Complete Maximum (СИ)

— В общем, я хотел тебе рассказать это всё, чтобы ты понял, что мне, правда, жаль. Жаль, что я хотя бы не попытался объясниться сразу. Что сбежал. Что наговорил херни тогда. Я тогда так хотел подойти к тебе и прикоснуться, ты не представляешь, но просто побоялся через себя переступить, хотя уже тогда понимал, что тяжело будет пиздец. Но надеялся, что сам отстрадаюсь, а ты этой участи избежишь, и всё у тебя классно будет. Подумаешь о том, какой я козёл, и забудешь.
— Я не понял главного. К чему это всё? Ради свободы? Тэ, я тебе мог подарить куда больше свободы, чем ты, без обид, сейчас можешь себе позволить. Любая страна. Назови любую. Не хочешь за мой счёт — можно по-другому. Для меня бы не было проблемой переехать. У меня всё хорошо с английским. Я не заставлял бы тебя бросать то, что ты любишь. Я понимаю, что ты хочешь чего-то добиться на этом поприще. Ты слишком долгий и сложный путь прошёл, чтобы менять что-то. Если бы я понял, что между нами что-то большее, чем просто обоюдоприятные мероприятия, как ты говоришь, я бы последовал за тобой, куда угодно. Да, было бы время на расстоянии, потому что мне тоже иногда нужно присутствовать на своей работе. Но это ведь куда лучше, чем бежать от меня сломя голову, учитывая то, что тебе это оказалось в равной степени неприятно, как и мне. И мне было больно, правда. Я ни к чему не обязывал, но рассчитывал хотя бы на общение. — Чонгук тушит сигарету о песок. И понимает, что сколько бы не пытался звучать отстранённо и хотя бы немного грубо, сука, не получается. Всё вот именно так, как он и думал. Не мог Тэхён просто взять и оказаться козлом конченым.
— Чонгук, я не знаю уже, ради чего это всё, ради того, чтобы собой оставаться, как минимум, жить так, как я хочу, я не могу себе позволить раствориться в ком-то полностью, и я не просил тебя рассказывать о наших упущенных возможностях, я просто хотел, чтобы ты понял.
— Дааа, — словно пропустив мимо ушей остальное, — учитывая нынешние реалии, возможности, и правда, больше упущены, чем нет. — Тэхён сникает, он сам не знает, чего он ждал, но эти слова отчего-то делают очень больно.
Чонгук замечает потухший взгляд, кладёт руку ему на колено, нежно, успокаивающе гладит.
— Тэ, не в тебе дело. У меня сейчас немного больше проблем, чем обычно, я об этом.
— Чонгук, что у тебя случилось? Я сразу заметил, что с тобой что-то не так, — вскидывает на него взгляд.
«Он заметил, господь Бог, вот так вот просто взял и заметил, что с ним что-то не так. Вот тебе и едва знакомы».
Чонгук чувствует, что внутри что-то окончательно крошится на части.
— Я в порядке, ничего такого, что я не мог бы решить. А ты… — взгляд встречается с карамельным напротив, — ты потрясающий всё-таки человек. Ты знал об этом? Мне тоже следует извиниться. За настойчивость, за наезды, за то, что вывалил на тебя всё это, — неопределённо указывает рукой на машину за собой, — неожиданно, заставив почувствовать себя виноватым. Ты ни в чём не виноват. Ровно настолько, насколько я не должен винить тебя в том, что ты шутил над моей причёской, настолько же мне не стоит винить тебя в том, что у тебя оказались кое-какие свои принципы, с которыми я люто не согласен, когда они касаются меня, но по сути своей они более чем правильные. Ты ведь не только ради себя их придерживаешься.
От благодарности во взгляде Тэхёна хочется расплакаться. Её там просто море. А Тэхён внутри и так плачет.
Его поняли. Поняли от и до. Приняли и не назвали ёбнутым, как когда-то Чимин. Он стоит тут с голой душой, но никто не пытается залезть дальше, чем позволено, не пользуется моментом, не хватается за возможность и не плюёт в неё.
Чонгук почти принял решение впиться уже в эти губы, потому что хватит слов, потому что дальше уже просто невозможно, потому что уже до боли, до рези, до колючего желания хочется. Но останавливает себя. Ведёт большим пальцем по щеке, которая едва заметно льнёт к прикосновению. И отстраняется, закуривая новую сигарету.
Тэхён не знает, благодарен ли он, что Чонгук не поцеловал его сейчас. Он видел, что тому хотелось. Он и сам хотел уже наконец использовать губы по назначению. Но ситуация двоякая.
 
Чонгук втягивает дым, прикрывая глаза. Успокаивается.
— Можно… можно мне тоже?
Тэхён кивает на пачку под вопросительный взгляд Чонгука.
«А похуй на всё».
Тот долго смотрит, делает ещё затяг и резко приближается к тэхёнову лицу.
Аккуратно давит большим пальцем на подбородок, заставляя приоткрыть рот, и выдыхает дым внутрь Тэ, на выдохе прошептав «Вдыхай».
Тэхён вздрагивает от неожиданного прикосновения, по спине бегут мурашки, соприкасается губами и послушно вдыхает терпкий плотный дым. По лёгким разливается странное тепло. В горле становится горько.
— Выдыхай, — Тэхён выпускает дым обратно, тот послушно стелется дальше по воздуху, обласкав губы напротив на выдохе.
Тэхён чувствует лёгкое головокружение и начинает понимать, что подразумевают люди, которые говорят, что никотин расслабляет. Дым горчит, оседает неприятно на языке, но расслабляет конечности, мозг, позволяет негативу утекать вместе с собой, растворяясь в воздухе.
Тэхён не отстраняется, Чонгук принимает это за просьбу продолжить и повторяет манипуляции, на этот раз чуть сильнее прижавшись губами, ещё через пару затягов он, отдав дым Тэ, нежно водит губами по чужим, ласкает, но не целует. Тэхён жмётся ближе. В голове пусто, сердце стучит, как сумасшедшее, конечности наливаются свинцом от желания, а голова идёт кругом то ли от сигареты, то ли по каким-то другим причинам.
Сигарета предательски быстро догорает, Чон, усмехнувшись, отстраняется и тушит её ногой.
— Почему бы просто не дать мне сигарету? — немного хрипло выдаёт Тэ.
— У сигарет есть неприятное свойство — когда ты зажимаешь её губами, вкус табака будто бы въедается в них. И горечь чувствуется очень долго. На своих губах я этого уже не ощущаю — привык, а эти, — Чон снова поворачивает голову к Тэ и приближается к его лицу, нежно оттянув пухлую нижнюю, — эти я собираюсь сегодня очень много и долго целовать, независимо ни от чего, поэтому я хочу, чтобы они были с тем вкусом, который я запомнил с прошлого раза.
— Собираешься целовать? — губы уже задевают чужие.
— Угу, — Чонгук отводит лицо в бок и нежно целует Тэхёна в щёку, касаясь уголка губ. Движется дальше, оставляя поцелуй на скуле, спускается с поцелуями по линии челюсти к шее и оставляет россыпь нежных, едва ощутимых касаний по ней, рассылая по всему телу приятную дрожь.
Тэхён чувствует, что готов, и тянется за поцелуем. Но Чон мягко уворачивается, покрывая поцелуями всё лицо, шею, касаясь губами мочек ушей.
Тэ тянет носом воздух. Благодарит себя за решение надеть треники утром. И понимает, что сердце до того болезненно щемит, что хочется вытащить его уже к чертям оттуда и сжать так, чтобы перестало уже, наконец.
— Чонгук…
— М?
— Любая страна?
— Угум.
— В конечном итоге, остановиться я всегда хотел в Японии, — произносит Тэ на выдохе, снова попытавшись поймать изворотливого Чонгука в плен своих губ, но тот снова уворачивается.
— Я тебя понял, — нежно шепчет Чон, мысленно посылая ко всем чертям Намджуна и все сопутствующие проблемы, в конечном итоге будет Япония. Он потом решит, как обезопасить Тэ, ему сто процентов нужно сказать правду, после их сегодняшнего разговора места лжи в общении точно не будет, но не сейчас, чуть позже. И с тем, что у них за отношения, они тоже определятся чуть позже. Сейчас пока что «похуй на всё абсолютно».
Нежная пытка губами продолжается, Чонгук нависает над Тэ, аккуратно выцеловывая и прикусывая его шею, вызывая своими действиями тихие раскайфованные всхлипы.
Тэхён хватает его лицо в ладони и тянет на себя, Чон отчаянно уворачивается, при этом понимая, что завёлся уже до предела.
— Да поцелуй ты уже меня, ну что это за догонялки, намучил уже, наказал, хватит, пожалуйста, — капризно тянет Тэ, взяв чоновы щёки в тиски.