Восстание святого (ЛП)

— Будь осторожна, Segreto. Ты же не хочешь, чтобы это было слишком весело для такого человека, как я.
— Ты имеешь в виду сумасшедшего?
Он наклонился и прорычал:
— Решительного.
Он отступил назад, и я затаила дыхание. Глядя друг на друга, напряжение между нами было на грани разрыва.
— Одевайся и приходи в мой кабинет в конце коридора. Нам нужно многое обсудить.
— Ни хрена подобного.
— Лучше помолчи, и не пытайся сделать какую-нибудь глупость.
— Например?
— Бежать. — Бровь предупреждающе приподнялась. — Считай это временным снисхождением с моей стороны, что я не запер тебя в этой комнате. Сделаешь какую-нибудь глупость, и снисхождения больше не будет.
Он повернулся, направляясь к двери, но остановился.
— И прими душ. От тебя воняет.
Дверь с грохотом захлопнулась, что стало эхом его чертовски драматичного ухода.
— Ублюдок, — пробормотала я.
Волнуясь и нервничая, я провела пальцами по волосам, оглядывая комнату. Комната, оформленная в естественных тонах, была очень просторной и открытой, если не считать отсутствия открытого окна. Каркас кровати был обтянут кожей кремового цвета, а зимние белые простыни взъерошены там, где я лежала. Изголовье кровати соответствовало каркасу, за ним свисали плотные металлические шторы, потолочные светильники были соединены с углами кровати цепями из нержавеющей стали. Ультрасовременная и эклектичная обстановка, но с темно-серыми стенами и серебряным зеркалом овальной формы, висящим над приставным столиком, в ней присутствовала элегантность. Конечно, я не удивилась, увидев мраморные полы, ведь, похоже, Сэйнт действительно неравнодушен к мрамору.
Мое внимание привлекли дверцы шкафа, и я с удивлением обнаружила, что он заполнен женской одеждой. Не так удивительно, что вся одежда была моего размера, даже обувь, поскольку Сэйнт, похоже, был жутким модником.
— Ты воняешь, — хриплым голосом передразнила я, перебирая огромный выбор платьев, блузок и юбок. Я заметила, что здесь нет брюк, ни одной пары джинсов или леггинсов. Я отступила назад и положила руки на бедра, убирая прядь волос с лица.
Что ж, это был шаг вперед по сравнению с моим гардеробом дома, который состоял из трех пар джинсов, двух шорт и пяти футболок, собранных на рок-концертах. Комната была определенно лучше, чем то убогое помещение, которое я называла спальней в Нью-Йорке. Я была бы дурой, если бы не заметила всю эту роскошь, которая сопутствовала моему сомнительному похищению. Чего он на самом деле хочет от меня? И почему он обращался со мной как с трофеем, словно я была животным, голову которого он хотел повесить на стену в своем кабинете?
К черту все это. Я не собираюсь щеголять в красивой одежде и дорогой обуви, как свинья, которую откармливают перед закланием (1). Закрыв дверцы шкафа, я взглянула на свое отражение в зеркале и поправила волосы, чтобы хоть немного их уложить.
— Сойдет, — сказала я себе и направилась к выходу из комнаты.
Как и в спальне, полы в коридоре были сделаны из того же мрамора, а стены такого же серого цвета. Здесь было бы темно, если бы не световые люки, освещавшие холл. Естественный солнечный свет придавал полу тонкое мерцание и элегантность. Если бы я оказалась здесь при других обстоятельствах, я бы лучше оценила вопиющую демонстрацию денег богатым ублюдком, который разъезжал по Нью-Йорку, похищая девушек и увозя их в Италию.
Я двинулась по коридору, мои шаги были легкими в тишине. Дверь в самом конце была моим пунктом назначения, как и было велено. Я задалась вопросом, как он мог быть настолько уверен, что я не рискну и не убегу? Почему он был так уверен, что я не попытаюсь сбежать?
Мой череп горел желанием найти выход, но Святой использовал самое лучшее оружие, чтобы я не сбежала. Обещание ответов. Возможно, я бы еще немного посомневалась, идя к двери, но потребность в ответах заставляла меня переставлять одну ногу перед другой. Он сказал, что даст мне ответы, и я сделаю все возможное, чтобы он сдержал свое слово. Даже если мне придется сыграть с ним в его же игру. Годы самостоятельной жизни, выживания на улицах за счет того, что я делала то, что нужно было делать, давали мне преимущество. Если Сэйнт думал, что взял девушку, которая рассыплется при малейшем давлении, то, взяв меня, он совершил огромную ошибку.
 
Дойдя до двери, я уже готова была постучать, как вдруг заметила, что рука дрожит. Борьба во мне отказывалась признать густой страх, сковавший мое горло. Страх делал меня слабой. Страх заставлял терять контроль, а именно этого и хотел Святой. Чтобы я потеряла контроль, и он смог его взять. Из чистого неповиновения, вместо того чтобы постучать, я взялась за ручку и открыла дверь.
Зачем мне стоять в коридоре, как слуге, ожидая разрешения войти?
Я распахнула дверь. Сэйнт облокотился на стол, скрестив руки перед собой, словно все это время ждал меня.
— Я знал, что у тебя не хватит манер сперва постучать.
Я намеренно оставила дверь открытой и шагнула внутрь.
— Если ты так хорошо меня знаешь, то должен понимать, что я не из тех, которых похищают и они подчиняются какому-то больному ублюдку, который получает удовольствие от того, что трахает секс-рабынь.
Он фыркнул.
— Так вот оно что, ты думаешь, что ты здесь, чтобы стать моей секс-рабыней?
— Я слышала достаточно историй о похищениях, чтобы подумать, что это может быть так, да.
— Секс-рабыня. Должен сказать, эта мысль весьма, — он втянул воздух сквозь зубы, — возбуждающая. — Его взгляд скользил по моему телу, изучая меня, снимая с меня одежду. Ужасая меня. Все в этом мужчине кричало о силе и дикости. Мокрое обольщение, усиленное его величественным присутствием.
Его руки опустились на край богатого стола из красного дерева, длинный палец постучал по дереву.
Постукивание.
Раз.
Два.
Это был почти точный ритм моего сердцебиения, зловещая прелюдия к тому, что должно произойти. Я переступила с одной ноги на другую.
— Что означает слово Segreto?
— C итальянского это означает Тайна.
— Так вот кто я, тайна?
Злобно ухмыляясь, он ответил:
— Ты даже не представляешь.
То, как он отреагировал, вывело меня из себя, но я изо всех сил старалась этого не показывать.
— Ты сказал, что у тебя есть ответы.
— Я также сказал, что тебе нужно принять душ.
Дрожащей рукой я перекинула дикие кудри через плечо.
— Думаю, ответы важнее гигиены.
На его лице появилась улыбка, его точеная челюсть заиграла.
— Ты не очень хорошо умеешь выполнять приказы, не так ли?
— И похищать тоже не умею.
Его кожаные туфли скрипнули, когда он оттолкнулся от стола и жестом предложил мне сесть в черное кресло напротив него.
— Присаживайся, Мила.
— Я предпочитаю постоять.
Он слегка наклонил голову, огибая стол.
— С таким отношением к делу у тебя будет много неприятностей.
— Больше неприятностей, чем у меня уже есть?
Сапфиры сверкнули соблазнительной тьмой.
— Гораздо больше.
Два слова. Простые слова. Но они несли в себе силу урагана.
— Сядь. Сядь! — Его челюсть сжалась, а глаза полыхнули огнем. Это не оставляло места для сомнений и пробудило во мне потребность повиноваться.
Сжав губы и перестав быть уверенной в себе, я села в кресло, не желая разрывать зрительный контакт.
— Хорошая девочка. — В его замечании был намек на забаву.
— Не называй меня так.
Не отводя взгляда, он бросил на стол передо мной коричневый конверт.
— Твоя семья. Здесь все, что тебе нужно знать.
Это было похоже на глотание стекла.
— Моя семья?
— Да. — Он сел в кресло. — Открой его.
Почему-то, глядя на этот конверт, зная, что в нем могут быть все ответы, которые я когда-либо хотела получить, я была напугана до смерти. В течение двадцати двух лет это была последняя мысль, которая приходила мне в голову ночью, и первая, когда я просыпалась. Кто был моей настоящей семьей? Где они были? И почему я им не нужна? Теперь думать, что все ответы находятся на расстоянии вытянутой руки, было страшно, и я не была уверена, что готова к этому. Я пошевелилась на сиденье и посмотрела через стол на Сэйнта.