Его строптивая любовь (СИ)

— Подчинись! — рявкнул вместо приветствия «дедушка».
И так стало обидно и горько, так печально. На Земле я видела всякое, но бабушка и дедушка для большинства землян — это самые родные и близкие люди, это тепло, ласка, безусловная любовь, забота. А у сайрен… Не люди они, а рыбы бездушные!
Горло сдавило спазмом, и в первое мгновение показалось, что это невыплаканные слёзы и невысказанные претензии, но в следующий миг поняла — тот самый ошейник, которым меня «одарили» родители матери. И тянут, тянут теперь за ниточку магической связи, безжалостные интриганы!
Запястья сковало льдом, и я с интересом, но без удивления обнаружила на них золотые браслеты, соединённые тонкой, но прочной цепью, к которой специальным механизмом крепился «поводок». Конечно, как же не привязать это всё к ошейнику! Чтобы я ни капли не сомневалась в «глубоких родственных чувствах».
Прожгла взглядом «дедулю», затем усмехнулась. Зло так. Нехорошо. Но не позволила ненависти взять верх над разумом. Я — тёмная, а не зло во плоти, а тёмные — это ни белое и ни чёрное, это баланс и гармония. Мы не опускаемся до уровня противника, не ставим себя в позицию «сверху», мы сохраняем трезвую голову и действуем так, как должно. И в то же время позволяем себе оставаться людьми со своими эмоциями и чувствами. А мне сейчас очень неприятно.
— Жёлтое золото давно вышло из моды. И мне куда больше подходят драгоценные камни, — проговорила со злой ухмылочкой, а затем, не прилагая никаких усилий, развела руки в стороны, заставляя магические путы разлететься звонкими звеньями, застучать по растрескавшемуся золотому полотну, провалиться в подпол.
В то же мгновение я почувствовала необыкновенную лёгкость. Будто сняли с меня не тонюсенькие магические кандалы, а огромную тяжеленную гранитную плиту. Скованные напряжением мышцы расслабились, позволяя силе наполнить каждую клеточку, взгляд прояснился, слух стал нечеловечески острым. Обострились все чувства, и на меня обрушилось столько информации, что колени едва не подкосились.
Океан стонал, рассказывал свою историю, молил о пощаде, требовал справедливости. Я чувствовала боль этого мира. Бесконечную, древнюю, глубокую. Проникалась ею. И счёт к сайренам возрастал с каждой секундой.
Так вот, чего на самом деле они меня лишили! Вот, что такое саашани, дышащая, слышащая…
— Вы пришли в этот мир и почти разрушили его своим присутствием: истребили местное население, отравили воду силой огненных тёмных, не привнесли ничего хорошего, не позаботились о месте, которое избрали своим домом. Достойны ли вы править в чужом, не принимающим вас, мире? — спросила, равнодушно глядя на родственников, с которыми не чувствовала ничего общего. — Не думаю.
— Не тебе принимать решение! — рявкнул отец моей матери. Но его жена положила тонкую узкую ладонь на мощное предплечье, усмиряя бурные эмоции.
— Наше время прошло, дорогой, — мелодично произнесла она, и голос её растёкся медовой патокой, обнял, сковал по рукам и ногам, завернул в мягкий, удобный кокон, расслабил. — С дочерью нашего рода говорит мир, это значит, она его не уничтожит, — продолжила она ещё более медоточиво и сладко.
Веки отяжелели, и я едва успела ухватить за хвост ускользающее сознание, встряхнулась.
— Молчать! — приказала тихо–тихо, но от звука моего голоса вздрогнули все присутствующие.
Я и сама не знала, что способна говорить столь грозно и веско, уверенно и мощно, но не выказала удивления.
Магия отца, пропитавшая водный мир, давала мне право повелевать, и впервые в жизни я совершенно не сомневалась в себе и своих решениях. Я была на своём месте и точно знала, что должна делать. Я чувствовала каждое живое существо на планете, знала, кому хорошо, а кому плохо. И особенно ярко ощущала своих — будто наяву. Слышала жестокий хохот Кру, упивающейся кровавой расправой над давним врагом, ощущала, как блаженствует леди Ирис, вытягивая из мира силу своего повелителя, видела, как Маэстро разгуливает по сокровищнице сайрен, отбирая артефакты. И чувствовала невероятно сильное напряжение дракона, которому Маро втолковывал, что нельзя мне сейчас мешать — это момент взросления, пробуждение крови и подготовка к очередной инициации. Заботливый дядюшка даже не преминул напомнить, что я — влюблённая молодая девушка, а значит, мне будет неловко принимать тяжёлые решения в присутствии любимого.
 
«Ну, рыжий, я тебе ещё припомню!» — послала совершенно неуважительное, но очень эмоциональное высказывание заботливому дядюшке, на который тут же получила ответ: «Не отвлекайся, дорогая. Мы сидим и ждём твоего решения — уничтожаем мир, спасаем, казним ли сайрен. Ты давай думай скорее, дамы так разошлись, что последний список плана может в любой момент стать неактуальным».
Отправила благодарность Маро, который подсказал решение. До его фразы я подозревала, что отец и Маэстро будут настаивать на уничтожении мира, мне же этого не хотелось. Мир не повинен в том, что его избрали столь эгоистичные и злые существа, не приняли его правил, навязав чужие, отравили его, измучили. И да, я понимала, что инициация на фоне разрушения мира дала бы мне множество сил и возможностей, но не сомневалась — у меня другой путь. Я не разрушитель. А любой мир поделится со мной силой добровольно — стоит только попросить.
— Ваш голос великолепен, — оценила я по достоинству дар лить елей в уши повелительницы сайрен, — вы могли бы исцелять им целые миры, но вы поёте иную песнь. А вы, де–ду–шка, — разделяя голосом слишком доброе для мужчины слово, чтобы подчеркнуть его искажённое значение, — своими амбициями погубили не один народ и планировали расширить сферу влияния. Я стою перед вами и думаю, что даже самые жестокие хищники обычно выполняют важную роль: регулируют численность быстро размножающихся травоядных, уничтожают падаль, не позволяя расползтись болезням, подталкивают развитие новых способностей у своих жертв. А что делают сайрены? Расползаются по планетам, будто плесень? Разъедают устои и традиции, захватывают власть, безжалостно уничтожая мирные народы, а в последствии — выжимая из приютившего их мира все соки и уничтожая его, заменяя новым? Стоит ли спасать народ моей матери?
Речь произвела впечатление на присутствующих — общее настроение изменилось. Сайрены напряглись, сжали руки в кулаки, готовясь атаковать, а старшие родственники сузили глаза, запоздало вспомнив, что говорить я запретила и отдать команду воинам они не могут. Да и ничего больше не значат их команды — теперь я здесь главная. Без моего разрешения сайрены с места не смогут сойти.
Да, я поступила безжалостно, но мне так спокойнее. Я трезво оцениваю свои силы и использую те способности, которыми овладела. И это не драка с превосходящим числом противника.
Сложила руки за спиной, прогулялась по храму, рассматривая лица застывших статуями морских жителей. Высокие и изящные мужчины и женщины кололи ледяными взглядами, не скрывали ненависти, но меня это ничуть не тронуло. Они казались бездушными машинами, армией запрограммированных киборгов, а не живыми существами со своими чувствами, эмоциями, желаниями, и это натолкнуло на одну мысль.
— Вы вольны выбрать свою судьбу — подчиниться или пасть смертью храбрых, переступив порог храма, вас там ждут, — проговорила я нарочито спокойно, предполагая, что никто не сдвинется с места без разрешения супружеской четы, которое те не могут отдать.
Нехитрый приём сработал. Я увидела немало нервных взглядов в сторону выхода. Значит, будь у них возможность, ушли бы, не раздумывая. Выходит, они боятся повелителя больше, чем кровожадных тёмных. Вот такая неверная верность.
Махнула рукой в сторону бушующего океана, подавая ему знак отпустить мою мать на свободу. Я не могла принять окончательное решение по старшим родственникам, не поговорив с ней, не разобравшись до конца в ситуации. Одна часть меня требовала уничтожить сайрен как вид, вторая — пыталась найти возможность сохранить им жизнь, но так, чтобы они более никому не навредили. Но возможно ли это? Логика подсказывала, что создания, которые ради власти заточили собственную дочь на необитаемом острове, а внучку превратили в рабыню, измениться не смогут. Они такие, какие есть, и с этим ничего не поделать.