Мой летний эротический роман (СИ)
Рок-звезда, машина, голос, полный холодного любопытства…
Так мой новый директор и есть тот водитель Теслы?!
Бли-и-ин!
Глава 2
— Бли-и-ин! — втянув голову в плечи, говорю я шепотом, который внезапно громко звучит в полной тишине.
Директор бросает на меня цепкий взгляд, потом оглядывает всех присутствующих. Я чувствую это, хотя смотрю на свои пальцы, теребящие пуговицу блузки.
— И что, даже выпускающий редактор не знает? — В его голосе появляются стальные нотки.
— Э-э-э… — тяжело встает из-за стола Ирина Васильевна, полноватая женщина пятидесяти лет. У нее чудесное хобби: она валяет игрушки из шерсти своей собаки. — Задача нашего издательства — ознакомление общества с новыми, способствующими его дальнейшему развитию…
— Садитесь, — с нажимом говорит директор. — Еще варианты? Есть здесь начальник отдела продаж?
Рядом со мной отодвигается стул, и поднимается Кора Заимовна, Коза, как любя прозвали ее в издательстве, — худая крашеная блондинка, мама четырех детей.
— Распространять… — Она прочищает горло.
— Допустим.
— …новые методы развития…
— Мимо! — осекает он Козу. — «Белый берег» — это коммерческое издание. А значит, его главная цель — зарабатывать деньги. Вам нужны деньги? — спрашивает он у Козы.
— Нужны, — тихонько блеет она.
— А вам?
— Нужны, — басовито отвечает Ирина Васильевна.
— А вам?
Тишина.
— Вам нужны деньги? — повторяет он, и я поднимаю голову, чтобы понять, к кому он обращается.
Ко мне.
Смотрит прямо мне в глаза, опираясь подбородком на сцепленные в замок руки.
Отвожу взгляд. Встаю. Облизываю пересохшие губы.
— Нужны…
— Насколько сильно? — не унимается директор.
— Очень.
— Повторите.
— Мне очень нужны деньги, — искренне говорю я, рассматривая царапину на дубовом столе.
— А теперь то же самое, глядя мне в глаза.
Мне внезапно становится душно. Поднимаю голову. В его взгляде — холодная насмешка. Снова от волнения облизываю губы.
— Не делайте так, — вдруг говорит он.
— Как?..
Директор молчит, и у меня от этого холодок по коже. Кажется, его следующим словом будет: «Уволена!»
— Не теребите пуговицу, — наконец, отвечает он, откидываясь на спинку директорского кресла. — Вы не на школьной дискотеке.
Я готова сквозь землю провалиться. Кровь приливает к щекам. Пальцы сами тянутся к пуговице, я усилием воли себя останавливаю.
— Садитесь, — устало выдыхает директор.
Мне так стыдно и неловко, что я едва понимаю, о чем дальше идет речь. Что-то о важности денег. Нам нужно это запомнить, записать и выжечь паяльником на рабочем столе. То, что не приносит денег, исключается. Те, кто не приносят денег, исключаются. И еще: нам нужны новые идеи, новые проекты…
После планерки, похоже, мы все выходим из переговорной, чувствуя себя выжатыми половыми тряпочками. Где же наш прежний директор?..
Делаю себе еще одну чашку кофе, возвращаюсь на рабочее место и включаю компьютер. Первое время пытаюсь забыться в работе: читаю рукописи — их за ночь пришло четыре. Две начинаются с того, что героиня просыпается. Вместо тире — дефисы. Плохой признак. В третьей заголовок рукописи выделен синим, и к письму присоединена фотография автора. Четвертая начинается с интимной сцены. Это тоже плохой признак, но я же пишу эротику, причем сама начала книгу с постельной сцены. Так что читаю.
На второй странице после фразы «его язык заполнил мой рот» заканчиваю. Открываю рукопись номер один.
— Вы сисадмин? — раздается над моей головой голос директора.
«Бом-бом!» — громыхает сердце. «Уволена!» — вторит ему мой внутренний голос, хотя за что меня увольнять-то? Сижу, работаю…
— Я?.. Нет… — Зачем-то встаю и одергиваю блузку. — Моя работа заключается…
— Тогда почему у вас стол заставлен кружками, как у программистов?
Кружек только две.
— Уберите! — приказным тоном говорит он и поворачивается лицом к офису: — Кто главный бухгалтер? Ко мне в кабинет.
И уходит.
Ловлю на себе сочувствующий взгляд Ирины Васильевны, сидящей напротив меня. Робко ей улыбаюсь, мол, ничего, прорвемся.
Мою кружки и оставляю их на сушилке. Возвращаюсь на свое место.
Вообще-то, мне обидно. Я честно выполняю свою работу, даже обедала за компьютером: бутерброд с колбасой. Не возникаю, не отсвечиваю. За что он меня так?
Замечаю, что покачиваюсь в кресле. Нет, я не обижаюсь. Я злюсь! Нужно успокоиться, на что-то отвлечься… И как-то само собой первой в голову приходит мысль о волшебной таблетке-от-всего: писательстве.
Еще какое-то время медлю, исподлобья оглядывая офис, барабаню пальцами по столу. Коллеги делают вид, что усердно работают, хотя после сегодняшней планерки наверняка мало кто понимает, что от него хотят на самом деле.
А к черту!..
Захожу на гугл-диск и открываю документ со своим черновиком. Хотя черновик — это даже громко сказано. Я всю ночь писала, правила и удаляла. И все, что у меня осталось к утру, — это два абзаца сносного текста. Не идеального, не гениального — сносного. Но я человек упорный, так просто не сдаюсь.
Тайком оглядев офис, перечитываю:
«Мы стоим в твоей ванной. Выключен свет, возле зеркала горит пара свечей, их дрожащий отблеск отражается от стен и потолка. Тепло и влажно, ванна только что наполнилась, вода еще колышется, и вместе с ней колышется облако пены.
Мы стоим лицом друг к другу. Я стягиваю с тебя черную футболку, ты с меня — бежевую майку. Затем помогаем друг другу избавиться от джинсов. Внешне я остаюсь совершенно спокойной, хотя это полная противоположность тому, что я чувствую. Я предвкушаю, жажду, я хочу тебя так сильно, что замечаю, как у меня дрожат пальцы, когда я очень медленно стягиваю со своего плеча бретельку лифчика…»
Я погружаюсь в сцену, и меня уносит… Слова будто сами срываются с кончиков пальцев.
«Глядя мне в глаза, ты повторяешь это действие со второй бретелькой. Нежно проводишь ладонями по моим плечам, затем, словно обняв, расстегиваешь лифчик, гладишь по спине, прокладываешь поцелуями дорожку от уха до плеча, медленно, почти невесомо. А потом отстраняешься от меня. Я понимаю: теперь такие правила игры — больше никаких прикосновений руками».
Пишу, удаляю, переписываю. Переставляю слова местами, меняю точку на запятую, снова переписываю…
— Что это? — звучит голос директора прямо у меня над ухом.
У меня сердце ёкает.
Тотчас же закрываю вкладку, от волнения попав курсором по крестику только со второго раза.
— Просто одна из рукописей, — как можно безразличнее отвечаю я, хотя лицо такое горячее, что, кажется, сейчас воспламенится, как у вампира на солнце.
— Откройте.
Я медлю.
— У вас проблемы со слухом? — Он точно таким же тоном спрашивал, не провести ли мне тест-драйв его машины.
Прикрываю глаза. Выдыхаю.
Открываю файл.
Директор склоняется надо мной. Опирается руками о стол так, что я оказываюсь между ними. Стараюсь незаметно слиться с креслом и сползти по нему как можно ниже.
Он читает… Читает мою эротику!
Боже, как же стыдно! Как стыдно! Я больше никогда, никогда не буду такое писать!
Скролит страницу.
— Это все?
— Все…
— Три абзаца? — В его голосе иронии больше, чем удивления. Я попалась! — Кто присылает в редакцию три абзаца?
— Моя подруга… — зажмурившись, сочиняю я. — Просила оценить.
— Оценить текст по трем абзацам? — И снова это холодное любопытство в его голосе. — Похоже, она считает вас профессионалом… И какова оценка?
— Ну… так себе…
Директор все еще нависает надо мной. Перечитывает?!
Меня пугает и смущает его близость. Но сейчас, когда он молчит и можно представить, что он не директор, а просто персонаж, эта близость меня еще и волнует. Наши обнаженные руки почти соприкасаются, я чувствую тепло его кожи, а еще чувствую запах его тела, смешанный с освежающим ароматом геля для душа, и мне он очень нравится. Я тайком делаю вдох поглубже… Надо будет добавить в сцену запахи.