Царь с востока

    - Для оного я и прибыл сюда, - ответил дьяк. - Знаю, что Эзель находится в дружеских отношениях с герцогом...
    - В политике дружбы не бывает, - сухо произнёс Паскевич. - А вот интересы присутствуют. И если герцог сочтёт, что его интересы не будут задеты, а выгод прибавится, то он вряд ли будет против.
    - Государь мой и том позаботился, - кивнул Лопухин. - Выгод для герцогства без сомненья токмо прибавится.
    - Хорошо, коли так, - с расстановкой проговорил Паскевич. - Теперь надо изучить их, дабы знать, о чём речи с Кеттлером вести. А уж потом, Илларион Дмитриевич, путь в Митаву продолжим вместе.
    Герцогство Курляндия, Бауск - Рундале. Три недели спустя.
    Небольшой городок Бауск стал тем местом, где сошлись в единое войско несколько отрядов, изгонявших поляков из пределов Курляндии. Войско герцога насчитывало почти две тысячи пехотинцев, главным образом стрелков, вооружённых отличными голландскими мушкетами, несколько рот драгун и около шести десятков разнокалиберной артиллерии, сильно сдерживавшей передвижение солдат. Аренбургский полк и две роты эзельской морской пехоты под началом Сергея Бекасова прошли Курляндию с запада - от Виндавы, на юго-восток, к слиянию рек Мемель и Мусса. Четыре сводные роты эзельской кавалерии и большая часть батальона Саляева, осуществлявшего общее руководство операцией, вошли в предместья Бауска с юго-запада, пройдя вдоль польской границы. Из артиллерии отряд Саляева имел только миномёты, для которых оставалось ещё около полусотни выстрелов. За время очищения герцогства от польского присутствия произошло несколько мелких стычек со шляхетским ополчением да небольшими отрядами солдат Речи Посполитой, в которых решительно действующие союзники добивались быстрых и полных побед. Единственное затруднение возникло при занятии Кеттлером Пильтенского епископства. Расположенный на северо-западе герцогства, округ Пильтена формально принадлежал Варшаве на протяжении последних тридцати лет, но Якоб не оставлял мысли вернуть Курляндии эту область. И вот, после попытки подавления в Пильтене народных волнений, вызванных слухами о скором изгнании поляков, Якоб фон Кеттлер отдал приказ занять пильтенскую область.
    Отправляя солдат в Курляндию, эзельский воевода Паскевич не оставлял, однако, свои земли без защиты от возможных провокаций шведов. Лазарь Миронович имел под своим началом сформированный им Перновский полк, две роты ангарских стрелков, артиллерию, в том числе пушки, снятые на зиму с кораблей, а также кавалерийский отряд князя Бельского и местных ополченцев. Кроме того, не без основания воевода надеялся и на договор с Данией, определявшей теперь политику на Балтике. Заключённый ещё при прежнем короле Кристиане, он был без проволочек подтверждён и новым королём - Фредериком. Занимавший прежде должность наместника в присоединённых к Дании северогерманских землях Фредерик после смерти своего старшего брата Кристиана был вызван из Бремена в Копенгаген. Проведя несколько лет при дворе, наследник вместе со всем своим народом оплакал и смерть отца - короля Кристиана, при жизни получившего эпитет Великого, который оставил ему державу, находящуюся на пике своего могущества. Судьба послала ему испытания на первый же год правления - но Фредерик, получивший отличное образование и большой опыт управления, сумел с ними справиться. Первым делом он заключил союз с голландцами, недовольными притеснением своей торговли англичанами, а также Навигационным актом, принятым английским парламентом. Датский флот под командованием адмирала Бьелке вскоре был послан к берегам Альбиона, где действовал совместно с флотом Голландии. Союзники нанесли англичанам несколько чувствительных поражений, принудив Лондон к выгодному для них миру. Особенным искусством морского боя в этих столкновениях отличился голландский флотоводец Михель де Рёйтер.
    Достигнув курляндского берега по льду замёрзшего Ирбенского пролива и миновав земли ливов, Паскевич и Лопухин вьехали в Виндаву, где на встрече с местным бургомистром попросили аудиенцию у герцога. Гостей с Эзеля герцог принял в родовом замке Голдингена. Кеттлер выглядел неважно, с явным трудом пытался соблюсти этикет, а когда закончилась официальная часть, он устало развалился на отчаянно заскрипевшем диванчике, с досадой откинув в сторону лежавшую там подушку. Паскевичу стало даже немного жаль этого незаурядного, в чём он успел убедиться, человека. Воистину - не позавидуешь положению герцогства, зажатого между тремя державами, каждая из которых имела свои виды на Курляндию! Якоб, как мог, старался отвести от лелеемого им герцогства чужую войну, понимая, что это может разрушить всё то, что он сделал за время нахождения у власти. Потому он и посылал посольства к шведскому канцлеру, польскому королю и русскому царю с просьбами принять к сведению его нейтралитет. Кроме того, в Москву из Митавы за прошедшие года было снаряжено два посольства, но их постигла неудача - первое, отправленное ещё шесть лет назад, не смогло миновать Полоцка. Местный воевода не пропустил курляндцев под началом Фридриха Иоганна фон дер Рекке далее, основываясь на отсутствии дипломатических сношений Москвы с курляндским двором при прежних герцогах. Второе посольство было отправлено три года назад, но и оно потерпело неудачу, так и не достигнув русской столицы. И лишь с началом русско-польских трений герцогство заинтересовало Никиту Романова - в первую очередь своими отличными верфями, с которых каждый год сходило до десятка кораблей. Выслушав дьяка Иллариона Лопухина, Якоб узнал о намерениях русского царя, то, показалось, он воспринял их с удовлетворением и даже облегчением. Шведы также не оставались в стороне, подготавливая себе плацдарм для вторжения в польские пределы. Незадолго до аудиенции у герцога канцлер Курляндии Мельхиор фон Фелькерзам сообщил гостям, что всего неделю назад Митаву покинул рижский наместник, весьма в жёстких тонах продиктовавший волю Стокгольма - на время ведения войны флот и армия Курляндии передаются в ведение шведских военачальников, а само герцогство должно будет принять шведский протекторат. Поляки же, чьим владением, собственно, покуда и была Курляндия, никакой помощи не обещали, лишь требуя от герцога, согласно вассальной зависимости, денег и солдат. Поэтому предложение русского царя о признании Курляндии самостоятельным государством и возможная помощь Митаве в будущем были наиболее предпочтительным вариантом для Якоба фон Кеттлера. Чуть повеселевший Якоб, не откладывая дело в долгий ящик, принялся за снаряжение очередного посольства в Москву. Возглавивший его барон фон Фиркс получил от герцога самые широкие полномочия на заключение договоров с государем русским. Дьяк Лопухин, довольный полным успехом своей миссии, с готовностью предложил Кеттлеру сопроводить Георга фон Фиркса до самых царских палат. Пока же Илларион Дмитриевич советовал герцогу держаться эзельцев, союзников датского короля.
 
    Аренсбуржцы и морские пехотинцы, сведённые на зиму на берег и приданные полку для его усиления, квартировали в Рундале, который находился западнее Бауска на десяток с небольшим километров. Солдаты расположились в замке семейства барона фон Гротхуса и в селении, что окружало это строение, более походившее на укреплённую казарму с невысокой башенкой. Поначалу местные жители отнеслись к появлению эзельцев более чем настороженно, многие так и вовсе похватав детей и пожитки, бросились в лес, стоявший стеной вокруг поселения и на берегах Ислицы - речушки, разделявшей Рундале. Однако вскоре, увидев, что чужаки не занимаются привычным для них грабежом и насилием, поддались увещеваниям барона Кристофа Вильгельма фон Гротхуса, вернувшись в свои дома. Командовавший полком Сергей Бекасов предложил барону пригласить волостного старосту, чтобы договориться с ним о приобретении продовольствия для солдат и лошадей обоза. Кристоф тут же отправил в селение юношу с заданием, и вскоре у ворот замка появились несколько крестьян в грубой мешковатой одежде, в одинаковых чепчиках из толского сукна, с опаской взиравших на расположившихся тут солдат. Эзельцы, разбившись на компании, громко разговаривали, шутили, то и дело взрываясь хохотом от очередной выдумки товарища, многие чистили оружие и починяли одежду, подставляя лицо тёплому весеннему солнцу. Наконец, дождавшись дозволения войти, крестьяне, сбившись в кучку и исподлобья посматривая на солдат, пересекли изрытый конскими копытами двор замка, застилаемый сейчас соломой. Видя, что их господина обступили чужаки, они вновь оробели и только после того, как сам барон выкрикнул: