Слеза Рода (СИ)

— Жив, стало быть, еще Евпл? — раздался у меня за спиной негромкий говорок — То славно. Давно от него весточек не получал, с полвека уж, коли не больше.
Еще один интересный момент — все подмосковные лешие реально знают друг друга. Как такое возможно — не представляю, ибо лесов по области не так уж мало осталось. Да, за последние лет сто их количество крепко уменьшилось, но и Подмосковье при этом неслабо разрослось. И все равно — каждый знает каждого, причем такое ощущение, что лично. Может, у них какие слеты есть вроде тех, что проводят ведьмаки? Только проходящие реже, например, раз в сто лет?
Лесной Хозяин тем временем подошел к пню, заваленному немудрящими продуктами, и осведомился у меня:
— Мне, что ли? На самом деле?
— Тебе, — подтвердил я и снова отвесил поклон. — Не побрезгуй.
— Хорош спину ломать, — проворчал старичок, отламывая горбушку от каравая, который я предварительно вынул из пакета, зная, как лешие что полиэтилен, что пластик недолюбливают.
Бумагу там или, к примеру, старый штакетник, который нерадивый дачник приволок в лес, поленившись сжечь, они могут перенести, ибо это органика, она быстро сгниет, а то еще и почву удобрит. Но вот обычный магазинный пакет, одноразовая посуда, пестрые обертки — это все лесовиков выводит из себя невероятно, потому иногда ничего не понимающие грибники, полакомившиеся шоколадным батончиком, а после бросившие фантик от него под дерево, и бродят вокруг своих СНТ сутками по кругу, слыша лай собак и гомон детей, но не имея возможности выйти к ним из леса. И правильно. Природу беречь надо.
А за непотушенный окурок, особенно по сухому лету, их вообще могут не отпустить, заведя куда-нибудь в самое сердце леса и заперев там. Или в болото направить, если оно у лешего поблизости есть.
Кстати, этот дедок как раз из таких, сразу видно — суров. Вон как сопит, жуя хлеб и роняя крошки на кудлатую бороду. И одет, как у лесовиков водится, не пойми во что. Тут и реглан летный, времен, наверное, еще Отечественной войны, и портки плисовые, давно потерявшие свой первоначальный цвет, и кеды замызганные. А на голове у него кепка из тех, что мой отец отчего-то называл «аэродромами».
— Сахар люблю, — проворчал дедок, вскрывая коробку и закидывая в рот сразу несколько белоснежных кирпичиков. — Как тебя звать-то?
— Максимом, — бойко ответил я.
— Ишь ты, — хрустнул рафинадом лесовик. — Грелся, стало быть, Максим круг осин. Так у нас раньше говаривали, ага. А я, стало быть, Никита Стоянович.
Ух ты. Это отчество или фамилия? Да нет, точно отчество. Откуда в этом лесу болгарину взяться?
— Можешь меня дед Никита называть, — продолжил тем временем леший, потихоньку распихивая сушки, конфеты и соленые галеты по карманам, куда, похоже, много чего могло войти. — Дозволяю. И говори давай, чего приперся. Ясно же, что не меня побаловать решил от чистой души, дело у тебя здесь. Да не отводи глаза-то, не отводи. Сам ить спрашиваю, а не ты меня просишь — чуешь разницу?
— Чую, — кивнул я. — Прослышал я, деде Никита, что в лесу твоем чародей из дальних краев себе дом обрел. Зовется Мергеном, силы немалой и выглядит, должно быть, не так, как люди, что в наших краях обитают. Так ли это? Или соврали мне?
— Ишь ты чего удумал. — Лесовик взобрался на опустевший пень, положил краюху на колени и оторвал от нее новый ломоть. — Вона как. Есть такой, чего скрывать? Дозволил я ему на одной полянке из тех, куда случайный человек, даже тот, что мой лес хорошо знает, добраться не сможет, себе дом поставить. Ну как дом… Шатер, скорее. Не для наших мест жилье, вестимо, но тут как? Ему по нраву, а мне дела нет никакого. Я зимой сплю, а он пусть мерзнет, коли охота имеется.
— Мне поговорить с ним нужно, — поняв, что сейчас самый лучший момент обозначить цель своего визита, сказал я. — Очень сильно.
— Не знаю, не знаю, — почесал волосатое ухо, чуть сдвинув кепку набок, леший. — Оно как поглядеть. Так-то иди да говори, мне не жалко. Вот только одна заковыка здеся, паря, и тебе она может боком выйти.
  
— Какая?
— Договор у меня с ним, — посопев, ответил старичок. — Лес — мой, это ясно. Но поляна та, где он поселился, теперь вроде как его. Он на ней хозяин с того момента, как мы с ним по рукам ударили.
— Ух ты! — неслабо удивился я, не понаслышке зная, насколько лесные да речные Хозяева не любят делиться своими владениями с кем бы то ни было. — Это как же так?
— Да вот так, — вздохнул дедок. — Штуку одну он мне за то отдал, такую, за которую не то что поляну, а целый бор выложи — и не жалко. Какую — не пытай, не скажу. Что, нет? Вон вижу, как глаза засверкали, вижу. Я, паря, к чему веду — сила там его, не моя. И помочь, случись чего, не смогу — ни заступиться, ни вывести, нет над поляной той теперя моей власти. Вокруг — да. Там — нет. А он ить суровый, людей не жалует, я это еще когда сообразил. Потому подумай, может, ну его? Ты ко мне со всем почтением, и я тебе добром отплатить желаю, потому давай лучше боровичков отсыплю крепеньких, да ступай себе восвояси, покуда целый. И Митричу при оказии поклон от меня передай.
Есть в словах лесовика резон, не поспоришь. Но вот так разворачиваться и уезжать, когда до цели два шага осталось сделать, неохота. Плюс есть еще один момент, который я во всей этой поездке преследую — мне интересен Мерген. Не только в связи с хворым Аркашкой, он мне в инвестиционном разрезе интересен. Рано или поздно вся эта чехарда закончится, ибо все на этом свете так или иначе приходит к своему финалу. Авось меня не пристрелит Голем и не сожрет в Нави какая-то тварь из древних славянских легенд, и все вернется на круги своя. А так как я род занятий менять не собираюсь, ибо просто-напросто больше ничего не умею, то такое знакомство мне точно не помешает. Настоящий шаман, который вхож в мир духов, — это вам не хухры-мухры. Плюс каждый из них отличный лекарь, причем врачующий не какие-то банальные насморки или кашли, а хвори совсем другого порядка, такие, лекарств от которых просто нет.
Не факт, разумеется, что он вот так сразу согласится мне помогать, но попробовать нужно. Да, с огромной вероятностью сегодня ничего не получится, но мир устроен так, что даже очень самодостаточным личностям рано или поздно все равно какая-то помощь да понадобится. И нужно, чтобы в тот момент, когда прижмет Мергена, он позвонил именно мне.
— Поклон при оказии передам непременно, — заверил его я. — Но раз уж решил идти — то надо. Тут не в охоте-неохоте дело, дедушка, нужда подпирает.
— Мое дело упредить, — поправил кепку леший. — Раз решил — ступай. Вон тропинка, она тебя прямиком куда надо выведет.
И снова захрустел сахаром, которого, похоже, давно не видывал. Видно, нечасто сюда гости с подарками заглядывают. Хотя, с другой стороны, а в какой лес нынче человек с поклоном заходит? Про гостинцы тамошним хозяевам я уж и не говорю…
Как это обычно случается, дорога, открытая лешим, привела меня к цели довольно быстро, минут через десять. Короткие персональные лесные пути вообще штука бесценная, особенно если кого-то догоняешь или от кого-то убегаешь.
Поляна, у которой тропинка завершилась, была не то чтобы велика, но зато, на глазок, почти идеально круглой формы. Эдакое зеленое озерцо среди белых берез. Ей-ей, какой-нибудь Левитан, увидев эту красоту, мигом достал бы холст, краски и давай пейзаж рисовать.
И да, сине-серо-красный остроконечный шатер, изукрашенный какими-то знаками и рисунками, никак в это среднерусское великолепие не вписывался. Равно, впрочем, как и его владелец, сидевший на низенькой скамеечке около входа с закрытыми глазами и попыхивающий при этом короткой трубкой. Был он невысок, темноволос, плотен телом и широк плечами. Уж не знаю, силен ли он в общении с духами и в прочих шаманских делах, но что в рукопашной он серьезный противник — поручусь. Да и одежда на нем красовалась очень похожая на ту, которую носят мастера кунг-фу в фильмах — черная куртка и широкие черные же портки.
И что я здесь, стою и смотрю на него, он тоже уже знает. Откуда взялась эта уверенность — не скажу. Просто чую, что это именно так.