Первопричина: Лагерь смерти (СИ)

Серафина уговаривает нас не лезть. Профессор Ломакин вернувшийся с рюкзаком кристаллов старается держаться от него подальше и явно побаивается. Хватает одного взгляда Влада, чтобы профессор поднял руки и резко изменил желание поговорить.
Но, вся проблема в том, что несмотря на страх и нежелание Влада с кем-нибудь разговаривать, нас тянет к нему в разы сильнее. И это невыносимо… Но идти страшно. Взгляд у него, как у недовольного надоедливыми людьми льва. Видела, в зоопарке. В глазах его злость, нотки презрения и почему-то обида на нас. Но мы ведь его спасли?
Несколько часов стоим в коридоре, ожидаем и совещаемся как быть. Вариантов много. От того что идём все, до просто оставить его в покое и дать перебеситься. Но…
— Колька, — не выдерживает стоящий в коридоре Осип и грубо вваливается в комнату. — Что с тобой случилось?
В ответ слышится вздох… Подходим к двери и заглядываем в комнату где видим совсем странную картину. Влад держа кубок не моргая смотрит на Осипа. Смотрит так что дедушка теряется, втягивает голову в плечи и пятится к выходу.
— Сына, не молчи, — мямлит Осип. — Расскажи мне, я помогу.
— Ты? Очень сомневаюсь. Значит так, отец. Ты пока подожди, мне с профессором поговорить надо. Позови его. А вы, женщины, уйдите с глаз моих.
Прячемся за угол, Осип выходит в коридор, отдаёт управление Ломакину и заходит обратно.
— Молодой человек… Я понимаю…
— Не понимаете, профессор. И не поймёте. Это, то что происходит здесь и сейчас, выше ваших знаний и полностью противоречит вашей науке. Однако высказаться мне надо и вы, наиболее подходящий вариант. Итак, вы верите в то, что у человека есть душа?
— Это… Это скорее философский вопрос.
— Не верите. А она есть. Душа, это энергетическая составляющая каждого живого существа. В ней хранится память, в ней происходят процессы которые мы называем чувствами.
— Но позвольте… А как же мозг? Ведь все мыслительные процессы, память и разум, всё это в мозге. А чувства… Опять же благодаря мозгу и гормонам. Любовь это…
— Выброс серотонина, дофамина и других гормонов? Страх — адреналин, стресс — кортизол? А что если разум, мысли, чувства, это нечто большее? Что если я вам расскажу о том, как всё это происходит на самом деле? Вы поверите в то, что без души человек со своим разумом, железами и гормонами, просто оболочка? Кукла не способная принять решения. Биоскафандр без пилота.
— Я вам не поверю, — дрожащим голосом отвечает профессор. — Это… Если это и так, то без доказательств… Молодой человек, успокойтесь… Мы принесли вам кристаллы. Нашли свёрла, фрезы, гаечные ключи бронзовые гайки. Вы… Успокойтесь, прошу вас…
— Я не могу. У меня есть причины. Представьте, профессор. Попробуйте представить. Вы необычное существо наделённое сверхспособностями. Вы глава многомиллионного государства, непревзойдённый воин, лидер. У вас огромная армия, большая семья, друзья, союзники, последователи. Вас считают практически богом, но при этом вы справедливы и заботитесь о каждом жителе своего государства. Для вас ценен каждый, неважно человек это или представитель другой расы. Ваше государство растёт и процветает, технический прогресс и наука идут десятикилометровыми шагами. И тут начинается война, вас предают и вы практически в одночасье теряете всё. Война уничтожает ваших подданных, враги у вас на глазах убивают ваших жён и детей. Вас самих подвергают невыносимым пыткам. И те, кому вы верили, просто стоят и смотрят на это. Но даже на пороге смерти, вы находите способ спастись. Вы собираете осколки вашей разорванной в клочья души, стабилизируете их, ставите ограничения чтобы они пребывая в чуждых мирах не погрязли в разврате и не уничтожили их, а учились, развивались и ждали момента когда подготовленный механизм вернёт их обратно. И вот ваш час настал. Вас собираются вернуть. Вы всё вспоминаете, вы уже видите свой дом, но тут в процесс вмешиваются и вы остаётесь в чуждом для себя мире. И вы знаете, осознаёте что второго шанса вернуться не будет. Что вы никогда больше не увидите свой дом, тех кого любите, что дело всей вашей жизни, на которое вы потратили не одну тысячу лет теперь, возможно, просто погибнет. Вы не сможете посетить могилы жён, детей, внуков, друзей! Вы не сможете отомстить врагам, не сможете исправить… Представили? Ну и как ощущения?
 
— Кто вы? — спрашивает Ломакин.
— Моё имя вам ничего не скажет, — расстроенно говорит Влад. — Род деятельности тоже. И ведь я знал. Я всегда знал что не тот кем хотел себе казаться. Я знал… Я помню как просто воплотился. Как появился, материализовался на улице. Как используя слабые способности, обманом, придумывая себе личности и подделывая документы, находил нужных мне личностей, учился, работал. Я всегда ждал этого момента, я шёл к нему, верил что именно я вернусь и всё исправлю. А когда дождался… Извините, профессор. Я пугаю вас. Но меня можно понять. Думаю, со временем вы сможете. Да и я, в том проклятом мире, постепенно стал забывать кто я. Способности начали казаться везением, обрывки заблокированных за каким-то чёртом воспоминаний превратились в яркие сны. Я сам себя чуть не закопал, находил ассоциации, убеждал себя в том что всё это неправда. Что мне всего лишь кажется. Теперь же… Да, вспомнил я далеко не всё, лишился всех своих сил, ограничители слетели не полностью, но я теперь я. И это…
— Позвольте узнать, молодой человек…
— Молодой? Профессор, мне тысячи лет. Хотя… Извините. Такое обращение мне нравится. Простите что перебил. Так что вы хотели узнать?
— Что вы будете делать дальше?
— Делать… Дальше… Вы, профессор, коммунист и не отрицаете это. Вы не поверите, но я тоже. Конечно, моё государство называлось Империя, да и все принципы носили другие названия, но идеология и методы те же. Каждому по потребностям, с каждого по возможностям. Правда возможности и потребности я регулировал, но не суть. Понимаете, профессор, до недавнего времени, до того как всё вспомнил, коммунизм я ненавидел. И я не знаю зачем установил себе ограничитель и на это, но точно могу сказать что строил свою империю опираясь на знания про Советский Союз. У нас все народы, а были там очень и очень необычные, включая даже механические, жили в равенстве. Мне противна и отвратительна нацистская идеология. Я их уничтожу. Всех. Я выжгу всю эту заразу. Превращу в пепел.
— Я вам верю, — вздыхает Ломакин. — А…
— Что за бред? — смотрит на меня Белка.
— Ни слова лжи, — мотает головой Преображенская. — Чистая правда.
— Как-то не верится…
— Мне тоже, — кивает Белка. — Может… Может это сон? Может мы…
— Девушки, зайдите, — тоном не терпящим возражений говорит Влад.
Переглядываемся, синхронно сглатываем, берёмся за руки и заходим. Смотрим на мрачного Влада, не сговариваясь подходим ближе, как вдруг… Влад поднимается, расправив плечи подходит к нам, молча смотрит и вдруг встаёт на одно колено.
— Мариша, радость моя, — аккуратно взяв мою руку и поцеловав пальцы шепчет Влад. — Я поступил крайне некрасиво. Прости если сможешь.