Обрушившая мир (СИ)

Внутренний двор служит чем-то вроде места для отдыха, где можно размяться и к битве подготовиться. По большей части наши демоны слишком азартны, так что пари вроде «кто сильнее» — не редкость, и во дворе практически круглосуточно звенят сталью и раздаются распаленные дракой крики. Благодаря этому явлению я перестаю обращать внимание на то, что творится.
Если бы это был рядовой поединок, он бы уже завершился. Один из демонов падает, теряет меч, но это его противника не останавливает, он продолжает методично избивать. Быстрым взглядом я определяю, что несчастный — парнишка моложе Ишим, а кулак заносит закаленный в боях воин. Демоненок тщетно пытается отбить, но в итоге все равно получает сильный удар в корпус. Воет от боли.
— Что здесь происходит? — не выдерживаю я.
«Нет, мне абсолютно плевать на вас, отребье», — буквально кричу я всем своим видом. Но я не позволю вам убивать и калечить друг друга, пока на пороге стоят ангелы, готовые прорваться в Преисподнюю. Не хочу умирать из-за их развлечений, именно поэтому грубо расталкиваю солдат, не трудясь обернуться и посмотреть на оскорбленно шипящих. Кто-то из них запускает мне когти под рубашку, впивается в кожу. Я бью наугад локтем и с удовлетворением слышу вскрик.
— А ну, пшли отсюда! — я достаю меч, показывая, что не намерена шутить. Понятливо отходят демоны, я остаюсь лицом к лицу с высоким солдатом.
Наверное, это очень глупо со стороны выглядит. Он возвышается надо мной на две головы, глаза горят, на голове четыре бараньих рога, а руки испачканы чужой кровью; я расслабленно убираю меч, будто не замечая животной ярости в глазах демона. Я живу в Аду уже тысячу лет, и такие взгляды не смущают.
— Что за гладиаторские бои? — рычу я с той же интонацией, с которой говорят сами демоны, хотя голос ангела для этого малость неприспособлен. — Это что?
«Что» — это, кстати, невинная жертва армейского произвола, парень, которого я как-то замечала среди арбалетчиков. Правильно его туда направили: меча в руках держать не умеет, в рукопашную тоже не может. Словом, горе, а не демон, и откуда взялся такой на мою голову?..
На середине мысли я застываю. И правда, откуда? При внимательном осмотре демон не похож на остальных солдат: уступает и в росте, и в телосложении, а волосы у него редкого золотого цвета, сейчас не очень различимого из-за крови и пыли. Он хрипло кашляет, не вставая с земли, слабо дергается.
У демонов из низов есть негласное правило: не поднимешься — умрешь. А за жизнь они цепляются весьма твердо, так что этот явно воспитывался не на улицах нижних кругов, а где-нибудь поближе. Я наклоняюсь над ним, вглядываюсь в ярко-красные глаза, рассматриваю смуглую кожу, острые уши и точеные аккуратные рожки.
— Вот зар-раза, — выдыхаю я парнишке на самое ухо. — Представляешь, что папенька с маменькой скажут, когда тебя найдут?
Высший закатывает глаза и неразборчиво хрипит что-то в ответ. И ему так худо, что мне требуется пара минут, чтобы понять сказанное.
— Да, хуже уже не будет, — вынуждена согласиться я. — Хуже будет сейчас. Подъем, блядь, нечего тут разлеживаться!
— Мне дышать нечем, — сообщает он. — Я умираю?
— От пары синяков еще никто не помер, не переживай.
С таким ярко выраженным сомнением на меня еще никто не смотрел.
В мой якобы кабинет (а по сути, в кабинет бывшего владельца замка) демон протискивается боком, прижимая тряпку к глубоко рассеченной брови. Светлый кусок ткани пропитывается черным, я ищу в ящике стола иглы и нитки или хоть что-нибудь, чем можно заштопать рану. К счастью, все это быстро обнаруживается. Я указываю на стул, предлагая демону присесть.
— Как звать? — чисто ради формальности интересуюсь я, рассматривая иглу.
— Меня? А. Тэал.
Наверняка там что-то подлиньше и на древнем демонском языке, но я не настаиваю, и это трудновыговариваемо. Тэал нервно косится на мои манипуляции с нитками, отводит взгляд, но заметно, что руки у парнишки трясутся. Многие аристократы боятся боли.
Я наклоняюсь над ним, примериваюсь… и он шарахается в сторону, будто я распятием ему грожу.
 
— А дезинфекция? — со священным ужасом спрашивает демоненок.
Ишь ты, какие слова знает. Пожав плечами, я достаю из шкафчика бутылку хорошего коньяка. Рану промываю довольно быстро, подумав, еще протягиваю Тэалу рюмку. Демон вновь кривится — впервые вижу обитателя Преисподней, не страдающего хроническим алкоголизмом.
— Пей, — приказываю я. — Легче будет.
В итоге он все же соглашается, но долго кашляет, отплевывается, и я больше уверяюсь в своих подозрениях: точно сынок какого-нибудь Высшего, таких демонят до совершеннолетия в замке держат, чтобы, не приведи Сатана, не сотворили чего по юношеской глупости.
Я осторожно продеваю иглу, делаю первый стежок, стараясь действовать максимально аккуратно: мордашка у парня смазливая, не хотелось бы ее сильно портить. Несмотря на осторожность, Тэал закусывает губу, невнятно мычит, а под конец позорно всхлипывает.
— Терпи, — советую я. — Шрамы украшают мужчин.
— Ты ж по женщинам, — от боли наглеет Тэал.
Мстительно чуть дернув нить, я довожу беднягу буквально до припадка. Сквозь вой я слышу путаные извинения. Не мучая его больше, я спокойно продолжаю работу; Тэала колотит крупная дрожь. Не дожидаясь приглашения, он осушает следующую рюмку в попытке приглушить боль.
— Это откуда мы такие умные взялись? — хмуро интересуюсь я.
— Болтают… разное, — уклончиво говорит он. — А-а, Денница!
Я маленьким ножичком перерезаю нить. Готово, я же говорила, что все будет быстро и безболезненно? Тэал тянется к шву, но я ловко ударяю его по пальцам.
— Сиди тихо.
Он не привык подчиняться, но в этот раз слушается. Я устраиваюсь напротив, закинув ноги на стол и задумчиво изучая Тэала. Есть в нем что-то очень знакомое, но точно помню, что мы прежде не встречались. Следовало бы узнать его род, но он вряд ли ответит, боясь, что я решу отправить его домой.
— А разве можно пить? — нарушает молчание он. — Мы же на войне.
— Война — это самый лучший кабак, парень. Только наливать чаще всего приходится самому себе, но и с этим можно смириться.
Прекрасно понимаю: он не отвык еще от великолепия дворцов Столицы и мирной жизни знати, ему непонятны эти усталые шуточки в стиле «отвалите от меня все», он сегодня и вкус собственной крови впервые почувствовал.
Также прекрасно я понимаю, что на передовой парнишка не выживет. Тут такие, как я, и те не выживают.
— Как ты сюда попал-то? — устало спрашиваю я. Правда хочется узнать эту удивительную историю.
Вздохнув, Тэал начинает рассказ: деваться некуда, из кабинета не сбежишь, а под моим пристальным взглядом сидеть неуютно.
На самом деле, банально, как я и представляла. Он — сын Высшего, которому захотелось сделать что-то значительное в этой войне с ангелами. Эта история не единственная: молодые демоны здесь ищут приключений и славы, а находят свою кончину. Тэалу повезло сегодня, что я проходила мимо, иначе забили бы ногами те, кто должен ему подчиняться.
— Небольшой совет, — резюмирую я. — Беги отсюда со всех ног, пока тебе их не переломали.
— Никуда я не уйду.
Упрямец. Но не могу же я его выгнать, как я объясню пропажу солдата?
Мне его не жаль, просто обидно, что демон, который мог бы однажды сделать что-то важное для этой войны от лица своей семьи, поляжет в обычной схватке. А ведь у парня были шансы прожить безмятежную жизнь Высшего, но он променял их все на глупую мечту стать героем.
— Героев не бывает, — объясняю я в сотый раз. — Не существует. Вымерли.
 
Тэал смотрит в пол, беззвучно шевелит губами, и это начинает порядком надоедать, но он поднимает алые глаза на меня:
— А ты тогда кто?
Торжествующая улыбка медленно угасает, словно потухает свет. Я убираю ноги со стола, встаю, прохожу пару шагов и останавливаюсь, понимая, что дальше плана нет.
— Героев не существует, — сквозь зубы цежу я, выплевываю ему в лицо. — Надежды тоже нет. А тебя, щенок, прирежут в следующей же битве. Так что лучше не предавайся философии, а бери в зубы меч и тренируйся.