, но она, видимо, тоже не разглядела мудака. В этом нет нашей вины, Чонгук. Ни малейшей. Мы толком её не знали по факту, вина в том, что мы её не откупили тогда, только на Джуне и его жадности, раз решил нас не посвящать. Он сам подверг её опасности, зная, какая это ебаная дорога — лезть в наркобизнес. И на Хоби… если он имел к этому отношение, то должен был задницу порвать, но найти деньги, даже если бы пришлось прийти к нам. Это всё только мои предположения, но, возможно, ему он помогает лишь по этой причине. Чувствует себя виноватым, а валит всё на тебя и меня. И если Намджун реально чокнулся, то им очень легко управлять. Он ведь очень умный всегда был, но доверчивый и ведомый если дело касалось друзей. Понимаешь? Не считай себя виноватым ни в чем. Ты понял меня? Нельзя винить кого-то просто за то, что он чего-то не знал.
— Юнги, я… Давай я подожду активных действий и от этого буду отталкиваться? У меня тут есть парни наготове. Приготовь мне самолёт, обеспечь медицину, на всякий случай, и место куда свалить. Намути мне отходные пути и оставайся там. Ты не сможешь мне помочь если тоже будешь в опасности. Я подключу дока. И тут, наверное, к братьям обращусь. Они первые согласились помочь.
— Активные действия — это попытка тебя убить? Или что, блять?
— Хотя бы так. Юнги, если он крышей поехал после всего этого, ему может помощь нужна, а не пуля в лоб. Давай не будем разгоняться.
— Как знаешь, но если сдохнешь, ко мне не приходи.
Чонгук грустно хмыкает. И слушает дыхание Юнги. Господи, так приятно было снова поговорить, ничего не скрывая. Поделиться хотя бы с кем-то. Юнги никогда не нравился ему, как парень. Он был ему словно брат. Но Чонгук обожал в сложных ситуациях просто увалиться к Мину на колени и лежать с закрытыми глазами, пока не станет проще, или зарыться пальцами в яркие волосы, под недовольное бурчание. Юнги всегда казался недовольным и ершистым. Но Чонгук знал, этих всех милашеств другу часто не хватает. Он так долго жил один, никому совершенно не нужным. Потом обрёл тепло в лице мамы Чона. А потом снова потерял. Юнги стал для него после всех потрясений старшим братом. Оберегал, покрывал, прятал от всякого дерьма. А Чонгук стал для него теплом. Вот так и выживали.