Обрушившая мир (СИ)

Снег кружится в небе, словно рой белых мух. Как перья — белые такие, легкие, невесомые почти. У меня тоже такие были, и их тоже вырвали с корнем, сбросив на землю. Я вспоминаю свои старые крылья, широкие маховые перья, невесомость за спиной, а не нынешнюю ноющую боль. Кровяной привкус на губах отрезвляет. Из прокушенной губы, застывая на морозе, бежит теплая красная струйка.
Помотав головой и осыпав вниз снег, я возвращаюсь к мертвой девушке. С первого взгляда это обычное убийство, если бы не тот факт, что тело жертвы подвесили немыслимым образом — без лестницы или какой-нибудь опоры. Полиция, которой потребовалась пожарная машина, чтобы снять девушку вниз, недоумевает, как преступнику это удалось.
Я скромно стою в стороне, дожидаясь, когда же публика разойдется. А пока перебираю в голове имена знакомых ангелов, способных на убийство. Это не мог быть Падший: Самаэль как-то случайно, но с явным намеком на угрозу обмолвился, что за всеми нами ведется учет и пристальное наблюдение; Большой Брат следит за нами — буквально. Однако посылая меня сюда, они уверены, что придется столкнуться с каким-то ополоумевшим ангелом, потому приходится оставаться начеку.
Задумавшись, я не замечаю, как ко мне подлетает растрепанная девица с планшетом в одной руке и шариковой ручкой в другой. Промчавшись сквозь тревожно вьющегося вокруг трупа Ройса, она устремляется прямо ко мне, а я проклинаю свою лень, не позволившую нацепить невидимость. Обнаружив, что осталась с журналисткой один на один, я устало вздыхаю и оглядываюсь в поисках помощи. Полицейские нарочно сторонятся меня: человек я незнакомый, и лезть ближе никто не спешит.
— Вы кто? — первым делом интересуется девица, ловко включая диктофон на планшете. — Сотрудник полиции? Просто прохожий? Что делаете на месте преступления? Можете показать документы?
Я прекрасно понимаю, к чему она клонит: хочет привязать какое-то там нарушение полиции. Перехватив умоляющий взгляд одного светловолосого стажера, я, подслеповато прищурившись, быстро просматриваю ауру журналистки. Наша, с потрохами, хоть сейчас забирай. Кстати, неплохая идея… Я незаметно зажигаю один из чудесных амулетов Самаэля, и от вспышки становится ненадолго тепло пальцам.
— Знаешь, Кейт… — задумчиво говорю я. — Если закончишь принимать наркоту, можешь еще попасть в Рай — спишут на плохую компанию. Хотя, стой, погоди, доведение до самоубийства — это вроде грех? Далее зависть, похоть, гнев… Тогда, извини, но ты к нам. — Я ненадолго сверкаю острыми клыками и показываю черные глаза. — А будешь брата бить, раньше срока заберем.
Кейт страшно бледнеет, роняет дорогой планшет, по экрану которого быстро расползается сетка трещин. Я обворожительно улыбаюсь, пока журналистка задушенно хрипит и быстро отходит прочь. Ройс в задумчивости смотрит ей вслед.
— Да ты круче Шерлока, — восхищенно выдает он.
— Ищи ангела, моя собака Баскервилей, — злюсь я. Ройс если и обижается, — а он надеялся на роль получше, как минимум моего незаменимого Ватсона, — виду все равно не показывает и обводит взглядом улицу. Он, что, думает, ангел еще здесь?
— Как девчонку-то звали? — сочувственно разглядывая убитую, спрашивает Ройс.
— Да похуй. Мне не труп, мне бы ангела. Желательно живого. Люцифер настаивает, хотя я понять не могу, на что он ему вдруг понадобился, но его прямо-таки осенило с утра: приволочь, говорит, обязательно светлокрылого.
Я честно не понимаю, зачем он сдался Люциферу, ведь где-то в темницах до сих пор был заточен пленный Уриил, и необходимости в еще одном «языке» у нас не было. Но расспрашивать начальство я не стала, да и не успела бы: выкинули в портал, ничего не дав возразить.
— Предлагаю найти похожие преступления, может, там следов будет побольше, — с сомнением раскачиваюсь я, продолжая нервно отряхиваться от снега.
— Ангел-маньяк? Не, ну шикарно, если вдуматься, — оживляется Ройс. — Я только «за».
Вот пусть и справляется. Дух с помощью своего чутья на сверхъестественное, присущее каждому мертвецу, должен найти ангела, а дальше дело за мной: схватить его или убить. Высказав это Ройсу, я отхожу в сторону, стягиваю на себя колдовство невидимости и взлетаю, устав от мельтешащих людей и их проблем. Девушку распяли на столбе, и это как-то душит, наваливаясь старыми воспоминании.
 
Лондонское небо словно клетка: прутья тонкие, но ощутимые, и ударяться о них больно. Я расправляю крылья, позволяя ветру нести меня вперед, и лишь изредка взмахиваю ими, чтобы окончательно не заледенеть и не ухнуть осколком льда вниз. Снег вперемешку с ветром ударяет по лицу, жаля тысячами иголочек. Перья потихоньку покрываются белой коркой, иневеют, и я серьезно рискую встретиться с асфальтом.
Это меня даже забавляет — будто игра такая. Вот этот порыв ветра может сбить меня? Ударить под дых, стиснуть холодными пальцами сердце, словно острым мечом отсекая мысли и чувства? Я представляю, что падаю вниз, не в силах двинуться, так живо, что инстинктивно взмываю на пару метров выше, заполошно взмахивая крыльями. Порыв обжигает холодом лицо, но проносится мимо. Я выдыхаю.
С высоты город кажется серым и скучным, как множество других крупных столиц. Глядя на Лондон отсюда, я вижу дома, реку, змеящуюся под мостами, покрывший все это снег. Я ненадолго зависаю на месте, наслаждаясь видом. Да, пейзаж уныл и в нем всего пара цветов гаммы — черный и белый, но это чертовски напоминает мне мою жизнь. Догадка приходит внезапно, ослепляя.
Говорят, у каждого города есть душа. Будь этой правдой, я бы, может, стала ангелом-хранителем английской столицы. Все люди ищут в нем нечто особенное, быть может, мистическое. Некоторые находят, не спорю, но большинство просто уходит, не в силах докопаться до истинных сокровищ души. Чтобы докопаться, нужно переломать ногти, до мяса процарапать пальцы, чтобы в итоге осколок чистейшего горного хрусталя впился тебе в искалеченную руку. Я готова терпеть, только вот я сама не хрусталь. Обсидиан. Рожденный в огне и буре, хрупкий, но блестящий, острый, черный… Черный с маленькими белыми вкраплениями.
Последний раз я была в Лондоне несколько веков назад. Тогда город полыхал сотнями костров, яркости которых завидовали даже у нас внизу. Великий пожар длился несколько дней, и демоны были весьма счастливы — приток душ был постоянный, Ад наелся сполна.
Сейчас правда скучновато: ни чумы, ни пожара, ни Инквизиции — не той, что жгла, нынешней, зеркального отражения полиции, таящейся в ночи и охраняющей людей… Только разгулявшийся ангел, который вполне может быть уже в другой части света.
— А может, он все еще тут, — самой себе шепчу я.
Найти Ройса довольно просто: к духу тянется призрачная нить, позволяющая мне отследить его. Я, невидимая, опускаюсь на землю прямо посреди толпы, случайно столкнувшись с какой-то женщиной. Она вздрагивает, оглядывается, но вместо незримой меня нападает на бледного парнишку. Он извиняется, хотя просто шел мимо.
— Кара! — Ройс машет мне рукой с другой стороны дороги. Я оказываюсь рядом, взмахнув крыльями.
Возле него к витрине жмется девушка, выглядящая весьма странно для мороза: в летней футболке и джинсах. Я мыслями еще в небе, потому с трудом понимаю, что это тоже призрак умершего. Как ни странно, она спокойно улыбается мне, а вот духи из Ада по большей части стараются держаться подальше от демонов. Значит, в Преисподней она не была, застряла тут…
— Удивительно, как ты не стала мстительным духом, шатаясь по городу столько времени, — замечаю я.
Сколько — и сама не знаю, но почему-то уверена, что прилично. Месяц, как минимум, ведь вокруг девушки еще висит слабое посмертное свечение.
 
— Я не обижаю людей! — заявляет девчонка, сжимая кулаки.
И не мне с ней спорить, я ведь вижу, что ее душа чиста. Кто убивает, у того она рано или поздно портится, покрывается темными, будто мазутными пятнами. Я кошусь на Ройса. Он за время пребывания в Аду покрылся угольной пылью и уже наплевал на это.
— Ты не представляешь, чего мне стоило ее найти! — улыбается Ройс. — Ее тоже убил ангел, от нее… пахнет так же, как от того трупа. Сложно объяснить… Кому там благодарственную обещали?