Мистер Слотер

Лошади, вернувшиеся к привычному флегматическому стоицизму, тащили фургон без новых попыток бунта. Очень скоро копыта начали увязать в грязи. Мокрый и жалкий, Мэтью думал, что вот теперь уж точно настало время признаться, что он нашел деньги, и закончить это испытание. Они уже проделали, если верить набитому копчику, не меньше шести миль на запад от большой дороги, и еще предстоял поворот на юго-запад, как говорил Слотер. Пока не разразилась буря, Мэтью ожидал, что Грейтхауз укажет арестанту на этот факт, но, может быть, все же еще не шесть миль они проехали — трудно сказать, когда вокруг такой сплошной лес. Несколько раз справа блеснула река, но никаких признаков обиталищ, построенных рукой человека не было.
Мэтью гадал, какова будет его судьба после того, как он расскажет. Уж просто выговором не обойдется, это точно. Если отделается ударом по голове, то это еще повезет. И не одним, в зависимости от настроения Грейтхауза, а в такой чертов дождь настроение у него точно хуже некуда.
— А это что еще за чертовщина? — вдруг спросил Грейтхауз, и Мэтью позволил себе оглянуться через плечо.
Слева лес был сведен, и из прочерченной дождем тьмы вставали простые деревянные кресты маленького кладбища. Мэтью насчитал тридцать восемь могил. Удивительным было то, что кладбище оказалось ухоженным, прополотым, без лиан и кустов, которые обычно быстро покрывают все в лесу.
— Впереди хижина, — сказал Грейтхауз, и через четверть липкого оборота колес Мэтью тоже ее увидел — темным силуэтом справа. Потом из полосы дождя выплыло еще одно строение, слева, с провалившейся кровлей. Третья хижина стояла прямо за этой, тоже покинутая, и дальше, еще и еще, по обе стороны глинистой колеи. Мэтью понял, что это деревня. Или было когда-то деревней.
— Слотер! — окликнул Грейтхауз, и арестант зашевелился. — Это здесь?
— Нет, — прозвучал ответ. Слотер сел, выглянул из залитой дождем бороды. — Это Новое Единство. Точнее… так оно было, пока я не попал в сумасшедший дом. Интересно, что случилось с людьми.
— Ты уверен, что не ты их убил?
— Когда я последний раз здесь был, деревня была жива.
Тут до Мэтью долетел запах дыма, и он заметил свет между ставнями хижины, стоящей впереди справа.
— Туда! — сказал он, и Грейтхауз только кивнул, потому что уже и сам заметил этот признак жизни. А еще — дымок, пробивающийся вверх из каменной трубы сквозь влажный воздух.
— Полагаю, нам лучше укрыться от непогоды, если там согласны принять гостей.
Грейтхауз стал поворачивать коней к единственному, похоже, обитаемому жилью Нового Единства.
— Вы что делаете? — Слотер поднялся на колени. — Здесь нельзя останавливаться!
— Эти останки деревни ничем не хуже любого другого места, где можно переждать ливень, особенно если есть крыша и огонь.
— Нельзя же! — настаивал Слотер с отчаянием в голосе. — Мы уже так близко к форту!
— К форту? Что еще за форт?
— Где закопан ларец. Голландский поселок Форт-Лоренс. Если не останавливаться, сумеем туда добраться до…
— До темноты? — перебил Грейтхауз. — В такой дождь? Только если нас под дулом пистолета не пустят в эту хижину.
Он повернул лошадей в грязь прочь от дороги. Они с Мэтью сразу увидели рядом с хижиной что-то вроде небольшого сарая, и им обоим стало совершенно наплевать, что там лепечет Слотер о необходимости двигаться к Форт-Лоренсу. Они промокли, замерзли, и вообще эта поездка им не нравилась — каждому по своей причине. Свет фонаря за ставнями на остаток этого дня был для них ничем не хуже блеска золота.
Это если обитатели дома их примут, что еще большой вопрос.
— Мэтью! — скомандовал Грейтхауз. — Постучи в дверь.
— Я? Почему я?
— Ты одет как джентльмен. Промокший до костей, но все же джентльмен. Давай.
Мэтью слез с фургона, поднялся по трем каменным ступеням на крыльцо, поддерживаемое большими плоскими камнями. Строение было сложено из бревен, скрепленных глиной — как и все прочие постройки Нового Единства. Все здесь было исхлестано непогодой, потемневшее, унылое. Окна крепко закрыты ставнями, но сквозь щели пробивался свет нескольких свечей. Мэтью оглянулся на Грейтхауза — тот сидел со всем достоинством, которое удалось сохранить под холодным пронизывающим дождем, — потом согнул пальцы в кулак и постучал в дверь.
  
Подождал не без волнения, услышал шаги по половицам.
— Кто там, прошу прощения? — послышалось из-за двери. Слабый и тихий голос, но в нем была нотка ожидания. Голос старика, подумал Мэтью.
— Путники, — ответил он. — Нас застигла непогода, не могли бы мы у вас переждать? Или хотя бы в вашем сарае?
Последовала долгая пауза. Потом вопрос:
— А сколько вас?
— Трое.
— И вы едете… куда?
— Форт-Лоренс, — ответил Мэтью.
Снова пауза. Мэтью подумал было, что человек ушел. И вдруг дверь резко открылась. Выглянувший старик держал свечу в деревянном подсвечнике. Дрожащий свет красил его оранжевым и желтым. Он был тощий, костлявый, среднего роста — в молодости он, наверное, был высоким, но сейчас спина его согнулась под суровым бременем лет. Лицо представляло собой переплетение линий и впадин, как будто кто-то оставил под дождем карту, а потом небрежно смял ее в кулаке. Уцелевшие клочки волос по-зимнему белые и тонкие, как первый иней, но седые брови густели летней кукурузой. Он наклонил голову влево, потом вправо, и Мэтью понял, что запавшие глаза старика видят его лишь как тень в форме человека.
— Заходите все, прошу, — пригласил старик, открывая дверь пошире.
Мэтью махнул Грейтхаузу, показывая, что просьба удовлетворена.
— Входите, входите, грейтесь, — говорил старик.
Мэтью подождал, пока не убедился, что Грейтхауз сам сумеет извлечь арестанта из фургона, потом вошел в хижину прямо к весело потрескивающему огню, положил пистолет на каминную полку, снял треуголку и с наслаждением ощутил охватившее его тепло.
— Я Джон Бертон. — Старик оставил дверь открытой для двоих оставшихся гостей и подошел к Мэтью. Рука была в старческих пигментных пятнах, но не дрожала, когда он поднял свечу к лицу Мэтью. — А ваше имя, сэр?
— Мэтью Корбетт. — Он услышал лязг цепей. — Мистер Бертон, я должен вас предупредить…
Его прервал грохот ядра, которое Слотер нес скованными руками и уронил на доски перед дверью. Мэтью вздрогнул, подумав, что гости в хижине незнакомого человека не должны были бы в первые же минуты ломать крыльцо.
— Ох, простите, — сказал Слотер, появляясь в дверях и сгибаясь под тяжестью железа. — Несу тяжелое бремя, сэр.
— Сядь, — велел ему Грейтхауз. Сбросив с плеч тяжелый плащ, он швырнул его арестанту. — Грязь с ног вытри перед тем, как заходить в дом порядочного человека.
— Будь у меня ботинки, может, ноги и не были бы такие грязные, сэр?
Надо отдать должное самообладанию Джона Бертона: он лишь слегка вздрогнул, когда упало ядро, и не выронил свечу. В более сильном свете Мэтью увидел, что глаза у Бертона почти сплошь мутные, и подумал, что они должны быть цвета лондонского тумана. Возможно, этот человек не полностью слеп, но от его былого зрения явно осталось немного.
— С вами человек в цепях, — сказал Бертон, снова наклоняя голову то вправо, то влево. — Арестованный. Вы его везете в Форт-Лоренс?
— Да, сэр, — ответил Грейтхауз. — Меня зовут Хадсон Грейтхауз, мы с Мэтью из Нью-Йорка. И весьма благодарны вам, что пустили нас обогреться.
— У вашего арестанта есть имя?
— Тиранус Слотер, к вашим услугам, — отозвался тот, сидя на крыльце, где поганил плащ Грейтхауза о свои грязные ноги. — А вы?..
— Джон Бертон. Следовало бы сказать, преподобный Джон Бертон. Я был здешним священником… — Он запнулся, потом твердо сказал: — Я здешний священник. Подберите ваши цепи и заходите.
— Еще раз уронишь ядро, — предупредил Грейтхауз, когда Слотер с трудом поднялся, — я тебе оба твои ядра сапогом разобью. Понял?
Слотер посмотрел на него исподлобья, согнувшись, и криво усмехнулся:
— Свои угрозы можете засунуть себе в карман, сэр. Я даю слово джентльмена вести себя как можно лучше. Это вас устроит?