Одиночка

Нет.
Для того, чтобы избыть давно мучивший его стыд перед теми, кого он оставил. Отдать долг тем, кого он покинул.
Он с любовью смотрел на лицо спящей сестры, понимая, что ему чудесным образом посчастливилось уплатить свой долг.
Он ощутил душевный подъем.
На одном из первых своих концертов Лиза исполняла отрывок из оперы Глюка «Орфей и Эвридика». В ней рассказывается об убитом горем отчаявшемся влюбленном, который осмелился спуститься в подземное царство, населенное призраками и мятущимися душами. Очаровав игрой на лютне Цербера, сторожевого пса с тремя оскаленными мордами, и растопив холодное сердце самого Аида, он получает разрешение вывести возлюбленную Эвридику в мир живых.
— Что бы ни произошло, ты не должен оглядываться, — таково было единственное условие Аида.
В каком-то смысле Блюм отождествлял себя с мифическим музыкантом. Он позволил заманить себя в мир мертвых, дважды обманул смерть, прошел через тюремные заслоны, пока прекрасная музыка не привела его к ней.
И на этот раз он ее не оставит.
Она, а не формулы какого-то там профессора, — вот в чем состоял промысел Божий.
— Лиза, — зашептал он, сжав ее плечо. — Просыпайся.
Вздрогнув, Лиза зашевелилась и улыбнулась, увидев рядом Натана.
— Мне приснился страшный сон, — сказала она. — Мы снова были в Кракове. Я пряталась на чердаке в папином ателье. Ты помнишь, как мы любили там играть между рядами шляп и манекенов?
— Помню.
— Только на этот раз меня заперли. Было темно, и я не могла ни до кого докричаться, мне стало страшно. И тогда я начала играть. Почему-то у меня оказался кларнет. Я играла все громче и громче. Мне казалось, что меня никто никогда не услышит, что я останусь там навсегда. А потом пришел ты. Ты как-то пробрался и спас меня, Натан.
— Знаю, я сам примерно о том же сейчас думал. Похоже на то, как это случилось сегодня, — улыбнулся он.
— Но у нас же все получится, Натан? — Лиза повернулась к нему.
— Да, обязательно.
— Нет, правда. Ты можешь сказать мне все как есть. Потому что я не пойду, если из-за меня тебе будет угрожать опасность. Я лучше умру. Натан, я…
— Тихо, — он сжал ее руку. — Никто не умрет. Ты помнишь клятву, которую я дал папе, когда он хотел тебя бросить в окно?
— Ты мне сам рассказывал, — улыбнулась Лиза. — Я была младенцем.
— Так знай, что моя решимость сдержать ее только окрепла. Да, у нас все получится. Обещаю. — Он глянул на спавшего рядом мужчину. — Возьми вот это. — Он надел на нее шапочку, надвинув ее поглубже, до бровей. Потом испачкал руки в пыли и слегка вымазал ее щеки. — Ты похожа на крутого паренька.
— Сомнительный комплимент, Натан.
— Может быть. Но сегодня это спасет тебе жизнь. Все, пора идти. — Он помог ей подняться. Сердце его учащенно забилось. — Пойдем.
  
Глава 63
 
Авиабаза «Ньюмаркет», Англия
Стросс инструктировал экипаж, готовый к взлету, когда прямо на летное поле вышел радист и вызвал его к телефону. Стросс поспешил к связистам.
Из Вашингтона звонил Донован.
— Ну что, Питер, наш час пробил? — начал глава УСС.
— Так точно, сэр.
— Я уверен, что ты сейчас как на иголках. Есть новости?
— Нет, только то, что я вам докладывал. Блюм в лагере. Экипаж готовит летный план. У нас будут отвлекающие рейды на Гамбург и Дрезден. Партизанская атака начнется как запланировано, через пять часов.
— Ты хорошо поработал. Тебе стоит гордиться собой, независимо от исхода дела. Я звоню, чтобы пожелать тебе удачи.
— Спасибо, генерал.
— Как это сказать на иврите, капитан?
— Бехатцлахах, сэр, ответил Стросс. — Буквально значит «в успех».
— В успех? Знаешь, лучше ни на что не надеяться. Слишком многое может пойти не по плану. А в нашем случае особенно. Мы оба знали с самого начала, что шансы на успех весьма призрачны.
— Понимаю, генерал. Но я все же верю, что мой человек нас всех удивит.
— Новость, более радостную для президента, мне сложно представить. Так что давай все же не будем оставлять надежду.
 
— Благодарю, сэр. Я это ценю.
— Бехатцлахах, капитан, — с трудом выговорил начальник УСС. — Черт, легче было бы сказать мазлтов.
Стросс засмеялся.
— Да. Посмотрим, чем все кончится. Осталось совсем немного.
— Я у себя. Буду ждать новостей.
— Да, сэр. Я доложу вам, как только что-нибудь станет известно.
Стросс положил трубку. Сердце гулко билось, и ему трудно было с этим справиться. Но у него было хорошее предчувствие. Черт с ними, с обстоятельствами, улыбнулся он. Что-то подсказывало ему, что сегодня ночью они им всем покажут!
  
Глава 64
 
К половине восьмого вечера под часами у главных ворот собралось десятка четыре заключенных. Почти все они без энтузиазма относились к предстоящей ночной смене. Блюм привел Лизу, и они пристроились к очереди. Как и велел ей Натан, она смотрела в землю, шапочку надвинула пониже на глаза. Смуглое лицо, вымазанное грязью, делало ее похожей на паренька-подростка. Темнело. Пятеро охранников следили за порядком, остальные выстроились за воротами с автоматами наперевес. Лаяли и рвались с поводков овчарки, словно запах, исходивший от заключенных, напоминал им о предстоящем ужине.
Альфред и Лео подошли и смешались с остальными заключенными.
— Все готово? — тихо спросил Блюм.
Мендль кивнул.
— А это кто? — Он явно не ожидал увидеть рядом с Блюмом нового человека. Бежать втроем — это одно дело, но четверо… Кем бы ни был этот человек. Вчетвером затеряться во время партизанского налета было намного сложнее.
— Вы же сказали, что не бросили бы здесь свою плоть и кровь, — заметил Блюм, указывая на Лео.
— Да, но…
— Вот и я не брошу. Лиза, за этим человеком я сюда прибыл.
— Лиза? — Мендль растерянно уставился на девушку.
— Моя сестра, — чуть слышно проговорил Блюм. — Неожиданный поворот событий. Но она пойдет с нами. Есть возражения?
— Ваша сестра? — по лицу Блюма Мендль понял, что это не шутка. — Никаких возражений, — ответил он. Да и не было времени дискутировать.
— Меня зовут Лео, — сказал племянник Мендля. — Будем друг за другом присматривать.
Лиза нервно кивнула.
Блюм передал Альфреду несколько купюр.
— Держите. Здесь на четверых.
Подошли несколько опоздавших.
— Встать в очередь! — Охранники и капо сгоняли всех в строй. Колонна начала потихоньку двигаться. Псы облаивали проходивших мимо заключенных, солдаты с трудом удерживали поводки. Блюм увидел, как Мендль посмотрел на капо, курсировавшего вдоль толпы.
— Ну что, готов к трудовой ночи, профессор? — капо выхватил Мендля из толпы цепким холодным взглядом.
— Надеюсь, будет не хуже, чем все остальное. Эта очередь на железную дорогу?
— Ну да, — кивнул капо.
Альфред сунул в руку капо купюры, которые дал ему Блюм. Зинченко явно остался доволен.
— Вы помните, что нас четверо, — сказал Альфред.
— Держись в строю, а не то я сам позабочусь, чтобы твой колокол пробил в последний раз, — он замахнулся дубинкой на заключенного, который шел позади Альфреда.
Снаружи к воротам подъехали грузовики. Из лагеря рабочую силу поставляли на разные стройки. Часть отправляли укладывать пути к Биркенау или рыть канавы для канализации и общих могил, куда закапывали тех, кого не сожгли в стоявших неподалеку печах. Другие ехали на фабрику «ИГ Фарбен» и завод боеприпасов, что были в паре километров на запад, возле лагеря Аушвиц-3.
Главное — попасть в нужную очередь. Иначе все усилия будут напрасными — когда начнется атака, они окажутся в другом месте, и тогда им отсюда не выбраться.
— Помните, что бежать нужно к реке, — прошептал Блюм в ухо профессору. — Как только начнется стрельба. Не в лес. Нас прикроют.
— Я его туда приведу, — пообещал Лео.