Кипчак. Книга 1. Последний из рода Ашина

Да, это была историческая битва на Калке. Сражение, которое решило судьбу огромного региона, став предвестником уничтожения ряда стран и исчезновения половцев. Моего нынешнего народа, составной частью которого я решил себя воспринимать. Волчица или погружение в воспоминания Алтана тому виной, но я изменился. Наверное, свою роль сыграло повышенное чувство ответственности, как же, я теперь Избранный. Может, виной тому мой природный романтизм, который мама называла повышенной мечтательностью или просто дурью.
Не важно. На дворе весна 1225 года. Куманам и Руси угрожает смертельная опасность. Простой русский парень из двадцать первого века, не обладающий особыми знаниями и навыками, кроме образования управленца, получил задание. Надо остановить военную машину, которая на протяжении двадцати лет планомерно захватывает мир, уничтожая сильнейшие государства. За мной пятёрка отважных воинов, послезнание и принадлежность к великому некогда роду. Против – Империя с сотней тысяч воинов, миллионами подданных, разветвлённой разведкой, опытом многочисленных выигранных битв, ресурсами десятков покорённых стран и феноменальной организацией внутреннего устройства. Неоднозначный расклад.
– Я принимаю вызов! Ты слышишь меня, Мать Волчица? – шепчу своё решение, будто пытаюсь убедить себя в правильности этого сумасшедшего шага. – Я сделаю всё, что смогу, или умру!
Опять это ощущение мягкой шерсти и тёплого носа. Волчица приняла клятву, и обратного пути нет. Здесь я чувствую, что начинаю заваливаться с коня и проваливаюсь в темноту.
– Не пугай нас так, – слышу обеспокоенный голос Медведя, как только открываю глаза. – Если бы не твой зверь и дядя, то ты хорошо приложился бы о землю. Тебе голову напекло, наверное, да и отлежаться надо было. Как себя чувствуешь?
Лежу в небольшой рощице. На голове мокрый кусок ткани. Чуть вдали дядька что-то внушает сидящим кружком ближникам. Аккуратно сажусь и тянусь к бурдюку с водой. Айю явно наполнил его из местного родника, так как жидкость холодная и неимоверно вкусная.
Не сразу понимаю, но что-то во мне изменилось. Нет, состояние здоровья прежнее, разве что прошла головная боль. Такое ощущение, что я получил доступ к виртуальной библиотеке. Если быть точным, то это аналог родовой памяти. Знания моих предков, правивших великими государствами, побеждавшими в сотнях битв и интриговавших против сильных врагов. Пробегаюсь по недавнему видению, и в голове сразу возникают многие детали, о которых я просто не мог быть в курсе. Ну не учат в двадцать первом веке располагать засадные полки, подкупать вражеских чиновников или пытать пленных. Не то чтобы я получил память сотен людей – просто могу черпать достаточно большие объёмы информации, которая ранее была мне неведома. Вернее, они сами приходят в голову. Листать воспоминания предков, как книгу, я не могу.
Возвращаюсь к реальности и долго смотрю на степь, покрытую летней хмарью.
– Спасибо! – шепчу ещё раз и обращаюсь к Карча: – Я готов к пути. Едем!
– …Вот потому мы отправили тебя с сестрой в Смоленск к вашему двоюродному деду Мстиславу. Заодно я попросил побратима своего Никиту присмотреть за тобой и продолжить твоё воинское обучение.
При упоминании грозного сотника рука непроизвольно почесала ключицу, по которой тот горазд был пройтись палкой. Обучение у него было такое. Бурче понял меня и заржал, показав крепкие жёлтые зубы.
Если верить рассуждениям дяди, то на наш род идёт планомерная охота. За последние пять лет погибли почти все мужчины, да и женщинам с детьми досталось. Одни за другими случались нападения на пастбища, засады, просто странные исчезновения. Мой отец выжил на Калке, но попал в засаду рядом с кочевьем. Да и меня чуть не убили просто в рядовой поездке, хотя территория наших кочевий сейчас усиленно патрулируется.
– Дядьку Тамая не трогают, – пытаюсь возразить я.
– Да кому нужен этот трусливый пастух! – начал заводиться Бурче. – Живёт среди своих коней и ни о чём слышать не хочет. А ведь когда-то он был неплохим воином.
  
Старший брат отца, скорее всего, так решил сохранить свою семью. Коней он выращивает отличных, хотя монголы изрядно его ограбили, уведя часть стада. Потому дядьку особо не трогают, он всем полезен. Его дети тоже какие-то странные. Добровольно низвели себя в местной иерархии на уровень ниже, не захотев стать воинами. Тревожные времена настали в степи.
В пути мы пробыли ещё два дня. Дядя не задавал быстрый темп, явно оберегая моё здоровье. И вот мы дома. Окрестности Шарукани вызывали странные ощущения. С одной стороны, уничтоженный два года назад монголами город быстро восстановился. С другой – чувствовалась во взглядах людей какая-то обречённость. Или это я себе напридумывал? Хотя нынешнее число жителей не идёт в сравнение с тем, что было до нападения восточных врагов. По словам Бурче, население сократилось раза в три. Но народ начал постепенно возвращаться и обустраивать свой нехитрый быт.
А ещё я грешен, так как ранее не слышал, чтобы половцы жили в городах. Оно и немудрено. На берегу Северского Донца первыми поселились ясы, как более продвинутое племенное объединение. Это уже потом пришла орда Сарыкана и сделала удобное место своим зимним становищем. Заодно дали поселению новое название в честь хана, которое позже трансформировалось в нынешнее. Но сейчас значительная часть каменных и деревянных домов разрушена. Хотя за мощным тыном велось интенсивное строительство. Работал порт с многочисленными пристанями и складами. Вокруг же располагался бесконечный палаточный лагерь. Вернее, юрты шли вперемежку с шатрами, шалашами и землянками. Эдакий табор, но на несколько квадратных километров. Запахи тоже были на любой вкус – от готовящейся пищи до откровенной гнили.
Жилище нашего рода располагалось севернее, примерно в паре километров от городка и пятистах метрах западнее реки. Здесь объединились несколько больших семей. Рядом с вместительным деревянным домом, чудом уцелевшим после нападения, образовался небольшой посад из юрт и кривоватых мазанок. Капитальное строение было окружено хитрым тыном с вкопанными кольями и ловушками. С ходу преодолеть его невозможно. Все временные жилища стояли строго по плану и были огорожены невысоким палисадом.
По лагерю сновали женщины, занимающиеся своими делами. Я заметил пару секретов, где дежурила охрана, состоящая из юнцов. Мужчин в становище сейчас почти нет. Лето – надо пасти скот, защищать свои пастбища, да и торговлей наш курень не брезгует. Отец вообще в своё время создал весьма грамотный проект. Кроме скотоводства наши люди начали ловить и коптить рыбу. Есть огороды, посадки овса и фруктовые деревья. Скакуны на подножном корму не растут, поэтому свой запас фуража – вопрос принципиальный. Ещё мы держали кур и уток. Плюс к нам присоединилось несколько семей разнообразных мастеров. Вот такой винегрет. Надо к тому же учитывать, что большая часть куреня – отнюдь не куманы. Так что у нас ещё и полный интернационал.
Реальный хозяин небольшого поселения – я. Но сейчас главой является мой родственник Баял. Очень грамотный управленец и серьёзный такой мужчина лет сорока пяти. Так как мне пришлось долго отсутствовать, то сложившаяся ситуация всех вполне устраивает и нет смысла её менять.
Есть у нас свои кузнецы, гончары, шорники, бондари и иные мастера. Ремесленники в основном из русов, булгар и ясов. Ещё мурома, буртасы, черемисы, эрзя и представители иных племён. Они же обрабатывают землю. Народ знает, что Баял не обманывает, и постепенно тянется к нашему посёлку. Многие потеряли всё после нападения, кто-то переселился из других становищ или русских земель. Сейчас в степи полная неопределённость и с едой беда, вот народ ищет, куда прибиться. В Киевской Руси постоянная свара, поэтому простой люд бежит от войны даже к нам.
У ворот мы встретили двух молодых парней, которые радостно сообщили, что едут менять охрану одного из наших стад. По дороге народ радушно приветствовал наш отряд и встречал меня улыбками: чувствовалось, что Алтана здесь любят.