Восхитительная ложь (ЛП)

Слезы танцуют на моих ресницах.
— А как насчет тебя?
Она наклоняется вперед, и ее губы прижимаются к моему лбу. Ее дыхание сбивается, как будто она втягивает носом мой запах. Мое тело дрожит от завершенности; это слишком похоже на прощание.
— Никогда не подпитывай свои страхи, Сирша. Потому что, если ты это сделаешь, они съедят тебя живьем.
— Айна. Ты не можешь продолжать убегать. — Мужчина усмехается, его голос громче, ближе, чем раньше. — Ты же знаешь, что он всегда найдет тебя.
  
Я хочу спросить, кто он, но нижняя ступенька скрипит, и я знаю, что мое время на исходе. Мне нужно идти, и мне нужно идти сейчас.
Мама чувствует мой страх, но подталкивает мое окоченевшее тело к двери.
— Беги, Сирша, и не смей останавливаться.
Я бросаю последний взгляд на испуганное лицо моей матери и делаю последнее, что хочу делать… Я оставляю ее позади.
Стараясь не издавать ни звука, я бегу по коридору в спальню моей матери. Тихо закрыв за собой дверь, я щелкаю замком и бросаюсь к встроенному шкафу. Я отдираю половицы, отрывая их одну за другой. Пока, наконец, не станет видна старая деревянная шкатулка.
За дверью крики моей матери, это разрывает меня на части, и рвота подкатывает к моему горлу, обжигая все на своем пути.
— Пошел ты. Ты никогда не заберешь у меня моего ребенка. Только через мой труп. — Хотя ее слова приглушены закрытой дверью, они звучат громко и ясно. — Беги, Сирша. Продолжай бежать.
Я торопливо расстегиваю молнию на сумке и засовываю шкатулку внутрь, не останавливаясь, чтобы посмотреть на замысловатую деталь, вырезанную на крышке.
Я бросаюсь к окну, распахиваю его и вылезаю на крышу подсобного помещения. Холодный ночной воздух перехватывает дыхание, наполняя легкие острым, как бритва, укусом. Глядя вниз, я понимаю, что от страха высоты у меня начинает кружиться голова. Конечно, это всего лишь один этаж, и я, вероятно, смогла бы спрыгнуть с него без серьезных травм. Черт.
Холодный пот сочится из моих пор, и, кажется, я не могу контролировать мурашки, которые покрыли каждый дюйм моего тела. Затем, когда дверь спальни распахивается и в комнату входит хор шагов, я спешу скрыться из виду, прижимаясь всем телом к холодному, шершавому кирпичу.
— Найдите ее, — злобно рычит тот же голос, который я слышала ранее. — Я разберусь с Айной.
— Не волнуйся, босс. — Новый, скользкий, бархатистый голос облизывает мою кожу, вызывая мурашки на руках. Если бы мне пришлось гадать, откуда он донесся, то точно прямо рядом с открытым окном. — Она ближе, чем ты думаешь.
Я крепче прижимаю сумку к груди и вдыхаю, отчаянно пытаясь выровнять свое сбивчивое дыхание. Затем, мой взгляд устремляется к открытому окну, и вот он там, черная балаклава скрывает его лицо.
— Привет, Сирша.
Его пустые глаза пронзают мою кожу. Они цвета покрытых мхом желудей, достаточно яркие, чтобы просвечивать сквозь тени, задержавшиеся в лунном свете. Дрожь страха пробегает по моему позвоночнику. В этих землистых тонах скрывается бездушный человек, от которого прячутся демоны. И все же, каким-то образом, они притягивают меня, и я не могу найти в себе силы отвести взгляд.
Внезапно он сгибается всем телом, вылезает из окна и подходит ближе ко мне. Мои инстинкты самосохранения срабатывают, и как только он тянется ко мне, я делаю единственное, что могу.
Я бросаюсь к краю и прыгаю.
  
Глава вторая
 
СИРША
Мои босые ноги ударяются о землю с такой силой, что лязг моих костей отдается во мне, зубы стучат и дезориентируют меня. Головокружение затуманивает мою голову, притупляемое острой болью, рикошетом поднимающейся по ноге.
Стиснув зубы, я прикусываю их и отталкиваю мучительную боль в правой лодыжке. Пытаясь сосредоточиться на том, что меня окружает, я моргаю, но звук извращенного смеха заставляет меня оглянуться через плечо на крышу.
— Ты действительно думала, что это был хороший ход?
Выпрямившись во весь рост, таинственный мужчина прислоняется к открытому окну, скрестив руки на груди, обездвиживая меня своим пристальным взглядом.
Мой разум кричит на меня, умоляя бежать как можно быстрее, но мое тело отказывается двигаться, оценивая его слишком хладнокровное поведение. Он не делает ни малейшего движения в мою сторону. Вместо этого он стоит там, как будто у него есть все время в мире.
Сначала он что-то достает из кармана — маленькую серебряную коробочку. Затем он с легкостью открывает её, вытаскивает то, что, как я предполагаю, является сигаретой, медленно подносит ее к круглому отверстию, вырезанному в своей лыжной маске, где находится его порочная улыбка.
Наконец, он зажигает зажигалку, и пламя высвечивает эти необычные глаза, парализуя меня.
Я впитываю его, наблюдая, как он затягивается, прежде чем выпустить облако дыма. Белый туман плывет по воздуху, и мускусный, древесный аромат разносится по ветру, щекоча мои ноздри.
Только не сигареты.
Я напрягаю свою память, пытаясь найти хоть что-нибудь знакомое с этим таинственным мужчиной. Он высокий, может быть, шесть футов один дюйм или шесть футов два дюйма, стройный, но не тощий — судя исключительно по его облегающей черной футболке с длинными рукавами, которая облегает его широкие, выпуклые плечи и рельефные бицепсы. Затем, наконец, мой жадный взгляд падает вниз, на его потертые черные джинсы и черные армейские ботинки Prada, украшающие его ноги. Кем бы ни был этот парень, это кричит о его высокомерии, богатстве и власти, ничего из этого мне не знакомо.
— У тебя есть три секунды, любимая.
Его бархатистая усмешка возвращает меня к реальности и я крепче прижимаю сумку к груди. Я оглядываюсь по сторонам в поисках выхода — налево, к главной дороге, хорошо освещенной, но спрятаться негде, или направо, в густой лес, уединенный, но там легко заблудиться.
— Две. — Он придвигается ближе, готовясь прыгнуть с крыши.
Я сглатываю, мой взгляд мечется между обоими вариантами, ни один из которых не идеален.
Он роняет косяк, а затем топчет его своими дизайнерскими ботинками.
— Время вышло.
Я больше не теряю времени и срываюсь с места, убегая в неизвестность. Мокрые листья прилипают к подошвам моих ног, когда я бегу через сад за домом. Холодный воздух обжигает мои легкие, когда я заставляю себя двигаться быстрее.
Позади меня раздаются шаги, и я знаю, что если не потороплюсь, эта игра в кошки-мышки закончится гораздо раньше, чем я готова. Я хватаюсь за ремешок своей сумки, держась за нее изо всех сил. Что бы ни случилось, я знаю, что мне нужна эта шкатулка и все, что в ней находится.
Морозный воздух проносится мимо меня, щипая мои щеки. Пульсация в лодыжке усиливается, но я не останавливаюсь. Я не могу остановиться.
В поле зрения появляется забор, и я повисаю справа, где деревянные доски сгнили, оставляя небольшую щель, через которую я могу протиснуться. Мое сердце колотится, подстраиваясь под прерывистый стук моих ног по покрытой росой траве.
Угрожающий смех прорывается сквозь белый шум, затуманивающий мой мозг, навязчивый звук, который пробирает дрожью до глубины души.
— Бег не спасет тебя, любимая. У тебя есть то, что принадлежит нам, и я не перестану преследовать тебя, пока не получу это.
Я опускаюсь на колени, продираясь сквозь вечнозеленые кусты, преграждающие мне путь к свободе. Ветки царапают мои обнаженные руки, украшая кожу сотнями крошечных красных царапин, но я не позволяю им замедлить меня. Наконец, как только щель обнажается, я срываю сумку с плеча и просовываю ее через дыру в заборе, наконец протискиваясь через нее сама.
  
Уличные фонари гаснут, не оставляя мне ничего, кроме света луны, проглядывающего сквозь густой лес. Я перекидываю сумку через плечо и бегу практически без видимости, полагаясь только на свои другие чувства. Поднимая руки, я использую их, чтобы вести себя сквозь ночь. Мои уши навостряются, когда звуки леса оживают — листья шелестят на ветру, совы ухают над головой, звук моих тяжелых шагов по разбухшей грязи…и его.