Корень мандрагоры

Я провел ладонью по ее волосам, они были очень сухие, пах–ли ромашкой и чуть-чуть полынью, они тянулись навстречу моим пальцам и едва заметно светились. В кромешной тем–ноте комнаты я лежал, смотрел в невидимый потолок, как в бес–конечность, слушал ровное посапывание Белки и наполнялся спокойствием и умилением. Я пытался понять, что же такое про–исходит? В жизни, которая была не моей, в этом безбрежном океане мутной холодной воды, меня окружавшей, вдруг пока–зался маленький белый парус, удивляющий своей белизной, да и вообще – самим фактом своего существования. Малю–сенькая яхта шла прямиком к моему острову, и я знал, что она хочет меня спасти. У меня были женщины – красивые, сексу–альные, чуткие и заботливые, но ни с одной из них я не испы–тывал такого умиротворения. Может, потому, что они не нуж–дались в защите?.. С этими мыслями я погрузился в мерный глубокий сон.
– Гво-о-о-зди-и-и-к…
– М-м.
– Ты спи-и-и-ишь?
– Угу.
– Ладно, спи. Соня.
Я почувствовал ее палец на своем лбу, приоткрыл один глаз, спросил:
– Что ты делаешь? Белка хитро улыбнулась:
– Я тебя заколдовала. Я нарисовала на твоем лбу магичес–кий знак подчинения. Теперь ты мой.
– Нарисуй его на бумаге, я его запомню, а когда ты уснешь, то же самое сделаю с тобой.
– Я не могу, дурачок. Это же волшебный знак, каждый раз он другой.
– Понятно, – я улыбнулся. – Но это нечестно.
– Ага!
Я оглянулся, в комнате никого больше не было.
– Где твоя соседка? – Я кивнул на пустую кровать.
– А кто ее знает. Наверное, готовит себе диетический салат.
– Она не удивилась моему присутствию?
– Она спросила, где я тебя нашла. А я ей сказала: в метро. Может быть, она тоже пошла в метро искать себе Гвоздика…
Белка лежала у меня на груди. Она сложила пальцы рук в за–мок и умостила на них подбородок. В ее глазах искрилось лу–кавство. Я обнял ее, но она уперлась ладонями мне в грудь, при–поднялась и заявила:
– Ты долго дрых. Я уже купила тебе зубную щетку и вскипяти–ла чайник. Я не буду с тобой целоваться, пока ты не почистишь зубы.
Я засмеялся. У меня появилось чувство, будто наши отно–шения начались не вчера, но им уже много лет. Все было так естественно и так просто, что даже не было повода удивлять–ся. Мы оказались достаточно сильны и настойчивы, и мудрая Вселенная, улыбнувшись шалостям своих детей, сделала нам поблажку – она растянула эту ночь в целую жизнь. В тот мо–мент мне показалось, что я кое-что понял про счастье. Я ска–зал:
– Тогда слазь с меня быстрее, я побегу чистить зубы. Как же мне жить целый день, не поцеловав утром моего Бельчонка?
Она улыбнулась, но отпускать меня не торопилась:
– Вот! Мой знак работает! Хороший послушный Гвоздик! Рас–скажи мне сначала, что тебе приснилось. Ты знаешь, что сны ос–таются в глазах и их надо рассказывать прежде, как умоешься?
– Правда?
– Правда. Потому что ты можешь смыть краски, и тогда сон будет не такой яркий. Рассказывай.
– Мне снилось, что я стою на крошечном острове, таком ма–люсеньком клочке земли, а вокруг бушует океан. Небо темно-серое, вода ядовито-зеленая, ветер холодный и сырой. А на го–ризонте – там маленькая красивая яхта и у нее белый парус. Она плыла ко мне.
– Это я! Яхта – это я! А ты – сердце урагана.
– Кто?!
– Океан бушует везде, но только не на твоем острове, глу–пенький. Почему? Потому что в центре урагана спокойнее все–го. Моя яхта плывет к тебе, потому что ты – самый надежный участок планеты. Я поняла это еще вчера. В метро. И такой сон ты хотел смыть! Ну, теперь иди умывайся.
Я чистил зубы и думал, что в беззаботной болтовне Белки куда больше смысла, чем кажется на первый взгляд. Даже не смысла, а какой-то чисто женской проницательности и мудрос–ти. Я был сердцем урагана, потому что носил в себе центр все–ленского спокойствия, а мир – он всегда бурлил и бесновался. Ей хватило минуты, чтобы все это ощутить. Мне же потребова–лось почти двадцать лет, чтобы это понять.
Я вернулся в комнату, Белка шагнула мне навстречу, я обнял ее, она приподнялась на носках, ее губы налились сиропом и раскрылись лепестками чайной розы, глаза-киви покрылись сладкой испариной, в черных дисках зрачков я увидел свое от–ражение – я приближался, и в моих зрачках отражался салато–вый блеск Белкиных глаз. Мы стали зеркалами, мы обладали одним на двоих взглядом, и мы загнали его в ловушку вечного отражения. Белка пахла сосновой смолой. Ее губы коснулись моих, трепетный язычок, словно щупальце древнего моллюска, потыкался в мои губы, ласково их раздвинул и пополз дальше. Я прижал Белку к себе, я хотел завязать наши языки в узел, я слышал ее сердце – его ритм попадал с моим в резонанс, и ка–залось, что еще немного, частота колебаний дойдет до крити–ческой отметки и резонанс разорвет нас на молекулы…
 
Двери распахнулись, я оглянулся и увидел на пороге Белки–ну соседку. На ней был ситцевый халат в глупую синюю клетку, в руках – тарелка салата. Девушка смотрела на нас с раздра–жением. Белка выглянула на нее из-за моего плеча, улыбнулась, потом обвила руками мою шею, сказала:
– Знакомься. Это Гвоздь.
– Хорошо, хоть не болт, – любезно заметила девушка, доба–вила ехидно: – А прежний куда подевался?
– Я выбросила его на помойку, – совершенно невозмутимо ответила Белка, вернув взгляд на меня. – Как и всех балбесов до него.
– Понял, что тебя ожидает, Гвоздь? – холодно заметила де–вушка.
– Можешь сходить на помойку и поискать брошенных балбе–сов. Тебе они точно пригодятся.
Девушка с грохотом захлопнула дверь.
– Я же говорила, что она стерва, – сказала Белка, улыбаясь самой беззаботной улыбкой, потом снова посмотрела на за–крытую дверь и вдруг закричала: – Эй! Не уходи далеко! А то тебя смоет штормом!
Потом снова заглянула мне в глаза, добавила тихо:
– Потому что вокруг ураган, а в его сердце… – ее ладонь лег–ла мне на грудь, – вот тут… спокойнее всего.
Пока я спал, Белка успела не только купить мне зубную щет–ку и вскипятить чайник. Она еще забралась в мой телефон, снес–ла все контакты под женскими именами и забила свой номер. Выяснил я это уже в институте, сидя на лекции. Сотовый запи–ликал сигналом входящего сообщения, я достал его и увидел на дисплее: «отправитель: Белка». Она интересовалась, когда я вернусь домой. Мой телефон знал Белкин номер и соответству–ющее ему имя, а из этого следовало, что кто-то его туда внес. Я с трудом подавил смех – в тишине аудитории он прозвучал бы неуместно.
День, как назло, выдался суматошный. Не успели закончить–ся лекции, как позвонили из обеих контор и настоятельно по–просили приехать как можно скорее. До восьми вечера я на–страивал компьютеры и восстанавливал случайно грохнутые таблицы, тихонько проклиная безмозглую бухгалтерию и думая только о том, как зароюсь носом в пушистое золото, втяну пол–ной грудью аромат сена и горячего молока, как прижму Белку к себе и сквозь тонкую ткань услышу стук набирающего оборо–ты сердечка… Просто удивительно, что я-таки смог настроить компьютеры и восстановить потерянные данные.
Покончив с работой, я заскочил в магазин, купил бутылку при–личного коньяка (благо в одной из контор мне выдали аванс), фрукты и зубную щетку. Хотел купить конфет, но решил, что это слишком банально, минут десять бродил вдоль стеллажей и хо–лодильников, пока на глаза мне не попались орехи. Я нагреб их в пакет с килограмм и, довольный оригинальностью мысли, отправился домой.
Добравшись до общежития Белки, я набрал ее номер.
– Привет, Бельчонок. Я стою на пороге твоей общаги.
– Поднимайся!
– Нет. Пошли ко мне. Я тоже купил тебе зубную щетку и еще бутылку отличного коньяка.
– И цветы, конечно? «Вот черт!»
– Нет. Я без них.
Белка на секунду задумалась. Я поспешно добавил, стара–ясь придать голосу трагизм:
– К тому же я побаиваюсь твою соседку. Она может нам во сне глотки перерезать.