В глубине тебя (СИ)
А теперь — объективно она права. Я и Рик — это было черт те что... к моменту разрыва я и сама одной ногой уже ушла... и не в первый раз... и не во второй... и... твою мать... хорошо же всё и хорошо же всем... как же теперь заебись-хорошо Нине — почему мне нехорошо?!
— Ты сколько лет... — задыхаюсь, — ты сколько лет все это планировала, чтоб однажды со мной такое сделать?
— Я совершенно ничего не планировала. И я ничего не делала. Ты все сделала сама.
— Ты сколько рассказала про меня этой суке? — неумолимо допытываюсь я.
— Я ей про тебя не рассказывала. Она не сука — она моя подруга. Я понимаю ее так же досконально, как тебя. Она любит его, она хочет семью, хочет детей. Ради него она готова на многое, но требует, чтобы и он был готов... Кати, в этом нет ничего неправильного, если требовать это...
— А я твоя подруга? — прерываю я эти пространные восхваления «правильности» ее «подруги» Нины, которые мне сейчас меньше всего на свете хочется слушать.
— Конечно. А что?
— А то, что ты врешь. Всегда врала. С тех самых пор, как я у тебя того «украла»! Украла Миху, хоть сама так и не считаю. А ты считаешь, что я и теперь крала! И поэтому тебе понять ее легче, чем меня.
— Тебя понять тяжело, эмоционально тяжело, порой больно — но я пытаюсь.
— Опять врешь. Ни хрена ты не пытаешься, а тупо кайфуешь от того, в какой я сейчас жопе.
Ей, кажется, и правда тяжело, но мне плевать. Ей же не должно быть тяжело, если «все хорошо и всем хорошо».
Каро тихо напоминает, будто пытается отвлечь — и будто молит о пощаде:
— Кати, мне жаль, что мы не увидимся.
— И не надо.
Кажется, впервые в жизни вижу, как ее — да что это, начинает трясти?.. Но поздно. Слишком поздно.
— Пойми, я пыталась... — взмаливается она, уже почти кричит, почти рыдает, — я всю жизнь пытаюсь...
Но я непреклонна:
— А ты не пытайся больше. Ни к чему.
И выключаю ее.
***
Глоссарик на ГЛВАУ ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТУЮ Уимен ин бизнес
уимен ин бизнес — (англ.: women in business) женщины в бизнесе
соло (итал. «solo») — один
сола (итал. «sola») — одна
о-тон — цитата, «цитирую»
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ Лю-бофф
— Никуда я, по ходу, не лечу. По крайней мере, пока, — уныло объясняю по телефону Рози. Она как раз в отпуске.
— Ну и по фиг. Или ты, может, страдаешь, что миланский шопинг накрылся?
— Да нет, я из-за такой херни не страдаю. Я по существу страдаю. У вас-то хоть как, норма-а-ально? — интересуюсь тоном нытика.
— Да нормально.
Сорин себя в отпуска не отпускает, но его новая возлюбленная — Рози — специально ради него взяла несколько дней — помочь ему с перестраиванием его кафе, которое сама же придумала. Она теперь постоянно торчит «на объекте» и по совместительству к нему поближе. Уверена, его теперь тем более ни в какой отпуск не заманишь.
По словам Рози это будет нечто большее, чем «продавать зимой пирожные вместо мороженого». Я заинтригована. ъ
Вообще-то, будь я на его месте, меня напрягал бы такой мега-проект и возмущала бы сама мысль, что мне его навязали. Но не Сорина. Он в восторге от ее планов, из-за которых она, помимо своего инженерно-экологического, который вот-вот окончит («...но не настолько это секси...»), логинится на лекции и воркшопы по отельно-ресторанному менеджменту.
— Конфет, ахерительно работы, — сообщает мне Рози с возбужденным блеском бусинных глазок. — Я уже совсем как ты прям.
Уйдя в собственный раздрай, забываю поздравить ее с этим майлстоуном или посочувствовать.
Отзываюсь просто:
— Я уже не «так». У меня от безделья и сидения на заднице спина теперь болит, прикинь?.. Corona-Rücken. «Ковидная спина», самая настоящая...
— Ой-й, ты совершенно не занимаешься спортом... — сетует Рози.
— А должна-а?.. — хандрю я.
— Да блин... Кати... к остеопату сходи... на массаж, там... или на иглоукалывание... Блин, прости, я в нашем с ним совсем завязла, бросила тебя тут... Тухляк по-прежнему с работой, да?
— Пока — да. Правда, Франк проектов приоритетных наобещал с три короба. Если отдамся ему при свечах.
— Да ты что! Прям при свечах?
Мне становится чуть веселее:
— Ну, при электричестве, может, эл-е-дишном... неоновом... почем я знаю.
— Предложил встречу?!
— Пока нет.
— На диннер пригласил?
Мне становится еще чуть веселее:
— Не, в столовку пока тока эфэмовскую.
— Ниче, пригласит. Чует мое сердце.
— Чур меня.
— А он тебе совсем никак? — неожиданно интересуется Рози.
— Кто — Франк?! Да ты чего...
— Зря ты так, сколько раз тебе говорила. Он очень, очень сексуальный мужик. Блин, Кати… Богатый, не старый... даже моложавый...
Эта маленькая мымра явно задалась целью хоть кому-нибудь меня примазать.
— Охренеть, сахарок, ты меня удивляешь, — смеюсь я. — Да на кой ляд мне фигня эта с женатиками...
— Ну, тут случай особый. У него с женой полусвободные отношения...
— То есть, он себя освободил, а она пусть как хочет...
— Они условно женаты, но он давно уже себе ищет...
— ...фаворитку.
— Если честно, к такому я б хоть в фаворитки, хоть в какие пошла. Он к тебе давно неровно дышит, даже в плане «чувств». Кстати, ради тебя вполне может пойти на развод...
— Брр-р-р... — встряхиваюсь я брезгливо. — «Пойти на развод» ... «Милая», ага... Сама-то, вон, пристроилась...
— К твоему сведению, у меня и с женатиками было...
— Остынь, мать, авось и без спонсора как-нить не зачахну.
— Да я вижу... Ой, а кто это там к тебе? — спрашивает Рози настороженно, услышав звонок в дверь.
После стычки с теми ушлепками и инициированного телохранительства мамы теперь то и дело нервничать начинает.
— Понятия не имею.
— Мне подождать?
Она может не говорить, вернее, специально не говорит, но я думаю, это из-за того, что у меня никого нет и защитить меня, в случае чего, некому.
— Как хочешь... — беззаботно говорю я, но тут же: — Ой, блин... ладно, пока. Потом расскажу.
— Справишься? — переспрашивает Рози, уже не на шутку встревожившись и не собираясь «уходить».
— Да. Брат пришел.
— А, ну пока.
Это и правда Эрни. Я не видела его целую сотню лет, с самого Лотоса и теперь... рада, чего греха таить. Единственно — надеюсь, он пришел не потому, что у него опять что-то стряслось.
Он не один — следом за ним ко мне входит красивая, высокая, почти с него ростом, стройная и очень белокожая девушка с черными волосами, остриженными под «маллет», передняя часть перекрашена в зеленый, почти под цвет зеленых же глаз.
— Сис, знакомься, — говорит по-немецки Эрни не без некоторой торжественности, но в общем по-свойски. — Это Дебс.
— Дебора, — говорит девушка и с приятной улыбкой, обнажая изумрудик на зубе. — Дебс, — уточняет она и протягивает мне в качестве приветствия худенькую руку с черными и зелеными ноготками.
— Кати, — жму я руку.
— Я совсем не знаю русского, — тряхнув волосами, продолжает по-немецки Дебора-Дебс, будто извиняясь. При этом многочисленные сережки у нее в ушах и бровях, равно как и кулончики на шее покачиваются и поблескивают, как серебряный дождик.
— Эрни тоже не знает.
— Хе-ей, — протестует брат со смехом. Черт, совершенно басит уже.
Я оставляю их ужинать. За знакомство пью строго одно +пиво с Эрни и строго один «хуго» — с Дебс, предварительно-шутливо осведомившись, что, мол, они же не за рулем?.. Они находят вопрос забавным, меня — прикольной, а я шутливо-строго сообщаю, что не собираюсь их спаивать.
С подчеркнутой дотошностью, перемежаемой нашими с братом обоюдными подколами, «выпытываю» историю их знакомства. Они заценивают юмор и охотно и без утайки обо всем рассказывают.
Эрни нашел-таки в себе мужество — признался папе «про гандбол». Скажите, пожалуйста, а мне никто не рассказывал. Скандал был страшный, но папа все же раздумал выгонять его из дома. Дал добро на то, чтобы Эрни вывел «на нет» свою спортивную карьеру, но продолжал бы деятельность в ферайне. В качестве ухода из «большого спорта» Эрни предлагалось принять участие в турнире, на ковидном фоне разрешенном их ферайну в порядке исключения. На этом турнире он познакомился с Дебс, которая играла у девочек. Они с семьей недавно переехали в Веддинг, и она перешла в их ферайн. Ну, Эрни и раздумал уходить.