Нефритовое сердце

Он был совсем рядом.
Его размеренное дыхание раздавалось под сводами пещеры. Сама гора будто и была этим загадочным созданием – непостижимым, грандиозным, смертельным…
До ящерки донесся нарастающий гул. Ему вторили волны зеленоватого света. Они пульсировали, подобно биению сердца, и стекали молочными реками с острова посреди озера. Не разбирая дороги, ослепленная, бедняжка неслась навстречу сиянию. Еще чуть-чуть – и она растворится в нем. И не будет больше никакой жаркой пустыни и холодных ночей. Даже присутствие Зверя уже не казалось чем-то важным. Совсем скоро останется только море света.
Внезапно она почувствовала кого-то еще. Ошеломляющая сила попыталась вытеснить таинственный зов, что взял под контроль ее волю.
Гора пришла в движение.
Гигантские тени пробежали по стенам пещеры. Черная полоса на мгновение перечеркнула яркий свет, а затем с оглушительным грохотом между ящеркой и островком обрушилась гигантская лапа. Тройка изогнутых пальцев, увенчанных острыми когтями размером с самое высокое дерево, обхватила мост, словно соломинку. Над ящеркой возникла змееподобная морда: алая чешуя переливалась цветами пламени и заката, из ноздрей вырывался серый дым, по бокам оскаленной пасти свисали длинные усы, кончики которых терялись в воде. Но если бы ящерица могла удивляться, сильнее всего ее поразили бы глаза Зверя. Левый, без зрачка, сиял белым светом, как солнце, окутанное яростным огнем. Вторая же глазница, изувеченная и израненная, была пуста, и лишь черная безжизненная плоть говорила о том, что когда-то на этом месте находился еще один глаз.
Зверь сдвинул кустистые брови, раздраженно вздохнул, отчего вздрогнули стены пещеры, и рыкнул:
– Ты снова здесь.
Ящерка не понимала слов. Чужая воля, которая провела ее сквозь тьму, заметалась в голове из стороны в сторону. Она попыталась вырваться из разума своей жертвы, отчего ящерку пронзило молниями боли. Она яростно зашипела, а когда муки стали невыносимы, запищала, сжавшись в клубочек.
– Оставь ее и уходи прочь.
Голос Зверя был тихим, спокойным. И угрожающим. Но пытка не прекращалась.
– Ты подобрался близко в этот раз, – продолжал он. – Но я еще здесь. Я – верный страж, и мое бремя получит лишь достойный. Тебе никогда не найти то, что ты ищешь, пока я жив.
Ящерка вдруг ощетинилась, насупила рожки и зашипела:
– Тогда ты умреш-ш-ш-ь…
– Прочь!
Оглушительный рокот сотряс основания самой земли. Со сводов посыпались камни и крошка. Вспышка зеленого света озарила стены пещеры, и вмиг все померкло. Осталось лишь слабое сияние в центре острова. Зверь снова вздохнул и посмотрел на ящерицу. Та боялась шелохнуться. Сознание вновь вернулось к ней, и она ошарашенно посмотрела на гигантского змея с одним огненным глазом.
– Ну? Чего стоишь? – как можно тише проговорил тот.
Ящерка вздрогнула и побежала по каменному мосту прочь от опасности. Дождавшись, когда она исчезнет, Зверь приблизился к островку.
– Он все ближе и ближе. – Огромный коготь вынырнул из темноты и ласково коснулся купола света. – Скоро он найдет нас. Нужно спешить.
Сияние снова начало пульсировать. Если бы в этот момент в пещере Зверя оказался кто-то еще, он услышал бы гулкое биение сердца.
  
Часть I
 
Обретение себя
 
ВЫДЕРЖКА ИЗ ГЛАВЫ «ПЕРВЫЙ ИЗ СМЕРТНЫХ»
ТРАКТАТ «О ЧЕТЫРЕХ ДРАКОНАХ» АВТОРА ЦИНЬ ПИНЯ
ТРЕТИЙ ВЕК СО ВРЕМЕН ИСХОДА ПРАРОДИТЕЛЕЙ
 
Он был первейшим из всех смертных, удостоенный чести силы Прародителей вкусить. Избран был он благодаря заслугам своим. Стоек он был и умен. Прозорлив и отважен. Именно ему довелось разрозненное племя людское собрать под началом одним, под дланью своей, дабы направлять род человеческий на пути изучения мира, духами созданного. Мудрость его границ не знала, и даже драконы дивились, как широка душа его была, как мог он прозревать грядущее, будучи простым смертным, и каким искусством преображения мира обладал он.
   
Страшась грядущего и опасаясь промедления, Прародители собрались на совет долгий на вершине Башни своей и призвали его, первого из первейших, дабы сделать его равным себе.
 
  
Нефритовая башня
 
– Моя госпожа. Проснитесь.
Кайсин не открыла глаза. Вместо этого лишь плотнее укуталась в теплые одежды. Бархатистая тигриная шкура щекотала нос и ласкала щеки. Морозный горный воздух приятно холодил кожу, навевал сонливость, потому вырываться из приятной дремы совсем не хотелось.
– Вы должны это увидеть, госпожа.
Кто-то мягко коснулся плеча. Она медленно подняла веки и увидела восторженное лицо Мэйсу. Та сидела рядом, заботливо поправляя края шкур и одеял, согревавших Кайсин. Сестра уже успела облачиться в простые зимние одежды из шерсти и меха. С ее губ срывались белесые облачка пара, ресницы стали белыми от инея. Только теперь Кайсин заметила, что окна экипажа заиндевели, покрылись тончайшей паутинкой изо льда. Снаружи шумел ветер, скрипел под колесами и копытами снег.
– Что случилось? – спросила Кайсин.
Она высвободила руки из-под одеял, сладко зевнула и потянулась.
– Посмотрите же, госпожа! – Мэйсу жестом указала куда-то за окно.
Кайсин подвинулась ближе и выглянула на улицу. Утреннее солнце ярко освещало долину, раскинувшуюся под горным хребтом. Экипаж неспешно ехал по серпантину, что извивался по скалистой кромке, отважно пробирался сквозь насыпи снега, а там, далеко внизу, открывалась взору невиданная картина. На юг до самого горизонта протянулись линии зеленых лесов и полотна полей, не тронутые холодом гор. На лике сочной равнины тут и там темнели пятнышки деревень и сел, а вдалеке на лугах можно было заметить крошечные точки: табуны лошадей и овец. Кайсин все это казалось нереальным, ненастоящим, будто она смотрела на гравюру великого художника. Но самым удивительным и даже ужасающим оказалось невиданное доселе зрелище: длинная черная полоса, перечеркнувшая живописный пейзаж, двигающаяся вместе с восходом солнца. Она походила на рубец или шрам, оставленный на теле самой земли, брала свое начало где-то в горах и растворялась в туманной дали.
– Что это такое? – сдавленно вздохнула Мэйсу. Краски схлынули с ее лица, а в глазах вспыхнул неподдельный ужас.
– Это тень… – тихо ответила Кайсин. Она отскребла ногтями наледь со стекла и завороженно прильнула к окну. – Это тень!
– Духи! Не может быть!
Дорога резко повернула на север и пошла на подъем. Горные вершины расступились, и поначалу не было видно ничего, кроме тяжелой плотной взвеси из морозной дымки и снега. Но стоило экипажу подняться еще выше, как пред глазами возникло… нечто.
Кайсин читала об этом сотни раз. Слышала от преподавателей. Видела знаки и рисунки на картах Империи. С любопытством внимала слухам среди знатных гостей Синего дворца и все равно до последнего считала, что все пересуды – не более чем преувеличение.
И к такому зрелищу она оказалась не готова.
Там, впереди, в окружении венца из заснеженных пиков, округлых скал и древних бирюзовых ледников приютился дол, утопавший в зелени сосен. В его центре поблескивало едва схватившееся льдом озеро, вода в котором была настолько чиста, что даже издалека виднелось усыпанное камнями дно. Посреди него расположился небольшой остров, а на скалистых берегах озера вырос настоящий городок. Выкрашенные в изумруд домики с красными чуть присыпанными снегом покатыми крышами, словно ступени лестницы, поднимались по склонам гор к Ней…
У Кайсин перехватило дыхание.
– Нефритовая башня…
Она была воистину огромна и монументальна. Расположившись на вершинах сразу трех гор, Башня устремлялась ввысь до самых облаков. Верхушки даже не было видно! Каждый ее этаж из зеленого камня с темными прожилками служил опорой для следующего и был размером со всю долину. Этажи украшали бесчисленные красные крыши-козырьки. Чем выше становилась Башня, тем у́же и стройнее она выглядела, пока не терялась где-то в небесах. Утреннее солнце осторожно касалось немногочисленных узких окон, закрытых ставнями из багрового дерева. По всей длине Башни виднелось множество террас и балконов. На некоторых из них росли деревья и цветы.