Вымершие люди: почему неандертальцы погибли, а мы — выжили

Когда ледниковый период обрушился на Западную Азию, получили распространение маленькие кремневые орудия многоцелевого использования, которые были намного меньше, чем лезвия граветтийцев. Микролиты были частью легкого переносного набора, незаменимого для подвижных охотников-собирателей в пустынях, лесостепях и редколесьях [407]. Развитие таких легких микротехнологий, вероятно, началось во время и после максимального оледенения во многих регионах Евразии, хотя некоторые ранние попытки появлялись еще 39 тысяч лет назад [408]. На самом деле такие микролиты появились в большинстве культур верхнего палеолита, но их часто упускают из виду из-за небольшого размера [409]. Они были частью общей тенденции или новой моды на изготовление оружия и инструментов, которые можно носить с собой на большие расстояния и использовать в местах, где источников кремня могло и не быть. Микролиты были проявлением склонности к разработке стратегии управления рисками, которую мы начали различать у людей тундростепи. Идет ли речь о независимых решениях схожих проблем или же эти идеи передавались с места на место, остается загадкой.
Мы не знаем, перенимали ли жители Западной Азии идеи иммигрантов из Центральной Азии в разгар ледникового периода или то были их независимые изобретения, однако по поведению они напоминают людей тундростепи. Здесь не было шерстистых мамонтов и северных оленей, но повсюду была лесостепь с ее травоядными, наиболее важными из которых были газели (см. главу 3). Диапазон травоядных варьировался в разных частях лоскутного ландшафта, включавшего в себя средиземноморское редколесье, лесостепи, открытые степи и пустыни. Еще здесь были градиенты местообитаний за счет разницы высот в тех зонах, где горы встречались с низовьями, а также островки местообитаний в пустыне, вблизи оазисов, таких как в Азраке, в современной Иордании [410]. Среди животных, на которых люди могли охотиться в этом широком диапазоне типов местности, были лань, дикий осел, дикий козел, тур и кабан.
Параллели с охотниками тундростепи неизбежны при рассмотрении археологического памятника Охало II (23 тысячи лет назад), расположенного на берегах Галилейского моря, в некогда затопленном месте, обнаруженном в 1989 году после резкого падения уровня моря.
Поселение Охало II состояло из хижин, сооруженных из хвороста, внутри которых были сложенные из травы постели [411]. Жители деревни были современниками людей эпиграветтской культуры, живших в восточной части Средиземноморья потомков граветтийцев и солютрейцев Юго-Западной Европы. Это было поселение охотников-собирателей с жилищами, построенными не из гигантских костей и шкур, а из местных деревьев и растений. Они использовали сырье, которое было у них в распоряжении, и охотились на местных животных, однако, если не считать местных ресурсов, их поведение было очень похоже на поведение граветтийцев и их потомков, живших по другую сторону гор. И опять-таки благодаря случаю они в скором времени окажутся в шаге от нового мира, недоступного людям тундростепи.
На людей, живших в степях Ближнего Востока, повлиял ряд растений, в том числе некоторые потомки С4-трав, которые, как мы помним из главы 3, появились миллионы лет назад. Это были дикие злаки. Жители Охало собирали их, а затем молотили собранные растения палками, чтобы зерно падало в корзины, изготовленные из растительных волокон. Как и граветтийцы, они умели плести корзины и многие другие предметы из растений, но, в отличие от них, еще и получили доступ к диким злакам. Однажды это станет мощной комбинацией.
А пока они жили так же, как многие поколения охотников-собирателей, включая неандертальцев и солютрейцев в далекой пещере Горама (см. главу 9), обитавших на богатых землях Средиземноморья. На берегах Галилейского моря они охотились на пастбищных млекопитающих, мелких млекопитающих, птиц и рептилий. Также они собирали дикие растения, рыбачили и прочесывали побережье. Однако мы обнаруживаем и намеки на поведенческие новшества, которые уже наблюдали среди граветтийцев: помимо жилищ и полуоседлого образа жизни, вдали от побережья появляются экзотические раковины, что позволяет заподозрить налаживание торговых связей.
 
Таким образом, приблизившись к пику последней ледниковой эпохи 22 тысячи лет назад, по обе стороны от Средиземного моря мы обнаруживаем людей, придерживающихся образа жизни охотников-собирателей, похожего на жизнеустройство средиземноморских неандертальцев. В то же время у каждой популяции были свои особенности, отличающие их друг от друга и от неандертальцев. На западе люди жили в пещерах и оставляли в них свои рисунки, а на востоке они строили хижины; на западе они изготавливали ожерелья из оленьих зубов и морских раковин, а на востоке развивали торговые сети. Что очень важно, на востоке у них были дикие злаки, которых не было на западе.
Климат 22–14,7 тысячи лет назад был неустойчивым и постепенно становился теплее вследствие смягчения ледниковых условий. Однако только позднее 14,7 тысячи лет назад мы наблюдаем явное изменение климата в сторону потепления, которое длилось чуть менее 2 тысяч лет. В северном полушарии, вдали от тропиков, за этим последовало резкое возвращение к условиям ледникового периода 12,9–11,6 тысячи лет назад (так называемый поздний дриас) [412]. Последующий этап глобального потепления достиг своего пика 9 тысяч лет назад, и с тех пор мы больше не возвращались к ледниковым условиям.
Первый из этих периодов, 22–12,8 тысячи лет назад, кульминацией которого стало глобальное потепление 14,7 тысячи лет назад, привел к появлению людей на всех континентах, кроме Антарктиды. Это все еще был мир охотников-собирателей, хотя применяемые стратегии и виды животных, на которых охотились, варьировались от региона к региону и внутри отдельных регионов в зависимости от климата. Самые серьезные перемены произошли там, где изменение климата было выражено наиболее ярко, особенно вдали от тропиков. В Европе люди распространялись на север из южных убежищ. Северо-Западная Европа была колонизирована потомками солютрейцев с юго-запада [413]. По мере того как температура повышалась, ледяной покров уменьшался, а тундра начала отступать на юге и расширяться на севере в районах, которые раньше были подо льдом. Еще некоторое время охотники, продвигавшиеся на север, могли пользоваться изобилием крупных пасущихся млекопитающих. Северный олень и лошадь были основными видами, которые формировали большие стада на некоторых участках европейских равнин, где люди организовывали общинную охоту [414].
Эти охотники северо-запада Европы также принесли с собой множество традиций, складывавшихся со времен граветтийцев, до ледникового периода. Некоторое время они жили в тех же условиях, что и люди до ледникового периода в Европе. Они продолжали жить в пещерах, где процветало их искусство, но некоторые обосновались в лагерях, где строили шалаши из дерева и шкур животных. Производство статуэток, фигурок и других предметов переносного искусства также продолжилось. Помимо крупных животных, мелкая дичь, например арктические беляки, добывалась для еды и меха и была частью торговли на дальние расстояния. Сходство в поведении доледниковых и послеледниковых охотников показывает, что традиции, сформированные у граветтийцев, не были утрачены и существовали среди людей в южных убежищах.
Несмотря на скудные доказательства вроде тех, что были найдены в Западной Европе, мы можем сказать, что такие изменения происходили по всей Евразии. В Южном Китае люди охотились на слонов, тапиров, оленей и свиней в редколесьях. Севернее, по мере того как редколесья уступали место открытым местообитаниям, охотники, носившие на себе одежду, сшитую из шкур и мехов животных, полагались на ежегодный убой лошадей и оленей. Еще дальше на север группы охотников переселились прямо в высокоарктические зоны Сибири (см. главу 6) и Берингии (см. главу 9), где их подспорьем была охота на оставшихся там шерстистых мамонтов, а также на вездесущих северных оленей и других животных открытой тундры.