Прикосновения зла (СИ)
Оставшись в одиночестве, Мэйо сел на каменный парапет и свесил тяжёлую, гудящую голову.
Поблизости замелькали факелы.
— Эй, бродяга! Встань и назовись! — потребовал один из представителей закона.
Нобиль поднялся в полный рост:
— Я — Мэйо, сын Макрина, единственный наследник Дома Морган, потомок Веда и носитель ихора.
— Высокородный господин, вас желает видеть префект Силан.
— Бедный старик соскучился по мне! Уважу его седины и плешь! К слову, пошлите моему отцу известие, что я заночую в гостях. Пусть не тревожится напрасно…
Крепкий восемнадцатилетний невольник стоял перед префектом вигилов Таркса, достопочтенным Силаном, повинно свесив светловолосую голову.
Справа от раба, в высоком кресле, восседал его господин.
Чёрные волнистые пряди нобиля были небрежно разбросаны по узким плечам, из-под густой чëлки озорно сверкали большие глаза. Хитрая улыбка то и дело скользила по тонким, плотно сжатым губам.
Префект Силан повелительно махнул рукой и два стражника в карминовых плащах захлопнули двери кабинета.
Началась финальная стадия закрытого слушания дела.
— Перед лицами Богов и во имя правосудия, — хрипло произнес префект. — Свидетельствуй, ничтожный раб.
— Вы приказываете мне свидетельствовать против моего хозяина?
— Да, — строго произнёс ещё один участник заседания — сар Макрин.
— Свидетельствую, — робко отозвался невольник.
Суровый лицом префект на шестом десятке лет сохранил стать и военную выправку. Поверх тоги он носил красный плащ простого кроя с витым серебряным кантом и перекидывал подол через согнутую в локте левую руку, как любили делать многие люди его поколения.
Над головой Силана висел кнут с витой рукояткой — символ власти и справедливого суда.
В углу кабинета располагалась искусно вытесанная из белого эбиссинского камня статуя богини правосудия Эфениды.
— Говорил ли твой господин, благородный Мэйо, что имеет злой умысел против почтенного советника Фирма? — начал допрос префект.
— Нет, уважаемый. Клянусь в этом.
Нереус почти не солгал. Всё о готовящейся шалости он узнал из записок Мэйо, а не с его слов.
— Говорил ли твой господин, благородный Мэйо, чтобы ты шëл на площадь, чинил препятствия почтенному советнику Фирму и нанëс ему побои?
— Нет, уважаемый. Он ничего такого не говорил.
— Видел ли ты в тот день почтенного советника Фирма, обращался к нему, касался его одежды?
— Я видел советника Фирма, уважаемый, но не обращался к нему и пальцем его не тронул.
Это была чистейшая правда. Нереус лишь помог приладить крышку к бочке и выкатить её из города…
— Бесполезно, — Макрин сплëл пальцы на животе. — Они не признаются. И даже не думают о том, чем для всех нас может обернуться эта глупая проделка. Верно, Мэйо?
Молодой поморец хранил молчание.
— Ответствуй мне! — потребовал Макрин.
Единственный сын и наследник сара Таркса улыбнулся отцу:
— Я практиковался в изящных искусствах, как ты и хотел.
Нереус каждым волоском почувствовал, как поднялась и заклокотала буря родительского гнева.
Казалось, сар, подобно громовержцу Туросу, метнëт испепеляющую молнию, и от нерадивого отпрыска останется лишь кучка пепла.
— Мэйо… Мэйо… — Силан покрутил тяжёлый перстень. — Я помню тебя шаловливым мальчонкой с глазами агнца… Ты сидел у меня на коленях и рассуждал о справедливости. Сколько воды утекло с тех пор…
— Агнец? — процедил Макрин. — Я вижу перед собой оскал волка.
Префект глубоко вздохнул и продолжил беседу с юношей:
— Помнишь, мой мальчик, как ты нарядился нищим и просил подаяние, высмеивая жадность итхальских торгашей?
Мэйл гордо расправил плечи и уставился на Силана с дерзким самодовольным видом:
— Они гонялись за мной по всему городу, но так и не поймали.
— Тот скандал удалось быстро замять… А весной, весной ты заставил весь город судачить о твоих проделках, — осуждающе сказал префект. — Напомни, за что ты тогда столкнул в отхожее место почтенного Латса?
— Он вëл себя неподобающе с девочками из борделя. Я счёл, что говнюку место не в приличном обществе, а среди таких же вонючих фекалий.
— Да-да, — покачал головой префект. — Потом был портовый смотритель…
— Мерзкая гнида! — Мэйо стиснул подлокотники. — Он решил сэкономить и кормил бедняков, трудившихся у причалов, отвратительной тухлой рыбой. Оскорблял их, бил и морил голодом. Я видел тех несчастных и не смог молча пройти мимо.
— Это была изощрëнная месть, — усмехнулся Силан. — Мои люди вместе со стражей неделю искали бедолагу. Ты запер его в каком-то сарае на восточной охране. Я читал донесение, что там стоял бочонок с водой, а пол, словно ковром, был устлан протухшей рыбой. Вонь, мухи, червяки… В заточении смотритель слегка повредился рассудком и проклинал тебя до седьмого колена.
— По делам ему награда.
— Память подводит… — Седой префект неспеша помассировал виски. — Это случилось до пожара на рынке?
— Да.
— Ты устроил страшный переполох!
Мэйо хмыкнул в кулак:
— Всего-то спалил один прилавок. Мне рассказали, что торговец тканями насмерть засëк раба за поданный к столу остывший хлеб. Я угостил его самыми горячими лепëшками, какие только смог отыскать.
Силан посмотрел в окно:
— Ты пронесся через весь рынок на горящей телеге и опрокинул её, чуть не раздавив того купца.
— Я не собирался его убивать. Он кинулся спасать товар и сжëг себе руки. Кажется, лишился трёх пальцев, зато, я надеюсь, надолго усвоил урок.
— А чем тебе не угодил почтенный Гартис?
Нереус вздрогнул.
Помедлив с ответом, Мэйо сказал:
— Мне донесли, что он по глупой прихоти истязает рабов, избивает их палкой…
— И кто же донëс на него? — сар Макрин сжал кулак. — Не этот ли геллиец?
Нереус перестал дышать. Липкий страх сковал тело.
В голосе Мэйо зазвенел металл:
— Клеймо на руке и ошейник никак не обесценивают его слова, отец.
— Я велел оскопить раба. Но ты не подчинился. Я отправил тебя в конюшню. Но ты сбежал. Я советовал быть сдержанным и почтительным. Но ты смеёшься в лицо мне и самой Эфениде!
— Мэйо… Мэйо… — улыбнулся Силан. — Я осуждаю твои методы, но уважаю твою убеждённость и принципы.
Макрин сердито поджал губы:
— Он мог бы с таким же рвением отстаивать интересы своего Дома, а не кидаться на защиту черни и рабов!
— Сказать по правде, в этот раз твой сын оказал услугу всем нам. Я не боюсь гнева Императора и открыто заявляю, что чëрному афарскому культу не место в Поморье.
Макрин красноречиво поглядел на префекта:
— Поэтому на площади не было вигилов, а Мэйо и его дружки беспрепятственно проторчали в борделе до ночи?
— Мне донесли на Мэйо задолго до начала представления, но, сам понимаешь, как порой неповоротлива и медлительна бывает служебная колесница…
— Советник требует сурово наказать виновных, — напомнил Макрин.
— И не придавать делу широкую огласку, — добавил Силан. — Он справедливо опасается насмешек столичных сплетников.
— Врагу не пожелаешь такого позора.
— Друг мой, — улыбнулся префект. — Богатые юнцы ежедневно доставляют мне массу хлопот. Они то затевают драки, то в пьяном угаре громят лавки, то бесчестят простолюдинок. В поступках Мэйо есть хоть какой-то здравый смысл. Чернь обожает его, а нам, как ни крути, приходится считаться с мнением толпы.
— Обожает? — искренне удивился градоначальник.
— Ничтожный раб, — Силан вновь обратил свой взор на геллийца. — Ты любишь господина?
Нереус ответил сразу, не задумываясь:
— Уважаемый, я прежде не встречал такого умного, доброго и справедливого человека.
— Видишь, друг мой, как искренне и пылко этот дерзкий невольник отзывается о твоём сыне. Я мог бы привести сюда ещё не меньше сотни подобных защитников.
— Заигрывать с толпой — опасное занятие, — нахмурился Макрин.
— Согласен, — сказал префект. — Она или растопчет тебя, или вознесëт до небес. Если Мэйо не свернëт с выбранного пути, он может достичь небывалых карьерных высот… А пока отошли его из Таркса на пару недель. Пусть погостит у родни, в тишине и покое. Так мне будет проще вести следствие и наказать виновных.