Муж штатного некроманта (СИ)

Он поджал губы, отвернулся.
Да чтоб тебя!
Я выругалась про себя.
Уйти? Плюнуть?
Без сил села на пол в коридоре.
- А вы же слышали, - сказала тихо, что тут приходили ваши, из оркестра, требовали вас отпустить.
Он фыркнул невесело.
- Да. Боятся, что если я не приду, то некоторые зрители начнут требовать деньги назад. А возвращать, конечно, никто не хочет.
Деньги. Да, вероятно так и есть. Хотя мне казалось, это из-за несправедливости… но, наверно, он прав.
- А вы бы хотели сыграть? – спросила я.
Он усмехнулся.
- Да. Но сейчас от меня это уже не зависит. И все равно… музыка это все, что у меня есть.
И у меня. Я понимаю. В смысле, моя работа – все, что у меня есть.
Глупо звучит, на самом деле. Пафосно.
Несколько минут мы сидели молча. Тихо-тихо. Я сама не знаю, чего хочу. Докопаться до правды? Но это ведь совсем не моя работа. Я свою работу сделала, что могла, а теперь – это дело полиции. Точно не мое. Что не дает мне покоя?
За что потянуть?
- И все же, - сказала я, - если представить, что действительно был кто-то другой, то это точно не случайный человек. Второй оборотень, о котором в городе никто не знает. Вы так и не ответили, у вас нет братьев? Двоюродных, троюродных, может быть? Каких-то родственников…
- Какие-то родственники у меня, наверняка есть, - хмыкнул он. – Но я их не знаю, они в Аланте. Братьев нет.
- А со стороны отца?
Он покачал головой.
- Я не знаю своего отца. Даже настоящего имени не знаю, мать никогда не говорит о нем. Но если упоминает что-то такое, вскользь, то с восторгом и придыханием. Я так понимаю, она его очень любила. А я оказался совсем не таким…
Тут он нахмурился, зубы сжал.
Не таким?
- Но вы же музыкант, талантливый, за вас вон, из оркестра заступаться приходят! И даже если только ради денег, то это ведь значит – слушать приходят исключительно вас!
Он скривился почти болезненно.
- Не стоит. Это не имеет значения. И жаловаться мне не на что.
- Да как же не имеет?! Да…
- Леди Одетта, - прервал он холодно. – Я понимаю, что вы хотите помочь и разобраться. Но мне нечего вам сказать.
- Хотите сдохнуть? – рявкнула я. Никаких сил с ним. – Хорошо, вас повесят… расстреляют серебром. А потом осиновый кол в сердце. Я видела, как даже мертвые оборотни корчатся, когда в них вгоняют кол. И воют, скулят. Вы умрете. А потом окажется, что это действительно не вы. Что другой. Что вас подставили или просто так вышло, но он продолжит убивать дальше, останется безнаказанным. Сейчас вы можете помочь остановить его. Если захотите.
Людвиг поднял на меня глаза, долго смотрел. Потом сглотнул, провел ладонью по лицу.
- Простите, - тихо сказал он. – Я готов помочь, но не знаю чем.
Я выдохнула.
- Это точно связанно с вашей семьей, господин Лаубе. Для начала скажите, ваши родственники по материнской линии, в Аланте, они точно не оборотни?
Он фыркнул.
- Точно. Там у меня много родни, и вполне состоятельной, некоторые занимают видные посты, но если бы в семье были оборотни, думаю, это стало бы известно. Я пытался встретиться с ним, когда окончил учебу, приезжал. Но меня не пустили на порог. Сказали, что не хотят меня знать. Я так понимаю, они крайне не одобряли связь моей матери с моим отцом. И если он был оборотнем, то это понятно.
Ох, мне бы в Аланту, пообщаться с этими милыми людьми. Но времени катастрофически нет. Два дня поездом в один конец.
- Хорошо, - сказала я. – Значит отец. На самом деле, завтра мы узнаем наверняка, Говард послал меня к вашей матери, взять кровь на анализ. В сложившихся обстоятельствах отказаться она не имеет права. Но, думаю, Говард посылает меня не столько за этим, сколько посмотреть на ваш дом, поговорить с ней. Может быть, я замечу что-то важное.
- Понятно, - сказал Людвиг. – Но у нас обычный дом…
- Неважно. Я посмотрю. Так вот, о вашем отце, - сказала я. – Значит, мы предполагаем, что он оборотень. Конечно, здесь был не он. Если вас можно спутать, то… Вы, конечно, можете быть очень похожи на отца, но если вам двадцать семь, то ему должно быть, как минимум, под пятьдесят. Разница будет заметна. Но у вашего отца могут быть и другие дети. У вас могут быть братья, о которых вы не знаете. Кто знает, какие отношения у вашего отца с вашей матерью на самом деле, и что там произошло. Возможно, кто-то из ваших братьев ненавидит вас.
 
У Людвига заметно вытянулось лицо. О таком он точно не думал.
- И что тогда делать? – спросил он.
- Пока не знаю, - честно призналась я. – Но завтра пойду, поговорю с вашей матерью. Вы тоже попытайтесь вспомнить хоть что-нибудь. Вдруг какая-то деталь, что-то на что раньше внимания не обращали, но теперь, в новых обстоятельствах, это покажется важным.
- Хорошо, - согласился он, и вдруг чуть смутился. – А можно вас попросить? Если пойдете ко мне домой, захватите мою скрипку? Может быть, мне разрешат сыграть здесь, хотя бы немного, если я буду не слишком мешать?
Такая надежда в голосе. Тоска и надежда.
- Конечно, - сказала я. – Принесу.
 5 
Мамаша Людвига смотрела с презрением на меня.
Ох, как хорошо я знаю этот взгляд! Моя мать на меня смотрела так же. С тех пор, как сказала ей, что буду учиться некромантии, я стала едва ли не позором семьи. Неудачным ребенком. Благо, есть еще трое. А уж когда стало понятно, что мой дар слабенький, высот в магии мне не достичь, то и вовсе на мне поставили крест. И замуж меня теперь удачно не выдать, никто не польстится. Мой отец, барон фон Шлоссер, тяжело вздыхал и отворачивался, словно ему было неловко на меня смотреть. Я уехала учиться против его воли… и все. У меня больше нет семьи.
А сейчас вдруг я видела это снова.
- Госпожа Лаубе, - твердо сказала я, - мне необходимо взять у вас анализ крови, чтобы установить, откуда вашему сыну передались гены оборотня.
- Вы не имеете права! – она попыталась захлопнуть передо мной дверь, но Вебер успел подставить ногу. – Не имеете права! – снова возмутилась она. – Я ничего не нарушала, и ко мне претензий никаких нет. Я знаю закон! Вы можете сделать анализ только с моего согласия.
- Не совсем так, - Вебер неумолимо протиснулся в узкий дверной просвет. – В обычных обстоятельствах – да, но сейчас вашего сына обвиняют в совершении ряда убийств. Если не вы не пустите нас в дом, то через час вам принесут повестку, и вы должны будете явиться в участок, сдать кровь и дать показания. А если не явитесь, вас объявят в розыск и выдвинут обвинения в противодействии следствию, а то и в соучастии убийствам. Подумайте, что скажут люди? Мы, всего лишь, хотим сделать это тихо. И просто поговорить.
Вебер, при его внешности заправского вышибалы и замашкам дотошного бюрократа, впечатление производит всегда.
Госпожа Лаубе попятилась.
Я поспешила войти тоже.
- Мне нечего вам сказать! – мамаша отступила еще, выставила, скрестила руки перед собой, словно защищаясь.
- Вы чего-то боитесь, госпожа Лаубе? – поинтересовался Вебер. – Вашего сына обвиняют в убийстве, а вам нечего сказать?
- Нечего, - холодно сказала она. – Я даже представить себе такое не могла! Он всегда был такой тихий мальчик, такой отстраненный, несамостоятельный, весь в своем мире, такой…
«Никчемный» - так и слышалось в ее интонациях. А Говард прав, она его презирает.
- Госпожа Лаубе, - сказала я, - для начала, давайте присядем, я возьму кровь. Это займет всего пару минут.
Хотела улыбнуться даже, но передумала. Улыбки – не мое. Улыбающийся некромант – зрелище так себе, сомнительное.
- Куда присядем? – буркнула она. – Принести стул?
- В гостиной у вас наверняка есть журнальный столик, - сказала я. - Мне нужно разложить инструменты. Давайте туда.
Вебер тут же сделал решительный шаг в сторону гостиной, и мамаша сдалась.