Песнь ворона (ЛП)

Ее голос, возможно, и был мягким, но в нем звучала сила. Ее слова врезались в меня, как торпеда, и это выбило почти все мысли из моей головы. Я не мог думать. Не мог говорить. Словно на автопилоте, я протянул руку и сдвинул солнцезащитные очки ей на нос, чтобы прочитать ее глаза, мне нужно было увидеть их, что бы устоять на ногах.
Эти аквамариновые бассейны поглотили меня, и я обнаружил, что хочу креститься в них.
— Я больше нигде не хочу и не должен быть.
— О, хорошо… — Кенни опустила свой взгляд на мою грудь, задумчиво нахмурив брови.
Поняв, что не объяснил, неоднократное подглядывание на часы, я добавил:
— Уровень воды колеблется в течение дня, поэтому мне нужно следить за временем, чтобы убедиться, что мы его не пропустим.
Ее глаза быстро расширились, когда девушка перевела взгляд с моей груди на мое лицо. Возбужденное любопытство окрасило ее щеки, улыбка углубила маленькую ямочку на подбородке. Даже ее густые, темные, трепещущие ресницы не могли скрыть восторга, отразившегося на ее лице.
— Не пропустим что?
— Сама увидишь, — сказал я, подмигнув, прежде чем сосредоточиться на управлении лодкой.
Это, казалось, успокоило ее, по крайней мере на какое-то время. Кенни сдвинула солнцезащитные очки обратно на лицо и устроилась рядом со мной на мягкой скамейке. То, что девушка воздержалась от приставаний ко мне по поводу моего сюрприза, не означало, что она не была одержима предвкушением. Это было очевидно по тому, как она внимательно наблюдала за всем, что нас окружало, пока мы двигались по озеру.
— Всё здесь относится к птицам? — спросила Кенни сквозь низкий рев работающего двигателя, как только мы въехали в зону низкой скорости. — Я заметила, что стойка регистрации называется «Воронье гнездо». Еще у вас есть ресторан «Кормушка». Как вы называете все остальное?
— Лагуна, где находится водопад, называется «Купальней для птиц». — Я указал в направлении лагуны, хотя с того места, где мы находились, ее не было видно. — А еще есть главный дом, или музей, в который он превратился за эти годы, мы называем его «Скворечником».
— Это все потому что курорт называется «Черная птица»? Или все это было спланировано с самого начала?
— Думаю, что на самом деле понемногу и того, и другого. Моя бабушка назвала это место в честь Чогана, что в переводе с индейского означает «черная птица». В то время был только один дом — гостиница «Черная птица». Остальные названия появились после расширения курорта, и я почти уверен, что их придумал мой отец. Творчество — не его конек.
Смех слетел с ее губ, только чтобы затеряться на ветру.
— Что ж, я думаю, что это умно.
Пряди волос упали ей на лицо, но девушка ничего с ними не сделала. Вместо того чтобы заправить их за уши, она просто позволила им летать, молча разглядывая пейзаж перед собой с улыбкой на лице.
Как только мы миновали зону низкой скорости, я дал полный газ, практически скользя по воде в надежде добраться туда быстрее. Все время, пока мы мчались к центру озера, Кенни одной рукой держалась за консоль, а другой — за мою футболку. Я не мог не думать, что если бы она все время так держалась за меня, я бы никогда не замедлился. Но, к сожалению, мне пришлось это сделать. Когда мы приблизились к сверкающему шпилю, возвышающемуся над водой, я отпустил дроссель, пока мы не перешли на холостой ход.
— Что это такое? — с благоговением спросила Кенни, ее рот был так же широко раскрыт, как и глаза.
Я указал вперед, прямо на шпиль, и начал объяснять, как будто вел экскурсию.
— Это церковь. Ну, технически, то, что от неё осталось. Изначально это было крошечное каменное здание, стоявшее в самом центре города. Оно был примерно тридцать на тридцать футов, но поднималось высоко в небо, как сторожевая башня. На медной колокольне, которую ты можешь видеть отсюда, раньше висел массивный колокол, и весь купол был открыт. По мере того как город становился все больше, церковь пришлось расширять, чтобы вместить больше людей. Вместо того, чтобы снести её и перестроить, они просто добавили оригинальную башню, придав строению форму креста. И то, что раньше было первоначальной церковью стало кафедрой. Но из-за шпиля и гигантского колокола, который висел над ним, вся церковь была темной внутри, независимо от того, насколько светло было снаружи.
 
— Они не ожидали этого, когда решили расширить ее?
Заметив, насколько мы были ближе, и зная, сколько еще мне нужно рассказать, я сбросил газ, практически полностью заглушив двигатель.
— Думаю, что нет. Они, вероятно, предполагали, что открытие потолка, ведущего на колокольню, решит проблему. Только этого не произошло.
Очарованная моим рассказом истории церкви, Кенни спросила:
— Что они сделали?
Я так часто рассказывал эту историю, что мог легко убедить кого-то, что сам жил в Чогане и посещал эту церковь. Но по какой-то причине, рассказывая об этом Кенни, я почувствовал себя так, будто впервые рассказываю эту историю.
— Они сняли колокол и закрыли верхнюю часть стеклом. Возможно, сейчас ты этого не видишь, но когда подойдем ближе, заметишь, что от витража мало что осталось. Благодаря течению от работы плотины, поток воды разрушил большую его половину — остальная часть ущерба связана с тем, что последние сорок с лишним лет церковь была погребена под озером.
Лодка плыла по течению к шпилю без особого вмешательства с моей стороны. И по мере того, как мы приближались, сосредоточенность девушки становилась все более интенсивной, ее внимание было приковано к потускневшей латуни, которая гордо возвышалась над поверхностью воды.
— Это сработало? — Она как будто затаила дыхание, ожидая ответа.
— Да. — Я тоже обнаружил, что не могу оторвать своего внимания от исторической достопримечательности. — После этого, независимо от того, где на небе было солнце, вся церковь светилась. — Я наклонился, приблизив губы к уху девушки, и добавил: — Везде, кроме самого центра, кафедры.
— Подожди… что? — Нельзя было отрицать, насколько Кенни была поглощена моей историей.
— Ты слышала меня. Вся церковь регулярно купалась в солнечном свете… за исключением самого центра, кафедры, единственной оставшейся части первоначальной церкви.
— Но почему?
— На самом деле об этом существует миф. Понятия не имею, откуда это взялось и как давно было сказано, но, говорили, что если стоишь на подиуме под куполом и на тебя падал солнечный свет, это означало, что ангел-хранитель рядом с тобой.
— Это не имеет смысла, — возразила Кенни, наморщив переносицу. — Все это стекло… Как солнце могло на тебя не светить?
— Увидишь, когда попадем внутрь.
Кенни повернулась и посмотрела на меня с потрясением и, возможно, намеком на ужас в ее слегка затуманенном выражении лица.
— Мы идем внутрь? Это вообще разрешено? Это безопасно?
В мире не было достаточно сил, чтобы подавить усмешку, которую она вызвала.
— Да, да, и да, пока все идет хорошо. — Я с удивлением наблюдал, как крутятся колесики в ее голове, вероятно, пытаясь вспомнить, какие вопросы она вообще задавала. — Течение полностью смыло стекло с двух сторон, что оставляет достаточно места для небольшой лодки, чтобы пройти насквозь, когда уровень воды самый низкий — например, прямо сейчас.
— Сколько раз ты был внутри?
— Довольно много. Там на удивление темно.
Остаточный поток от открывающейся плотины помог нам приблизиться к безошибочно узнаваемой латуни, возвышающейся над водой. Я расслабился, откинувшись на мягкую спинку позади меня, и наклонился, чтобы посмотреть девушке в лицо. Закинув руку ей за спину, полностью сосредоточив ее внимание на себе, я начал подробно объяснять единственную оставшуюся в живых часть Чогана.
— Никто никогда не мог этого объяснить, но если подумать это имеет смысл. Кафедра находилась прямо под большим куском латуни, который скрывал в тени то, что находится внизу, под ним. Стеклянный купол рассеивал свет по всей церкви, и время от времени, когда кто-то стоял в самом центре, солнце освещало их, как прожектор.