Любовь — это не иллюзия

— Твоя мать ничего не сказала, не защитила тебя? — недоверчиво спросила Мэрайа.
Грэй посмотрел на нее через плечо, его губы искривила усмешка.
— Она никогда ничего не говорила в мою защиту.
— Но почему?
— Она больше всего боялась потерять отца, разозлить его. Она слова не могла произнести против даже тогда, когда он ругал ее. Она делала все, чтобы добиться его любви, но так и не добилась этого. Маленьким я так хотел доставить удовольствие отцу, но очень рано понял, что это невозможно. Он только и думал, как побольнее унизить меня и выместить гнев и злобу на мне, а иногда и на моей матери.
— Но ты же был невинным ребенком, Грэй!
Он равнодушно пожал плечами.
— Аарон Николс был холодным и бессердечным человеком, до сих пор не понимаю, что моя мать нашла в нем, как она могла любить такого жестокого мерзавца. Не было бы счастья, да несчастье помогло — он погиб в автокатастрофе.
Только мать не извлекла урока. Немного погоревав, она отправилась на поиски любви, высматривая ее во всех неподходящих местах и цепляясь за любого мужчину, который проявлял к ней хотя бы малейший интерес. Многие использовали ее, некоторые женились на ней, но ни один не дал ей любви, которой она искала всю жизнь.
— Ты общаешься с ней? — тихо спросила Мэрайа.
Грэй продолжал упорно ворошить угли.
— Три раза в году, — бесцветным голосом произнес он. Сейчас Грэй чувствовал равнодушие и пустоту. — В дни рождения: мой и ее, еще на Рождество. Нам нечего сказать друг другу. У нее своя жизнь, у меня — своя.
Он услышал, как Мэрайа горестно вздохнула за его спиной.
— Грэй…
Он повернулся, сжимая кулаки.
— Не правда ли, далеко не идеальное детство? — Он не желал сочувствия. Он уже смирился с давно прошедшим своим несчастным детством. Слабость матери научила быть сильным, а безразличие отца и злобные нападки усилили решимость добиться в жизни успеха.
— Да, твое детство действительно далеко от идеального, — произнесла она с болью в голосе.
— И не говори, оно, конечно, было никудышной подготовкой к будущему отцовству. У меня понятия нет, как надо обращаться с детьми, я цепенею при виде младенцев. — Грэй уставился на потрескивающий огонь, пытаясь собрать все мужество, чтобы рассказать об одолевающих его страхах. — Ты помнишь тот день в моем кабинете, когда ты сказала, что быть отцом страшно?
— Да.
— Что ж, ты права. — Он внимательно посмотрел на нее. — Сама идея взять на себя ответственность воспитать ребенка пугает меня до ужаса. А вдруг я все испорчу, не смогу? А если я похож на своего отца больше, чем думаю?
Мэрайа нежно улыбнулась, стараясь успокоить и вселить веру в него.
— Я абсолютно уверена, что к своим детям ты будешь чувствовать нежность и заботу.
Грэй стиснул зубы и засунул кулаки в карманы брюк. Он так хотел поверить ее словам.
— Как можешь ты быть такой уверенной?
Мэрайа встала и приблизилась к нему. В ее взгляде светились глубокое чувство любви и понимание.
— Потому что я знаю, что ты добрый и заботливый, а это то, что делает мужчину хорошим отцом.
Грэй покачал головой.
— Думаю, мне не хочется выяснять это на деле. Я не хочу иметь детей, Мэрайа. Никогда не желал никакому ребенку того, что пережил сам.
Мэрайа обошла вокруг него и, прижавшись к его спине, обхватила руками за талию. Теплота охватила его. Она положила голову ему на плечо и провела ладонями по его груди и животу.
— Ты никогда не обидишь ребенка, Грэй.
В его горле встал комок. Переплетя ее пальцы со своими, он поднял ее руку и прижался к ней губами, затем притянул к себе, и она очутилась в его объятиях. Грэй смотрел на единственную женщину, которой он был небезразличен, которую действительно интересовало, что его мучает. Он рассказал ей о несчастливом своем детстве, а она слушала с сочувствием. И хотя он все еще не мог заставить себя пообещать ей того, что она так желала, она смотрела на него с обожанием.
— Спасибо, — прошептал он, чувствуя огромную нежность к ней.
— Нет, это тебе спасибо за откровенность.
Он был уверен, что теперь их вечер и закончится. Странно, глаза Мэрайи так весело блестели, что в них не осталось и тени грусти.
 
— Та-а-ак, — замурлыкала она, и в ее голосе звучали многообещающие нотки. Она гладила его грудь и шею, постепенно сливаясь с ним. — Ты готов поиграть в слова? Я хороший учитель, а ты всегда был способным учеником.
Его брови поползла вверх.
— Я-то думал…
Мэрайа рассмеялась.
Грей старался взять себя в руки и обуздать свои желания. Она возбуждала его больше, чем любые его невероятные плотские фантазии. Грэй ничего не мог сделать с собой — он постоянно хотел ее.
Он вспомнил о втором обещании и застонал от разочарования.
— Мэрайа, я не могу уговорить тебя на покер на раздевание?
Она отрицательно покачала головой. Однако он заметил блеск желания в ее ярко-синих глазах.
Выскользнув из его объятий, Мэрайа схватила его за руку и потянула на ковер перед камином. Они сели; между ними лежала игровая доска. Мэрайа объяснила простые правила игры. Партнеры должны были по очереди составлять из букв слова, получая за них определенное количество очков. У кого больше, тот и выиграл. Грэй молниеносно освоил игру.
— Быстро учишься, — одобрительно произнесла Мэрайа. Грэй наполнил их бокалы вином.
— «Дурь», «дру», — задумчиво бормотал он, рассматривая буквы. Усмехнувшись, положил свои буквы «Р», «У», «Д», «Ь» после «Г».
— «Грудь»?
— Я не виноват, это буквы так легли, остальные слова были короче. — Грэй поднял вверх руки: сдаюсь. — А кроме того, мне нравится слово «грудь».
Она вздрогнула, ее соски напряглись, безжалостно напоминая о том, как давно к ним не прикасались руки, горячий влажный рот…
Мэрайа сделала глоток вина, надеясь, что алкоголь снимет нарастающее возбуждение.
Ее глаза сузились.
— Ты уверен, что никогда прежде в это не играл?
Из его груди вырвался раскатистый смех.
— Конечно, нет.
— Ты жульничаешь?
Грэй покачал головой, нисколько не обидевшись на ее обвинение.
— Ты решила поиграть в эту игру, радость моя, не я.
Сделав еще глоток, она допила вино, почувствовав, что тело немного расслабилось.
— У тебя слишком легко получается, — обвиняющим тоном заявила она.
Скрыв улыбку, он взял бутылку и вновь наполнил ее бокал. Но когда в следующее мгновение он составил слово «лонолюб», Мэрайа расхохоталась.
— Нет такого слова.
Но Грэй лишь небрежно выбирал себе новые буквы.
— Есть.
— Докажи. Где у тебя словарь? — И она вскочила на ноги. Но Грэй схватил ее за руку.
— Мне не нужен словарь, я сам отношусь к лонолюбам.
Его большой палец поглаживал ее запястье с внутренней стороны. Пульс Мэрайи участился.
— Рассчитываешь, что я поверю тебе на слово? — произнесла она, чувствуя, что ей не хватает дыхания.
— Ни в коем случае! — Настойчивость читалась в его глазах, полных неутоленного желания. — Одних слов, безусловно, мало. Ты хочешь доказательства? Я докажу тебе. — Он опустился перед ней на колени. — Через секунду наши губы сольются, ненаглядная моя, — хрипло пробормотал он и с силой прижался ртом к ее губам. Это был медленный, эротичный и искусный поцелуй.
По ее телу пробежала дрожь, вызвав тихий стон, и она закрыла глаза и отдалась бездумной неге, охватившей ее тело. Рука, ласкавшая ее волосы, стала решительнее, и мелодия поцелуев перешла от медленного соблазнения к более страстным мотивам. Она всем телом ощущала его зов, чувствовала его желание в том, как внезапно и порывисто его губы опустились на ее рот и полностью завладели им.
Не прерывая поцелуя, Грэй придвинулся ближе, задев доску и разбросав квадратики с буквами. Но игра больше не интересовала Мэрайю. Все, что теперь имело значение, — это рука, крепко охватившая ее грудь, и упоение, которые она впитывала с поцелуем Грэя.
Он осторожно уложил ее на ковер перед камином. Затем сорвал с себя рубашку и опустился рядом.