Царь с востока
А вот Никита Романов всё ещё осторожничал - царь не желал раньше времени ссориться со шведами, сначала требовалось закрепить успехи русского оружия в польско-литовских пределах. Что было не так просто - воеводы Хворостинин и Бутурлин, взявши Борисов и Менск, уже месяц топтались у Вильны. Для помощи северной армии царь приказал выдвигаться из Пскова семитысячному войску Ивана Хованского, прикрывавшего границу со шведской Эстляндией. Кроме того, из Великих Лук под Вильну был отправлен сформированный из поместной конницы пятисотенный отряд рейтар, под началом полковника Венедикта Змеева.
Войско любимца царя, князя Черкасского, действовало куда решительнее - захватив сходу Туров и войдя в сдавшийся после недельной осады Пинск, Яков Куденетович в сражении под Кобриным разбил войско гетмана литовского Януша Радзивилла, захватив при этом множество пленных, в числе которых находился и сам гетман, позже с почётом отправленный в Москву. Дорога на Брест для русской армии была открыта. Южная армия князя Трубецкого так же, как и северная, поначалу праздновала успехи - после небольших столкновений войска захватили Брацлав, Бар и Батог, после недельной осады сдался на милость победителей Каменец. Кроме того, несколько отрядов европейских наёмников, недовольных отсутствием жалования, перешли на русскую сторону, присоединившись к армии Алексея Никитича Трубецкого. Не принимая полевого сражения, тающая армия Чарнецкого и Потоцкого вынужденно уходила на запад, теснимая русскими полками и постоянно терзаемая кавалерией и конной артиллерией Трубецкого, умело взаимодействовавшими между собой. В одной из арьергардных стычек с русскими гусарами у городка Бучач смертельное ранение от близкого разрыва гаубичной бомбы получил брацлавский воевода и генерал Подолии Пётр Потоцкий, скончавшийся под Львовым несколько дней спустя. А вскоре, в конце апреля, и сам Львов оказался в осаде армии Алексея Трубецкого, которая по мере продвижения на запад увеличилась в численности едва ли не на треть.
Князь Черкасский между тем существенно проредил войско берестейского воеводы Мельхиора Савицкого, было решившего помешать ему обложить осадой Брест, а Хворостинин тем временем дожимал Вильну, ведя переговоры о почётной для поляков сдаче города. Воевода князь Хворостинин спешил - государь находился в Смоленске, ожидая падения Вильны с тем, чтобы торжественно въехать в город, объявить его владением Руси и официально принять титул Великого князя Литовского.
Более того, крымский хан Ислям Герай, встревоженный нападениями запорожцев и донских казаков на кочевья ногайцев, а также ввиду постоянно усиливающегося войска боярина Никиты Одоевского, стоящего под Киевом, задержал нападение на Русь, о коем он договаривался с посланниками польского короля. А когда хану стало известно и о том, что шляхи, ведущие на Русь, надёжно перекрыты стрельцами и поместной конницей, а в крепостицах и городках русских достаточно пушек и пороха, Ислям Гераю пришлось, изменив полякам, слать воеводам грамоты о том, что он де и не желал исполнять просьбы короля и готов помогать государю русскому в борьбе против Речи Посполитой.
Ангарск, май 1653.Замечательный день! Тепло и солнечно с самого утра, не мешает даже прохладный и порывистый ветер с Ангары, шумящий в ярко-зелёных кронах берёз. К обеду площадь перед главной пристанью стала заполняться людьми - ждали пароход с важными гостями. Вскоре он появился - сначала стал виден дым над берегом за излучиной реки, а потом и показалось и само судно, постепенно вырастая в размерах. То был 'Ермак' - лучший из кораблей Ангарской флотилии, гордость ангарских и железногорских инженеров, рабочих и техников. Корабль был построен двухпалубным, на нём установлены улучшенные, более мощные машины, а помещения для пассажиров и команды отличались повышенный комфортом. "Ермак", разрезая носом водную гладь, шёл по ней уверенно и степенно, олицетворяя собой достижения научно-технологического сообщества людей, создавших на прежде диких берегах сибирской реки свою державу, задав ей свои приоритеты развития, свои законы и мораль, своё общественное устройство.
- Внимание, к первому причалу прибывает пароход 'Ермак'! - незадолго до длинного свистящего гудка разнёсшегося по-над рекой, раздался голос из установленного у здания речного порта репродуктора, одного из четырёх в Ангарске, который успел сообщить о скорой швартовке корабля. 'Ермак' приветствовали орудийными залпами, развёрнутыми знамёнами, оркестром и почётным караулом кремлёвской роты охраны, набранной из дауров. Среди официальной группы встречающих находились глава архивной службы Руси Сибирской Владимир Кабаржицкий, и начальник ангарского гарнизона Пётр Карпинский, и ректор Ангарского государственного университета профессор Радек, и прочие первоангарцы. Собрались поглазеть на встречу гостей и жители, в том числе и школьники, для которых это стало неплохим развлечением после занятий. В числе первоклашек был и Владимир Романов, за которым присматривал его крёстный - Павел Грауль, с женой Анной Милославской находившийся рядом с непоседой.
Пароход, на корме которого развевалось и хлопало на ветру бело-зелёное полотнище, пришедший из Селенгинска, привёз на своём борту начальника Сунгарийского края, воеводу Игоря Матусевича - крайне редкого гостя в Ангарске. Дело, побудившее его приехать лично, было весьма важным для будущего всей сибирской державы. Вместе с Игорем и его людьми с парохода на причал сошли гости из Пекина - чиновники императорского двора и группа европейцев в маньчжурских одеждах - иезуиты. Присутствие их в составе цинского посольства не вызвало удивления, хотя ещё недавно - в последние годы правления князя Доргоня, регента при малолетнем императоре Фулине, казалось, на европейцев начались гонения. Но в самый разгар войны с остатками империи Мин и отрядами мятежных крестьян Доргонь внезапно скончался. Вместо умного политика, талантливого полководца и волевой личности на троне оказался неопытный юноша-император, находящийся под влиянием высших чиновников. В результате поступательное движение цинских армий на запад и юг Китая приостановилось, и вскоре им пришлось уже обороняться от численно превосходящих их армий Южного Китая. Войска империи Цин, терпя одно поражение за другим, отступали на север, теряя провинцию за провинцией. Кроме того, то и дело вспыхивали мятежи на оккупированных ими землях, стало сложно доверять тем китайцам, которые ранее объявляли о своей лояльности Цин.
В этих сложнейших условиях императорский Двор послал посольство на север, с приказом заключить мир на приемлемых условиях либо перемирие на время войны с мятежниками, если требования северян окажутся слишком обременительными.
Кабаржицкий, на правах исполняющего обязанности начальника службы протокола, приветствовал гостей и проводил их к возкам, которые вскоре доставили посольство в Кремль. Кстати, на Руси посольство обычно везли таким маршрутом, чтобы чужестранцы видели многолюдные населённые пункты, а в Сибири этого делать было не нужно - практически вся жизнь державы кипела по берегам рек - от Сунгари до Ангары. И весь свой путь до столицы посланцы из Цин видели её. Маньчжуры наблюдали двигавшиеся по рекам самоходные корабли, парусники и гребные баркасы, с вооружёнными людьми на борту, приветствовавших их. Видели работу причалов, сунгарийских и албазинских верфей, осматривали с борта канонерки, перевозившей их по Амуру, береговые крепости и многочисленные укрепления, которые были возведены на всём протяжении их пути, и каждый раз посланцы Цин слышали приветственную пушечную пальбу. Когда речной путь кончился и посольству пришлось выбираться на берег, цинские сановники надолго задержались у причального крана, шипящего и пыхтящего паром, гремящего металлическим стуком и лязгом, который с лёгкостью тягал грузы с борта корабля прямо в подъезжающие к нему повозки. На участке пути, что шёл посуху, посольство обгоняло караваны из тяжелогружёных повозок, сопровождаемых вооружёнными людьми, не казавшимися маньчжурам воинами. Навстречу шли такие же караваны, но более людные, нежели двигались с Амура. У Нерчинска, сильно расширившегося за последние годы, была сделана остановка, планировавшаяся на несколько дней. В сам город, на рудники и плавильни гостей, естественно, и не думали пускать, да они и сами не пожелали оного, в первую же ночь услыхав звуки, издаваемые при работах. По настоянию старшего среди членов общества Иисуса, Иоганна Адама Шалля, на следующий день посольство продолжило свой нелёгкий путь. Байкал своим простором и величием ввёл гостей в оторопь, а окончательно добил их 'Орёл', показавшийся над истоком Ангары. Маньчжуры, увидев в небе самолёт, немедленно попадали на палубу, прикрывая головы длинными рукавами своих богато украшенных одеяний. Иезуиты, побледнев, истово молились, не отрывая взглядов от стрекочущего над ними невероятного аппарата, часто осеняя себя крестным знамением. Биплан сделал несколько кругов над 'Ермаком' и, покачав крыльями с нарисованными на них знаками Сокола, ушёл в сторону сопок, после чего сделал над ними разворот и исчез за зеленью тайги. Надо ли говорить о том, что после сего происшествия гости и носа не показывали из выделенных им кают до самого Ангарска?