Пыль моря (СИ)

А Мишка рвался на север, в родные амурские места, где вольная и просторная жизнь текла без его участия. Мишке надоели постоянные разговоры о предстоящей поездке, и он всё чаще ловил себя на мысли о побеге. В такой суматохе не трудно будет скрыться. Вот только с дорогой и харчами ничего придумать не мог. Изловить его не представлялось труда, а до малолюдных мест далеко. Нет, решиться на такое дело у Мишки не хватало мужества. К тому же отношение с молодым хозяином становились всё лучше. Тин-линь уже не замечал разности в национальности, и того, что Мишка по существу был его рабом. Да и Мишка редко вспоминал об этом, но тяга к своим была так сильна, что его теперешнее положение не радовало, а даже несколько злило. И что самое неприятное, Мишка понимал, что начавшаяся дружба удерживает его от опрометчивого шага или просто стесняет его неустойчивую натуру. Эта дружба заставляла его задумываться над последствиями побега.
И-дун и Ювэй тоже сильно сдерживали его пыл. Он нашёл в них хороших и преданных друзей. Они никакими недомолвками не давали ему понять, что он ниже их по положению. Даже наоборот, нередко прибегали к его помощи в некоторых делах. Но тоска не оставляла парня, настроение постоянно менялось, от хорошего к резкому и сварливому, что в общем не было свойственно его горячей душе.
Работа отвлекала Мишку от мрачных мыслей. Он старался на совесть. Весна взбодрила отощавшее тело. Хозяин постоянно подкармливал своего работника. Ему нужны были сильные и выносливые спутники. Мишка, как и прежде, отличался силой, но за прошедший год возмужал и раздался в плечах ещё шире. Китайцы с завистью поглядывали на мускулистую спину, тронутую весенним загаром. Никто не осмеливался задевать его, зная, что он всегда получит поддержку у молодого хозяина, а пуще того опасались, что увесистый кулак не оставит без отметины любую физиономию. Но Мишка не задирался и предпочитал отделываться шутками, когда случались перепалки между работниками.
Однако братья Гу и Шоу-вэй, ведавший дворовым хозяйством, частенько не давали ему прохода. Мишка терпеливо сносил ругань и палку, но злоба росла в нём с каждым днём. Правда, в эти суматошные дни его оставили в покое. Он работал далеко, и встречаться с врагами приходилось редко. Мишка лелеял мечту посчитаться с ними в последний день перед отъездом, но его останавливал И-дун, уговаривая стерпеть и не ввязываться в такое опасное дело.
Через три дня старший Дау отбыл со своими тремя лодками в низовья.
Тин-линь приступил к своему делу. Их было не так много, но молодой купец суетился без надобности, и часто одно приказание отменял другим. Работники посмеивались тихонько, но не злились. Все знали хозяина, как доброго и весёлого человека, и радовались, что работают под его началом.
За эти дни напряжённой работы на берегу реки все забыли о тех днях, когда шла охота за соглядатаями. Всё вроде успокоилось, за работой не стало хватать времени на слежку. Помаленьку забывать стали о нависшей опасности. Один Ювэй ещё немного вспоминал старые заботы и изредка докладывал свои наблюдения. К ним относились со смешком, а Ювэй даже обижался на невнимание к его постоянным заботам.
– Вы смеётесь, а Сю-дун продолжает обнюхивать старика. Да и братья Гу постоянно шатаются поблизости, – Ювэй недовольно надувал губы и со злом щурил глаза.
– Ничего, дедушка стал осторожен, и не допустит ничего, что могло бы ему повредить, – Тин-линь нетерпеливо оттолкнул мальчишку от себя.
– А я вам говорю, что потом спохватитесь, да будет поздно! Вы давно не бывали у дедушки, а он спрашивал о вас у меня. Обижается.
– Вот это ты правильно заметил, малыш. За беготнёй забыл и про деда. Спасибо, что напомнил. Сегодня же загляну к нему.
Тин-линь и на самом деле смутился. Ему стало стыдно, что мелкие заботы заслонили от него любимого деда. А так много хотелось сказать ему. Дед становился всё хуже, и Тин-линь опасался, что осенью он может не застать его в живых. С такими грустными мыслями Тин-линь заспешил в усадьбу Дау.
 
Дед встретил внука не особенно радостно.
– Забыл за делами старого. Небось, стыдно стало? Садись, негодник.
– Дедушка, прости, но для меня так непривычно стало вокруг с этими сборами, что и впрямь из головы выскочило. Прости глупого.
– Ладно уж, сиди. Погрызи орешков и рассказывай новости. Ты же знаешь, как трудно стало их добывать. Все меня покинули, один ты у меня остался. Сяоли тоже глаз не кажет. Тоже свои заботы.
– Да, Дархань через несколько дней выезжает в Гирин, у неё хлопот целый рот. Я тоже давно её не видел.
– Что нового в городе? Видать, хиреет наш старый городок? Гирин всё себе тянет. Вишь ты, новый город, а как быстро силу набирает. Ты ж через него путь держать будешь?
– Да, деда. Ещё не решил всех вопросов торговли. Может, в Гирине останусь, но не исключено, что и до Мукдена придётся добираться. Боязно и тревожно мне одному в такой путь пускаться, но начинать когда-то надо.
– Правильно, внучек. Начинать надо. Пора. А по осени и свадьбу сыграем. Небось заждался, а?
– Вот ты, деда, всегда так! Настроение только испортил. Я и думать об этой свадьбе не хочу! Жениться на деньгах, которые мне и принадлежать не будут – у меня нет никакой охоты.
– Обычаи нарушать нам нельзя. В них наша сила. Подчинись старшему, и не ропщи. Помни назидательные изречения Сына Неба[1]. Они определят твоё поведение и отношение в жизни.
– Дедушка, что ты говоришь? Ты меня поражаешь! Давно ли так стал думать? И не ты ли учил меня совсем другому?
– Внук, ты отправляешься в далёкие края, и там не мешает вспомнить заповеди нашего милостивейшего Сына Неба. Без твёрдых знаний назидательных изречений тебе нелегко придётся в чужих местах. Не пренебрегай ими и помни хорошенько. Помни, что духи добры к предельно праведным и добропорядочным людям. Чти их, и не забывай законов предков.
– Понял, дедушка. Спасибо, что напомнил. До сих пор я мимо ушей пропускал слова Гуан-пина, но теперь я вспомню все его наставления. И ты, дедушка, поможешь мне.
– Правильно, внучек. Всегда слушай старших. Они передадут тебе необходимый опыт и знания. И храни маньчжурские иероглифы пуще глаза. И помни, что без них ты никто.
– Постараюсь непременно. У меня хороший приказчик, он не допустит моих промахов.
– Не забудь прийти проститься с дедом. Чую, что не дожить мне до зимы. Слабею я. Читать не могу, а как много ещё осталось не узнанным. Но глаза отказывают мне. Ноги не слушаются, и я только любуюсь, как носятся по двору мальчишки. Когда-то и я так бегал.
– Деда, не надо мрачных мыслей. Всё ещё будет хорошо.
– Конечно, внучек, всё будет хорошо. Смерть неизбежна, и не надо так переживать о её приходе. На небе так хорошо, а я уверен, что похоронят меня в хорошем месте. Я уже говорил Ши-хэну, и он заверил меня, что так и будет. И ты не волнуйся. Я буду тебе помогать во всём и после смерти. Как порадовал меня Гуан-пин! Он подарил мне на день рождения превосходный гроб. Никак не ожидал от него такой чести, – дед умильно прищурил глаза, щёки порозовели от прилива крови.
Тин-линь знал всё это, но сейчас в голове его шевелились тяжёлые мысли. Неужели так и есть на самом деле? Неужели и после смерти душа продолжает жить, и её надо снабжать всем необходимым, как и при жизни?
Старик говорил, а юноша уже не вникал в смысл его слов. Сомнения змеёй вползали в его молодое сердце и тревожили его необъяснимыми и загадочными явлениями «мира теней».
– Да ты не слушаешь меня! – гневно воскликнул старик и его дряблые щёки затряслись.
– Прости, дедушка! Но так тревожно стало на душе от твоих слов, что я задумался.
– Ты всё равно не додумаешься до истины. Её давно додумали мудрецы. Исполняй все предписания предков – и жизнь твоя потечёт в благоденствии.
– Дедушка, я подумал, что совершу большой грех, если опоздаю к твоей кончине и не принесу богатые жертвы. Всё ли приготовлено к переходу в мир теней?
– Не беспокойся, внучек. Гуан-пин позаботился об этом. Ты не помнишь, но мне на пятидесятидевятилетие подарили отличное шёлковое одеяние с вышитым «шоу». Тёмно-синее, красивое. Этот иероглиф хорошо помог мне в продлении жизни. Не многие могут похвастать такой долгой жизнью. Я доволен всем и без сожаления отправлюсь в мир теней.