Раскрась мой мир (СИ)

{Нет!}
Болезненные воспоминания накрыли сознание снежной лавиной. В мелодрамах главные героини догадываются об измене, следуя по разбросанной одежде в дальнюю комнату огромной квартиры. Я услышала все с порога, когда вернулась пораньше из-за отмененного педсовета. Услышала и увидела… Два обнаженных тела без стеснения кувыркались на диване. Голос Антона в перерывах между стонами произносил слова "детка", "огонь" и "давай". Мое появление участники порно-сцены заметили не сразу, предоставляя возможность в течении нескольких секунд созерцать округлые формы крашенной блондинки и ладони моего парня в порыве сладкой страсти сжимающие эту целюлитную задницу. Первой повернулась она, смерила не вовремя появившуюся соперницу презрительным взглядом, театрально скатилась на смятую простынь, откинув, налипшие на лоб пряди, приняла соблазнительную позу. Во взгляде ее любовника на секунду застыло разочарование, потом, заметив меня, ещё на секунду сменилось растерянностью, но голос что произнес "Здравствуй, солнце" был уже вполне уверенный.
Наш разговор после ухода подруги Антона длился безумно долго. Парень мерил шагами комнату разглагольствуя о моей вечной занятости, усталости и желании выспаться. Через полчаса жалобы превратились в обвинения, а потом, недождавшись от меня ответных гневных тирад он ушел, хлопнув дверью, а я остаток вечера неподвижно просидела на расстеленном диване, глотая слезы разочарования и обиды.
Дыра расширялась, кирпичи сыпались один за другим память швырнула меня в кабинет гинеколога: белые стены, белый халат, белая сорочка…
— Дарин… — пальцы Антона обхватили мои запястья, попытались оторвать ладони от ушей, что я продолжала стискивать с каким-то остервенением, — выслушай меня, просто выслушай…
Его взгляд полный надежды в этот раз меня не тронет. Боль разгоралась внутри перехватывая дыхание
— Уходи… — голос звучал надрывным шепотом.
Чтобы хотя бы попытаться взять себя в руки требовалось время, которого бывший мне не даст.
— Дарин, мы взрослые люди… это недоразумение….
— Уходи! — надрывный шепот стал чем-то средним между криком и визгом.
Я зажмурилась, что было сил. Пальцы Антона раздались, слуха коснулся его быстрый шаг потом ещё один и ещё. Я опустилась на корточки прямо у камода сжалось в комок подтянув к груди колени. Так уже было, когда Антон через пару дней вернулся сюда за вещами и, как мне казалось, навсегда ушел из моей жизни, сказав как он за*брался искать чертей в моем тихом омуте. Я смутно помнила как выла на всю квартиру, каталась по полу подобно сумасшедшей. Олеся позже сказала, что это был нервный срыв. Она три месяца вытаскивала меня из депрессии, что пришла следом. Каждый день, после окончания уроков мы закрывались в ее кабинете, вставляя в психологическую стену по кирпичу. Нам казалось, что защита получилась надёжной.
Дверь захлопнулась с неприятно громким стуком. Я заставила себя открыть глаза, потянулась к дивану, стащила с него плед, укуталась с головой. Тело трясло, как в лихорадке. Олеся объясняла мне тогда, что с нервными срывами могут помочь справиться хорошие воспоминания. Она не давала сто процентной гарантии, но попробовать стоило. Я обхватила колени руками теснее кутаясь в плед.
Вдох, выдох…
Пирс. Семён обнимает меня, прижимает к сильной груди. В его руках тепло и спокойно. "Я тебе помогу", — его голос, ещё не исчезнувший из памяти, слышен как наяву.
— Я тебе верю…
Всхлип срывается с губ. Стискиваю зубы, произношу увереннее, заставляя себя поверить, что воображаемая сцена правдива:
— Я тебе верю.
Мне начинает казаться, что я чувствую запах его одеколона. Одного воспоминания мало, нужно ещё.
Его номер. Горячие руки Семена крепко обхватывают талию и плечи. Его сдавленный шепот над ухом:
— Не уходи, без тебя я снова стану незрячим инвалидом…
  
Глава 11
 
Полуденное осеннее солнце пробивалось в опустевший класс через тюлевые занавески, украшенные разноцветными бабочками, скользило по стендам, завешанным детскими поделками, аппликациями из пластилина, бумаги, семян.
 
— Антошка больше не появлялся? — спросила Олеся.
Пользуясь окошком в расписании, подруга заскочила ко мне и сейчас сидела прямо на столешнице одноместной парты, свободно болтая ногами. Порою мы позволяли себе такое хулиганство, уверенные, что начальство в лице заведующей по учебной части не засунет нос в класс для детей со сложным диагнозом. Моего бывшего она называла исключительно "Антошкой" в честь конопатого тезки из известного мультика, что не желал копать картошку.
Я мотнула головой, услало облокотилась на учительский стол. С неприятной встречи прошла неделя. Олеся помогла мне поставить мозги на место. В вечную любовь бывшего верилось с трудом, его визит объяснялся только нарисовавшейся перспективой халявного жилья. По слухам, что собрала подруга, он месяц назад растался с пышногрудой блондинкой и теперь кочевал по друзьям.
— Дарин, а давай в кафе, пятница, конец недели, — Олеся спрыгнула с парты, улыбнулась.
Предложение было очень соблазнительным.
— Можно, — отказываться не хотелось, даже если подобные траты мне сейчас нежелательны.
— Я тогда тебя наберу после занятия, — кивнула подруга.
— Хорошо…
На столе завибрировал телефон. Я поспешно потянулась за "трубкой". Олеся показала пальцами шаги в сторону двери, за которой через секунду скрылась. Номер на экране смартфона был мне не знаком.
— Алло…
Пара секунд тишины.
— Пертова Дарина Викторовна? — мужской голос на другом конце звучал тихо, преодолевая преграды плохой сотовой связи.
— Да…
— Вас беспокоят из банка…
Сердце пропустило пару ударов, я замерла, ожидая ответа.
— Вы подавали заявку на иппотечный кредит в размере одного миллиона рублей…
— Да, подавала, — пробормотала я, запоздало понимая, что мужчина не спрашивал, а утверждал.
— Вам отказано…
— Сердце ухнуло вниз, а горло сдавило неприятным спазмом.
— Почему? Я же предоставила все документы, — голос предательски дрожал и был совсем не убедительным, — моих доходов хватит для погашения кредита в указанные сроки…
— Дарина Викторовна, — проговорили в трубке.
Я замерла.
— Вам не нужен этот кредит.
— Почему?! С чего вы взяли?!
Наглость говорившего сбивала с толку.
Мужчина в трубке усмехнулся. Разговор походил на какой-то абсолютно не смешной розыгрыш. В голове мелькнула мысль о телефонным мошенниках, что навешивают кредины на доверчивых граждан.
— Дарин… — мужской голос прозвучал до боли знакомо, мне показалось, что сердце перестало биться, — ты и правда меня не узнала?
Слова застревали в пересохшем от волнения горле, чтобы выдавить его имя мне потребовалось усилие:
— Семен…
Пара секунд молчания позволила запустить замершее в волнении сердце.
— Спускайся, мать Тереза, я жду тебя внизу…
Разговор оборвался.
Схватив рюкзак, я ментулась к двери, не задаваясь вопросами откуда Семён взял мой номер, узнал о кредите и появился в холле коррекционной школы. По лестнице я слетела едва не сбив коллегу из соседнего кабинета. Пара дверей и вот он узкий коридор соединяющий два крыла школы, пустующий после звонка, напротив раздевалки деревянная скамейка, а на ней мужчина: классические брюки с ровными стрелками, начищенные до блеска ботинки, стильное пальто, небрежно расстёгнутое, под которым виднеется рубашка нежно серого цвета. Он не вписывался в помещение казённого учреждения, казался пришельцем из другого мира или видением разыгравшегося воображения. Замедлив шаг, я попыталась усмирить сбившиеся дыхание, пару раз моргнула, словно сидевший на скамье Семён и правда мог оказаться моей разыгравшейся фантазией. Он повернул голову на звук моих шагов, в стеклах солнцезащитных очков застыл блик коридорной лампы. Сердце болезненно сжалось в груди: операция ему не помогла.