Царь с востока

Москва - Аренсбург, осень 1671
 Путь до Эзеля, принадлежащего Ангарску, был недолог - благо дороги содержалась в хорошем состоянии, мосты чинены, а свежих лошадей на придорожных дворах хватало с избытком. Дни стояли тёплые, время хладных осенних дождей ещё не пришло - истинно, стояло бабье лето. Хотелось свежего ветра в лицо, шума в ушах да скорости! Но государев обоз плетётся слишком медленно и, уломав крёстного, Владимир, сопровождаемый сотенным отрядом гусар и свитой, состоящей из самых близких ему людей, обогнал повозки и кареты, устремившись на запад по укатанной торговыми караванами дороге. Несколько торговцев они обогнали ещё у Пскова. Молодой император с видимым интересом останавливал возок и принимался осматривать товар оробевших торговцев, разговаривая с ними, будто со знакомыми. В балтийские порты везли в основном востребованный там пушной товар - выделанные шкурки соболей, куниц и белок и прочих, а так же играющие мехом на солнце роскошные шубы и шапки. Псковитяне торговали красной юфтью, коей славился их город, а также рогожами и полотном. Новгородцы продавали пеньку, скобяные изделия и много прочего, некоторые торговцы через свои склады да подворья в портовых городах сбывали и ангарские товары. Император торговлю поощрял, насколько это было необходимо, не забывая и опекать русских купцов в Европе - мало кто осмеливался обидеть торговца, хоть в Данциге, хоть в Стокгольме. Но и от торгового люда Романов требовал пристойного поведения, честности и умеренности, иначе дьяк торгового приказа мог и отозвать право торговли у иного зарвавшегося горе-коммерсанта.
 При въезде в Новгородок-Ливонский, бывший Нейгаузен, встречен был ещё один караван, причём составляющие его возы да телеги растянулись едва ли не на версту. Доскакав до головы обоза, Владимир спешился, ловко спрыгнув с коня рядом с купцом, коего мигом прикрыли двое дюжих бородача.
 - Здорово, негоцианты! - озорно гаркнул Владимир, уперевши руки в боки.
 Нахмурившийся купец, явно не из зажиточных мужей, пробасил в ответ, косясь на гарцующих гусар:
 - И тебе не хворать! Кто таков? Из таможных, небось? Проездная у нас имеется до Пернова, коли хошь - смотри!
 - А то и гляну! - потрясая светлыми кудрями, громко рассмеялся Романов, обнажив при этом ровный ряд белоснежных зубов. - Чего везёшь, откуда?
 - Притко тебя забодай... - недовольно пробурчал купчина, кивнув набычившемуся приказчику - давай, мол, бумаги.
 - Да хорош стращать торговца, Володимер! - рядом с нахальным гусарским полковником, оказалось двое молодцев, схожих будто братья. - А ты знаешь, кто перед тобой стоит? - обратился один из них к бородачам.
 - Нешто вас всех знать надобно? - огрызнулся торговец. - А меня звать Илларион Попов, везу я в Пернов, купцу Людерсу, полотно вологодское на продажу. А ишшо в Феллин надобно сапоги да сукно поставить, для гарнизона тамошнего.
 - Хорошее дело, - улыбнулся Владимир. - Хорош ли товар, Илларион? Добрые ли сапоги?
 - Ишь чего заговорил, ирод! - распалился в сей же миг купец, поначалу едва не задохнувшись от гнева. - А ну, Миколка, тащи сюды сапожишки наши!
 Приказчик зайцем метнулся к ближайшему возку, откинул рогожу и схватил ближнюю к нему связку из дюжины сапог. В руках его мелькнуло тонкое лезвие - парень перерезал бечёвку и взял одну пару, поднеся её Попову.
 - На-кось! Гляди! - Илларион принялся чуть ли в лицо тыкать сапогами смеющемуся гусару. - Да получше смотри!
 - Пошутковали и хватит! - раздался вдруг спокойный голос - купец увидел как подъехавший на чёрном жеребце какой-то знатный муж, не иначе приказной судия. - Поспешать надо, коли в Пернов до темени попасть хотим!
 - Не серчай Егор, - махнул рукой гусар, - и ты, добрый человек, прости! Мне любопытно было и только, - с этими словами он снял с головы шапку и протянул её торговцу.
 - А ну тебя, - плюнул под ноги купец, передав подарок приказчику.
 Вскоре молодцы оседлали коней да сорвались с места, а младшие загикали, соревнуясь в быстроте своих жеребцов.
 
 - А ты, дурень, знай, - трогаясь с места, негромко но весомо заговорил тот, кого назвали Егором. - То сам император Владимир Лексеевич был - любит он вашего брата жаловать, а ты орёшь, словно блаженный.
 Попов не ответил, только лишь молча провожал взглядом отряд гусарии, дробь копыт которой ещё долго шумел у него в ушах. Уж осела пыль, поднятая всадниками - только тогда Илларион, тяжко вздохнув, взял из рук еле живого приказчика шапку императора, прижал её к груди и неспешно двинулся к своему возку. Вскоре караван продолжил свой путь к Феллину.
 Поздним вечером, достигнув окрестностей Пернова, отряд Владимира остановился в деревеньке Волино, отстоявшей от города на несколько вёрст к юго-востоку. Как оказалось, селение это было кашубское, о чём поведал местный староста Ян - долговязый, седой как лунь, старик со всколоченной бородой. Вывезенных из-под Данцига кашубов эзельский воевода Паскевич поселил на этом месте по уговору с феллинским воеводой, за что Ян тут же принялся обоих благодарить, покуда не был остановлен рассмеявшимся Владимиром:
 - Да полно! Видно, что ты доволен - небось, воевода землицы тоже дал немало?
 - За то спаси его Господь! - воскликнул старик. - Век помнить буду!
 - Стало быть, не император наш, а воевода земли раздаёт? - переглянувшись со спутниками, усмехнулся Игнат, один из двух молодых князей-погодков, сводных братьев Владимира.
 Яну тут же поплохело - он понял, что люди эти непростые, коли так вольно о воеводе говорят. Прежде, в Прусском герцогстве, ныне поделенном меж поляками и русскими, никто не смел и о самом захудалом бароне сказать что-либо, умалив его честь при свидетелях.
 - Воеводе на то приказ даден, - с неизменной улыбкой покачал головой Романов. - Не смущай народ, Игнат. А ты, Ян, приготовь нам дом для ночлега и горячего...
 - Мой дом готов, господин офицер! - с готовностью выпалил староста. - Прошу!
 Чтобы не мешать нежданным постояльцам, старики ушли в дом старшего сына, стоявший неподалёку, прислав, впрочем, двух молодых девок для прислуживания, но постояльцы вскоре прогнали их.
 - Говорят, не нужно им прислуги, - отчаянно краснея, скороговоркой пролепетали девушки, прыснув со смеху, - разве что ласки нашей! А сами они и воды натаскали, а теперь в котёл с кипящей водой сушеной травы покидали да чашек наставили вокруг! Пахнет вку-усно!
 Ян удивлённо приподнял брови, почесав бороду, да махнул рукою, брысь, мол, отсюда! А тут сыновья жёнка принесла пышущий жаром ягодный пирог - угощенье гусарскому полковнику и его ближним офицерам.
 - Неси! - буркнул староста, а сам двинулся впереди.
 В полутёмных сенях Ян наступил на кошку, принявшуюся было ластиться к хозяину, отчего та, с коротким воплем впилась зубами и когтями в хозяйскую голень, не прикрытую холстиной коротких штанов. Превознемогая боль, он потянулся было к ручке двери, но та вдруг отворилась, осветив сени ярким светом. На пороге возникла фигура одного из гусар - с пистолем в опущенной руке. Он насмешливо оглядел оторопевшую женщину с пирогом в руках и старосту, чьё лицо было ещё полно страдальческих эмоций.
 - Гляньте, кто пожаловал! - рассмеялся он, пистолем приглашая женщину в залитое светом помещение. - За такое угощение спасибо! Как раз к чаю!
 Старик же, встретившись взглядами с главным среди гостей - полковником Владимиром, аж вздрогнул, до чего у того был недовольный взгляд. К счастью дверь тут же затворили, и староста оказался один в пустых сенях. Почесав затылок, он поплёлся на двор. Катаринка вышла из дома спустя пару минут, но Ян успел смириться с тем, что она останется там для утех офицеров.
 - Ну что там? - буркнул он, не оборачиваясь.
 - А ничего, - выдохнув, махнула та рукой. - Сидят, словно сычи вокруг стола да слушают писк какой-то из ящика, будто там мыши возятся.
 - Чего мелешь? - удивился староста.
 - Да Богом клянусь! - фыркнув, рассмеялась Катарина. - А один словно тот писк записывает, а его поправляют. Затем снова слушают.