Будет больно (СИ)

— У тебя слишком развито воображение.
— Эта баба действительно страшная. Кажется, что сейчас выскочит из-за спины и присунет страпона.
Чон запрокинул голову и громко расхохотался.
— Мнительный параноик.
Такахиро пригласил обоих выпить за успешную премьеру, но особо не удивился обоюдному отказу. Юнхо загнал Дже в машину, и они отбыли так быстро, что предоставили японцу пищу для бурных фантазий.
— Думаю, мне нужно позвонить отцу, — Джеджун потыкал кнопку, выбирая радиостанцию. — Рано или поздно кто-то из знакомых увидит ту статую. Лучше будет, если я скажу, что поучаствовал в качестве модели, по крайней мере, всегда можно надавить на жалость: голодный студент и тэ дэ и тэ пэ.
— Разумно, — кивнул Чон. — Если хочешь, можем выслать ему брошюру завтра утром. Он оценит, что ты сам скажешь ему, а не кто-то левый.
— Эм… а можно отфотошопить и скрыть корсет? Да и ширинку тоже, — Дже захихикал. — Если он увидит наследника своих компаний в таком виде, пизда мне.
— Прикинь его удивление, когда ты кончишь от его ремня на своей попке!
— Иди ты! — Джеджун симпатично смутился. — Мои друзья и семья далеки от искусства, может, пронесет.
— Что бы ни случилось, я всегда тебя поддержу, — Юнхо опустил левую руку на колено питомца. — Помнишь, да? Стыдно должно быть им, а не тебе. Комплексы у них, ты же свободен от предубеждений, а потому прекрасен.
— Говори мне это почаще, плиз, — Дже с благодарностью погладил ладонь доминанта.
Вечером было довольно много машин, а потому дорога до дома Чона заняла едва не час. Дже изрядно проголодался. Он рванул к холодильнику сразу же, как выпрыгнул из кед. Юнхо взглянул на разбросанную обувь.
— Малыш.
— Да?
— Иди сюда.
Ким вернулся. Мужчина указал на кеды, потом кивнул на три круглые вазы, напоминающие аквариумы, стоящие на полке по разные стороны от телевизора. Крайние были прозрачные, та, что посередине, угольно-черная. Небольшая квартира была обставлена лишь самым необходимым, и вазы являлись, пожалуй, единственным декором. Гостиная и кухня разделялись лишь барной стойкой, спальня, душевая и гардероб были в другой комнате. Левая ваза была наполнена черными камешками, правая — белыми. Ванильные посетители подумали бы, что это всего лишь решение дизайнера, однако их назначение было куда больше, чем просто создание уюта.
Джеджун вздохнул, наклонился и поставил обувь аккуратно на полочку, после чего подошел к вазе с черными камнями и достал один, переложил в ту, что стояла посередине полки.
— Сегодня четверг. Выбери два камня, — приказал Юнхо, медленно распутывая узел галстука.
Дже запустил руку в вазу, пошебуршал скопившимися там камнями, потом вытянул и раскрыл ладонь. Взору предстали два черных.
— У тебя пара минут, малыш.
— Да, хозяин.
Вернув камни в родную левую вазу, Ким прошаркал к плите, на которую успел поставить кастрюлю с супом, выключил. Потом исчез в спальне. Юнхо снял пиджак и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, вымыл руки и сполоснул лицо прохладной водой. После чего сел в кресло. Джеджун вышел из спальни обнаженный, принес две коробки. Опустившись перед мужчиной на колени, он открыл ту, что поменьше, и протянул со всем почтением, на которое был способен. Юнхо извлек ошейник, погладил узкую металлическую полосу, украшавшую его снаружи. Дже подался вперед, подставляя шею. Бархат черной ленты скрыла кожа.
— Детка понимает, почему не может сейчас поужинать?
— Да, хозяин.
Юнхо вернулся от психотерапевта с новой идеей воспитания послушного сабмиссива. Джеджун с энтузиазмом согласился попробовать, сам обегал несколько магазинов в поисках подходящих ваз. Юнхо достал камни. Одинаково ровные, гладкие, они прекрасно отражали отводимую им функцию — поощрения и наказания. Каждый вечер питомец рассказывал, как провел день вне поля зрения доминанта, и тот оценивал, имел ли место косяк или же нет. Если все проходило хорошо, то Дже перекладывал белый камень в черную вазу. Если его поведение оставляло желать лучшего, то данную процедуру проводили с черным камнем. Если же Джеджун в присутствии Юнхо валял дурака, то мужчина забирал оттуда один белый камень, что уменьшало потом вероятность получить поощрение. То же происходило в тех случаях, когда Дже был исключительно няшей. В силу неуемного характера, белых камешков в черной вазе водилось не очень много. Каждый второй день доминант приказывал вытащить два камня. Дальше больше! Система воспитания включала две коробки, хранившиеся у доминанта, и доступ саба к ним был строжайше запрещен. Если питомцу везло, то вытащенный из черной вазы белый камень обменивался на белую же карту, которую Юнхо вытаскивал из коробки поощрения. И в сессию Дже получал ту нямку, которая была написана на этой карте. Если же фортуна отворачивалась от Кима, то ему обламывалась карта наказаний, и сессия оборачивалась испытанием. Прошлый раз Джеджун провел целые сутки на привязи около унитаза, при этом не имея возможности пописать из-за хитроумного катетера, нацепленного Юнхо. Карты продумывались и разрабатывались путем долгих обсуждений на кухне.
  
— Теперь коробка.
Дже открыл крышку, и его мужчина запустил руку внутрь, вытащил две карты. Ким опустил глаза, молясь, чтобы его не заставили мочиться с задранной ногой, как собаку, ведь мало того, что это было пиздец как стремно, так еще и убирать нужно было за собой. К тому же, попробуйте поссать по команде, когда вроде как не хочется.
— Сегодня тебе нельзя кончать, — Юнхо продемонстрировал Джеджуну первую карту, и тот не удержался от досадливого стона. — Но я не садист, да и наказание, как ты помнишь, должно быть соразмерным с проступком. Я помогу тебе бондажом.
Дже уже знал, что никакие переговоры не помогут, и только кивнул, готовый пустить слезу из-за ебаной перспективы остаться сегодня ночью неудовлетворенным.
— Спасибо, хозяин, — только и оставалось поблагодарить за такую щедрость.
— Кажется, ты не рад.
— Что вы, хозяин, я рад, очень-очень рад! Если бы я был собакой, я бы даже хвостом завилял!
Юнхо прочитал вторую карту, закусил губу, чтобы не расхохотаться. Повернув ее к Дже, он улыбнулся.
— У тебя развитая интуиция, детка. Уверен, из тебя выйдет замечательный щенок.
— Пэт плей?! Ебаный стыд, — натурально заскулил парень, уткнувшись носом в стопы мужчины. — Хозяи-иин!
— Что, малыш?
— Это нонсенс!
— Закрой рот.
— Но…
— Сидеть!
Дже усилием воли стёр кислую мину с лица, поджал руки к груди и выпрямил спину. Даже язык высунул. Юнхо подложил ладонь под подбородок, оглядел питомца.
— В детстве я мечтал о собаке. Детка, спасибо, что предоставил мне маленькую радость хотя бы теперь.
— Рад служить вам, хозяин.
— Ата-та, — покачал головой Юнхо, напомнил строго. — Собаки не разговаривают.
Дже заткнулся. Чон с ленивой грацией протянул парню руку. Джеджун лизнул ладонь мужчины.
— Хорошая собачка, молодец. Голос!
— Ээ… гав, — неуверенно выдал Ким.
— Не хватает маленького штриха, — мужчина поднялся. — Ждать здесь!
Джеджун навострил уши, не смея двигаться. Юнхо вернулся довольно быстро. В руках у него была цепь, простейший бондаж для члена, бутылка лубриканта и анальная пробка с длинным пушистым хвостом. Дже вылупил глазища.
— Кажется, ты удивлен, — Юнхо ласково погладил питомца по голове, взлохматил волосы. — Как только мы составили карты, я докупил в нашу маленькую коллекцию все необходимое. Не думал ведь ты, что я спущу на тормоза такую важную деталь, как наказание?
Дже мучительно «давил шары», потом покачал головой, мол, нет. Юнхо спохватился.
— Давай расскажу правила. «Да» — один гав, — «нет» — два гава. Хороший питомец спит там, где скажет хозяин, ест тогда, когда разрешит хозяин. Разрешено передвигаться только на коленях, запрещено пользоваться человеческой речью и руками, мебелью, микроволновкой, унитазом. Твои «человеческие права» не действуют, пока я не завершу сессию. Она может длиться день и даже неделю.