Вечный путь (СИ)

  
Вечный путь
   
ПЕРЕРОЖДЕНИЕ
 
Там , высоко — нет никого
Там также одиноко, как и здесь 
Там, высоко — бег облаков
К погасшей много лет назад звезде... 
Группа Ария 
Алексей неторопливо шел вдоль кромки прибоя. Слева огромным дремлющим зверем вздыхал океан, справа топорщились пологие горбы дюн. Кое где полоска ровного пляжа истончалась и исчезала под натиском потрескавшихся меловых плит, и здесь в изобилии росли моллюски. Повсюду как осколки шрапнели лежали их пустые раковины. Неподвижная жара превращала берег в духовку. Близость колоссальной массы воды почти не ощущалась. За двадцать шесть дней ветер подул из пустыни лишь однажды. Он нес с собой хрустящую на зубах мелкую пыль.
Два раза в сутки Алексей взбирался на сотню метров вверх по песчаному склону. По пути его охватывало нетерпение, как будто в животе сгибалась упругая автомобильная рессора. Прежде чем перевалить через гребень, он непроизвольно задерживал дыхание в надежде обнаружить на другой стороне уютный городок посреди оазиса, или вереницу груженых верблюдов, или старый дребезжащий багги, пересекающий хамаду под россыпью незнакомых звезд, или… хоть что-нибудь! Но картина день за днем оставалась неизменной: безжизненная равнина, исчезающая в дымке на пределе видимости и едва заметная полоска гор у самого горизонта. 
Петля Мебиуса. Мир, замкнутый в самом себе.
Первые несколько часов почти не отпечатались в сознании Алексея. Он сидел на вершине дюны и смотрел, как начинается прилив. Пот лился с него ручьями, но Алексей отказывался снимать ветровку и шерстяной свитер. Эти вещи он надел у себя на даче, в Залесском, чтобы выйти во двор, где вовсю разгулялась серая подмосковная осень. Избавиться от лишней одежды означало признать реальность этой жары, а значит и этого места. Алексей должен сейчас валяться под капельницей, в палате реанимации или лежать на металлическом столе морга с клеенчатой табличкой на окоченевшей ноге. Но он следил за полетом незнакомых птиц, снующих над морем в косом вечернем свете. И ему не нужен был никакой врач. Разве что психиатр…
Это случилось быстро, и Алексей даже не успел как следует испугаться. Он отчетливо слышал завывание форсируемого двигателя и лязг жесткой сцепки, когда седельный тягач с цистерной перепрыгивал разделительный бордюр. Правая нога начала бессознательно давить на тормоз. Колеса вазовской «девятки» заскользили по мокрому шоссе, но было уже слишком поздно. 
«Боже правый! Это и есть конец?»
Удар. Скрежет металла возле самого уха. Хруст ломающегося триплекса. Алексей не был пристегнут, и его выбросило наружу через лобовое стекло. Никакой боли. Только искры в глазах, сильный рывок и чувство плавного скольжения. Он плюхнулся на дорогу как мешок с мокрым бельем. Что-то надломилось в спине и в районе таза. С противным чавкающим звуком треснула лучевая кость. Правое плечо и правое колено вылетели из суставов. Ребра сплющились об асфальт, рот наполнился кровью, но боли по-прежнему не было. 
«Я умираю...» — трепыхнулась вялая мысль, и глубокий затихающий голос рассудка подтвердил, что это действительно так. 
Вокруг раздавался визг заблокированных тормозов, совсем рядом заносило и разворачивало на шоссе машины. В нескольких сантиметрах от него змеились крошечные трещины в старом дорожном покрытии, блестели полоски разлитого топлива, отсвечивающие всеми цветами радуги. Как красиво! Он видел собственную дрожащую руку, видел ноги подбегающих к нему людей. Они как будто плывут в сиропе. Сколько прошло времени с момента удара? Может быть, четверть часа или всего несколько секунд… Почему он ничего не чувствует? 
Над ним склонился абсолютно лысый мужчина. В последней вспышке сознания Алексей разглядел его лицо: тяжелое, мясистое, без бровей и ресниц, с прозрачными розоватыми глазами. В них тлело безумие, словно огонь лесного пожара, набирающий силу глубоко в недрах пересохшего торфяника.
 
— Эй! Я знаю его!
Лицо оказалось перед самым носом Алексея. Во рту золотая фикса. Подбородок разделен шрамом. На бычьей шее наколка в виде креста.
— Бляха-муха! Это он! Та самая гнида!
От мужчины несло грязными подмышками и табаком. Густые испарения бензина наслаивались на эти запахи, обволакивая все вокруг. Неподалеку кто-то отчаянно матерился, взывал о помощи, умолял вызвать скорую и пожарных. Все это существовало отдельно от них, по другую сторону жизни и смерти.
— Эй! Узнаешь меня? Это я, Оскар. Помнишь стройку и котлован? В тот раз тебе масть пошла, но сегодня отбегался, фуфлыжник! 
Полузнакомые сленговые выражения звенели и кружились вокруг головы Алексея. Вроде речь идет о каком-то неоплаченном долге. Но что он должен белоглазому?
Я Оскар… узнаешь меня? Помнишь стройку и котлован?
Но он не знал… не помнил. Пока еще нет.
Все ближе раздается потрескивание пламени, и лысый альбинос исчезает, словно его никогда и не было. Но им еще предстояло столкнуться. На следующем витке спирали, с новым оборотом колеса. Разум Алексея оторвался от потока времени, оказался вне причинно-следственных связей, за пределами евклидовой геометрии и физики Ньютона. Он прозревал бесконечно-сложную паутину квантовой запутанности, мириады вариантов возможного будущего, и каждый из них был как лаз в пещеру дракона. 
Провал. Всеобъемлющая пустота. Небытие. Забвение. 
Вокруг уже нет никаких звуков. Маховик его жизни останавливается. Стрелки часов замирают. Возникло недовольное лицо отца с поджатыми губами и глубокой складкой на лбу, прозвучал тихий голос покойной матери и беззаботный хохот старшего брата Станислава. Брательник всегда смеялся, даже когда его придавило стальным пилоном на буровой. Смеялся до самого конца… Образ беременной жены мигнул и исчез за поворотом как сигнал семафора.
«Все рушится, все падает, все меняется. Кровь, пуля, холод и тьма…»
В глаза веет жаром, словно из недр плавильной печи. Разлитое топливо превращает участок шоссе в пылающий ад. Кажется, горит сам воздух. Но для Алексея это знакомый ветер ужаса, дыхание спящего дракона, способное выжечь душу и содрать мясо с костей. Он пытается закричать, но вместо этого начинает падать в бездонную огненную воронку, и это падение продолжается целую вечность.
Провал.
Он лежит на берегу: опаленный пламенем, трясущийся, жалкий, наполовину потерявший рассудок. Мысли пульсируют и мечутся в голове, перескакивают с одной случайной идеи на другую. Пахнет йодом и солью. Под ним теплый песок. Вдалеке слышатся крики птиц и шуршание волн, набегающих на берег. Алексею кажется, что он в раю. Или в аду. Он не считает, что между адом и раем есть какая-то разница. Он не верит ни в то, ни в другое. Алексей спит и видит страшный сон, о том, что он умер и попал куда-то. Неважно куда — это все сон!
Он успокаивается. Ему хорошо...
Теперь Алексей брел по пляжу, тупо уставившись себе под ноги. На нем потертые синие джинсы, серая фланелевая рубашка и спортивные туфли на мягкой подошве — та самая одежда, в которой он попал в аварию. Куртку и свитер он давно выкинул, рубашку старался не снимать, чтобы уберечь кожу от солнечных ожогов, а футболку смачивал в воде и повязывал на голову. Но насколько эти факты правдивы? Можно ли им доверять? Кто скажет, жив он или мертв, и если все-таки жив, то, почему здесь, а не там? Реальный мир сложился в точку и потух. Воспоминания о нем тоже сложились, стали какими-то плоскими и бесцветными. Алексей очнулся без единой царапины на берегу океана. С этого момента начался кошмар, который едва не свел его с ума.
Когда он понял, что не спит и пустынный берег не грезится ему с перепоя, то начал беспорядочно метаться по дюнам, разыскивая путь обратно. Алексей бежал, не разбирая дороги. Когда выдохся — полз на четвереньках, а потом снова бежал. Пару раз он спотыкался, падал и наконец кувырком скатился в тенистую складку между двумя дюнами. Он был совершенно один в безбрежной вселенной горячего песка с враждебным перламутровым небом над головой. Его охватил гнев, желание уплатить любую цену за возвращение. Он готов заложить душу, лишь бы все стало как прежде.