Одиночка

Лиза затрясла головой, из глаз хлынули слезы.
— Молчи, Натан. Не говори ни слова. Мы все равно умрем. Не давай ему того, что он хочет.
Блюм закричал и изо всех сил попытался вырваться из пут. Освободить руки, чтобы успеть вцепиться в шею полковнику, прежде чем кровожадный фельдфебель достанет его своей дубинкой.
— Да не знаю я ничего про это оружие! — завопил он. — Оставьте ее! Пожалуйста!
— Я вот думаю, каково это — смотреть, как умирает твоя сестра? Сестра, которую ты так находчиво вывез из женского лагеря. И которая теперь на волосок от смерти. Ты — единственный, кто может ее спасти. Одним своим словом. Чуть-чуть сжать палец и… — Франке придавил курок.
— Клянусь, я ничего не знаю про оружие! — воскликнул Блюм, в его глазах стояла мольба и отчаяние. — Меня просто послали за ним. Это все, что мне известно. Я клянусь.
Лиза умоляюще смотрела ему в глаза.
— Не надо, Натан.
— Почему тебя выбрали? — не отступал от него полковник. Блюм безуспешно пытался высвободить руки. — Говори, или она не успеет вздохнуть.
— Потому что я знаю язык. И внешне подхожу. Чтобы не выделяться здесь.
— Ты родом из Польши?
— Да.
— Откуда тебя послали на задание? Из Англии? Из Америки?
— Из Соединенных Штатов! — отчаянно выкрикнул Блюм, глядя на сестру.
— Из Америки! — оживился Франке. — Как ты туда попал? — он поднял пистолет. — Не вздумай молчать…
— Я сбежал из краковского гетто в сорок первом. И потом поступил на военную службу.
Лиза смотрела на него. Страх в ее взгляде сменило спокойствие. Он вдруг увидел это. До сих пор все было наоборот. Но в тот момент, когда он не мог ничего сделать, чтобы остановить безумие или спасти ситуацию, ее готовность умереть сделала ее более сильной, чем он. Она была прекрасна.
— Натан, я освобождаю тебя от клятвы, — сказала она с понимающей улыбкой. — Все хорошо. Теперь можно молчать.
— Зачем же ты вернулся? — продолжал допрос Франке. Слезы обожгли глаза Натану, он тряхнул головой. — Никакая клятва не стоит того, чтобы смотреть, как она умрет. Ты вырвался отсюда. Ты был в безопасности. Зачем же ты отказался от всего и вернулся? Чтобы разыскать сестру?
— Нет, — покачал головой Блюм, — я считал, что она погибла.
— Значит, ради своей новой родины, — констатировал Франке. Он так и держал пистолет у виска Лизы. Она отвернулась.
— Нет, — не согласился Блюм. — Потому что меня мучило чувство стыда. За то, что я смог спастись, — Блюм посмотрел на Лизу, и его глаза вновь налились слезами. — Потому что я думал, что все, и родители, и сестра, умерли. — Он уставился на Франке. — И потому я хотел поехать.
— Ну вот, видите, они всегда начинают говорить. Хотят показать, какие они герои, но всегда раскалываются, — абверовец был доволен собой. — Ты хотел отомстить за смерть родителей. Ну и как ты себя чувствуешь теперь, когда ты знаешь, что добился прямо противоположного результата? Что благодаря тебе человек, которого ты любишь больше всех на свете, погибнет?
— Мы все равно бы умерли, Мышонок, — Лиза посмотрела на Блюма. — Это просто все ускорит.
— Как я себя чувствую?.. — повторил Блюм. До его слуха донеслись звуки марша. Шла разгрузка поезда. Он улыбнулся Лизе, вспомнив, какая она была в детстве: как бросала на него лукавый взгляд или подмигивала, когда готовила уроки… Он перевел взгляд на полковника. — Она — часть меня. Вы не сможете нас разделить. Я скорее умру вместе с ней, чем буду жить дальше. — В его взгляде читался вызов.
— Ну что ж, — ответил полковник и приставил пистолет к Лизиному виску.
Его отвлек скрип отворяемой двери. В барак вошла женщина. Красивая, в цветастом платье и плаще, светлые волосы стянуты в тугой пучок.
— Фрау Акерманн! — удивился фельдфебель Шарф.
Лео поднял голову.
— Я никогда здесь не была, — произнесла она, окинув взглядом помещение, где, по слухам, творились страшные дела. — Только слышала…
— Фрау Акерманн, при всем уважении, здесь не место для женщины, — Франке опустил пистолет. — Я вынужден вас просить…
— Я должна кое-что сказать, — объявила она. Она увидела Лео, но нежность в ее глазах сменилась холодом, когда она заметила на столе снимок и алебастровую фигуру. — Я относилась к тебе с уважением. Я подкармливала тебя, дарила подарки. Я обещала присмотреть за тобой… И вот как ты отплатил за мое доверие.
 
Стоявший позади Лео Шарф с трудом сдержал ухмылку.
— Это — нелюди, — сказал Франке. — Проявишь к ним доброту, а они ведут себя как…
Она подняла руку. В руке был пистолет.
— Фрау Акерманн! — воскликнул Франке и сделал шаг ей навстречу.
Рука Греты дрожала — было видно, что женщина держит оружие впервые в жизни, — но собравшись с духом она направила дуло прямо на Лео, привязанного к стулу. — Я взяла тебя под свое крыло. Я дала тебе надежду. А ты предал меня, — она взвела курок.
— Простите меня, — Лео взглянул на нее и повесил голову, ожидая выстрела.
— Не проси прощенья, — Грета развернулась и направила пистолет на Франке. — Так как же они себя ведут, полковник?
Она выстрелила. Рот Франке открылся, как будто он хотел ответить. Между глаз у абверовца появилась темная дырка. Он рухнул на пол.
Ухмылка слетела с губ Шарфа. Он судорожно пытался достать свой пистолет. Грета дважды выстрелила ему в грудь. Он отлетел к стене и медленно сполз на пол, оставляя за собой кровавый след.
Сначала все молчали. В помещении запахло свинцом и горелой плотью. Все были настолько ошарашены, что не могли осознать происходящего.
— Быстрей, — проговорила Грета. — Времени нет. Они будут заняты на разгрузке поезда совсем недолго. — Она подбежала к Лео и отвязала его. — У вас есть план отхода? — обратилась она к Блюму.
— Думаю, да, — он все еще не мог прийти в себя.
— Тогда вам нужно переодеться, — она показала на форму абверовца. — Его машина стоит снаружи. В ней сидит водитель. Но вам надо торопиться.
— Натан! — Лиза бросилась развязывать руки брата.
Едва освободившись, Блюм обнял сестру. Он не думал, что сможет сделать это вновь. Затем Натан быстро подошел к Франке и последовал совету фрау Акерманн: расстегнув пуговицы, стянул китель с трупа полковника. Они слышали, как вдалеке играет оркестр — сейчас вновь прибывших выводят на платформу. Людей больше не разделяли на две колонны, всех вели одним строем — навстречу скорой смерти, ближайшей ночью.
Блюм хотел бы предупредить каждого из них о том, что их ожидало. Но сейчас эти люди, идущие на смерть, были их единственным прикрытием.
Лео бросился к Мендлю. Лицо старика было совсем белым. Он потерял много крови. По мере того, как силы покидали Альфреда, его взгляд становился все более спокойным и ясным. Пока Лео развязывал профессору руки, Блюм надел китель полковника.
— Профессор, вставайте, прошу вас, — сказал он. — Вы идете с нами.
— Нет, — покачал головой старик. — Слишком поздно. Я никуда не пойду. Вы же видите, что мне конец.
— Нет, не конец, — уговаривал его Лео. — Еще не конец, Альфред. Вы должны пойти с нами.
— Вы лучше всех знаете, как много зависит от вас, — Блюм просунул ноги в брюки Франке и натянул его черные сапоги, которые были размера на два больше, чем надо, зато наделись с легкостью.
Лео попытался помочь своему другу:
— Альфред, прошу вас, вы должны попытаться. Мы вас понесем.
— Нет, я не могу, не могу… — Он задыхался, каждый вздох давался ему с большим трудом. Он глянул на свой бок и потрогал его рукой — когда он отнял ладонь, она вся была в крови. Альфред с горечью покачал головой: — Я умру по дороге и только задержу вас. Дайте мне остаться здесь.
— Это невозможно, — настаивал Блюм. Он уже переоделся. Натан был в два раза моложе и смуглее полковника, но в темноте, благодаря форме и в надвинутой на глаза фуражке, вполне мог сойти за него. — Вставайте, профессор. Меня прислал за вами сам президент Соединенных Штатов, и пока вы способны дышать, я не отступлю. Вы прекрасно знаете, насколько важно ваше освобождение. Если понадобится, я понесу вас на руках. Надо только дойти до машины.