Жестокие намерения (ЛП)

— Отпусти меня.
Лаз заталкивает меня в свою машину и захлопывает за мной дверь. С визгом резины мы несемся по улице.
Моя щека все еще горит от маминой пощечины, и, вероятно, меня ждет худшее, когда я вернусь домой. Я еще даже не сказала ей, что меня отстранили.
Лаз подъезжает и паркуется у моста рядом с рекой. Это узкая улица с мостом, возвышающимся над нами и защищенным деревьями. Абсолютно никого нет рядом. Он поворачивается ко мне с диким взглядом.
  
Прежде чем он успевает обвинить меня в чем-либо, я говорю: — Я никому не отправляла фотографию своих сисек.
— Все в порядке. Ты этого не сделала.
Он даже не насмехается над словами. Мои брови удивленно взлетают вверх. Я удивляюсь, почему он мне верит, а потом с грустным чувством понимаю, почему.
— Для чего это лицо? — он спрашивает.
— Ты веришь мне только потому, что подумал бы, что было бы весело, если бы я захотела показать это кому-нибудь.
Я машу рукой у груди.
Улыбка цепляет уголок его рта, когда он смотрит на мою блузку. — Мне нравятся твои крошечные сиськи.
Я толкаю его плечо ладонью. — Пошел ты.
Лаз цепляет пальцем горловину моей футболки. — Не веришь мне? Покажи их мне.
Я отбиваю его руки. — Что? Нет.
— Какой-то гад, лысый, как птенец, видел твои сиськи, а я нет. Я скажу тебе, что у тебя есть.
— Ребятам в школе восемнадцать, а не двенадцать.
Его глаза вспыхивают. — Ты имеешь в виду, что они мужчины? Теперь я завидую. Вот и все. Подними свой верх.
Он хватает меня за талию обеими руками и скользит большими пальцами под мою футболку.
— Прекрати, — бормочу я, прижимаясь к дверце машины. Там едва ли дюйм пространства для движения. Мое сердце бьется о ребра. Я могла бы тыкать ему в глаза ногтями, но интенсивность его зеленого взгляда заставляет меня вместо этого держаться за его предплечья. Я не хочу, чтобы он перестал смотреть на меня именно так, как сейчас.
Как будто он действительно ревнует.
Мой взгляд прикован к шраму, разделяющему его губы пополам в уголке рта. — Как ты это получил?
— Борьба.
Глядя мне прямо в глаза и двигаясь так медленно, что это мучительно, Лаз начинает натягивать мою майку. У меня есть вечность времени, чтобы остановить его, и он не держит майку так сильно, чтобы я не смогла ее запихнуть. Он поднимает ее высоко, так что она туго сжимается под моими руками, полностью обнажая мою грудь. Как обычно, я без лифчика.
Он опускает глаза, и я смотрю ему в лицо, боясь, что он будет смеяться надо мной. Я ненавижу, что Лаз красавчик. Я ненавижу его длинный прямой нос, темные брови и чернильно-черные ресницы, чертовски пышные для мужчины. Твердая челюсть и эти покрытые шрамами дразнящие губы. Только сейчас они не дразнят. Они полные и мягкие. Его глаза тоже мягкие, он впитывает меня, как будто я произведение искусства.
Лаз щиплет мой нежный сосок между указательным и большим пальцами, и он болит так сильно, что я тихо стону. Моя талия непроизвольно выгибается в его руках, и я прерывисто втягиваю воздух.
— Блядь, ты сексуальная, — говорит он огрубевшим голосом.
Миа Бьянки снова гуляет в машине, только на этот раз я не хулиганю со школьным парнем, а показываю свои сиськи мужчине, которому почти тридцать и который оказывается моим отчимом.
Лаз обхватывает меня за спину и притягивает ближе к себе. Когда он наклоняет голову, его темные волосы падают ему на глаза. Он медленно проводит языком вверх по одной из моих грудей, а затем щиплет зубами мой сосок.
Я стону в его объятиях, и жар заливает мою киску. Жар и острая сладкая боль. Я упираюсь одной рукой в приборную панель, а другой в крышу машины и прерывисто дышу. Я хочу прикоснуться к Лазу и узнать, так ли хороши его мускулы, как выглядят, но я не осмеливаюсь прикоснуться к нему, потому что знаю, что он это сделает. Он будет чувствовать себя лучше, чем я когда-либо чувствовала раньше, и я не смогу его отпустить.
Он не твой , отчаянно напоминаю я себе.
Не трогай его, потому что он не твой .
— Как зовут этого парня? — уговаривающе бормочет он, проводя своим мягким языком по моим соскам. — Тот, кто сделал снимок. Я не буду делать ничего сумасшедшего. Я просто заставлю его удалить фото. Ты этого хочешь, не так ли, Бэмби?
Боже мой, я могу кончить только от его языка на моих сиськах. Мой пульс бешено колотится, и я прижимаю потную руку к приборной панели, пытаясь думать. Он действительно не сделает ничего безумного? Но все, что делает Лаз, безумно, включая то, что он делает со мной прямо сейчас. — Я тебе не доверяю.
Он берет сосок в рот и сосет меня. Жестко. — Кто, я?
О, блядь .
— Ты женился на моей маме четыре недели назад, а теперь ты…. теперь ты. .
Я чувствую, как он улыбается моей чувствительной плоти. — Сейчас я получаю самое большое удовольствие за последние годы. Я живу под одной крышей с возбужденной маленькой сучкой, которая жаждала моего члена в тот момент, когда я встретил ее. У нее самые красивые глаза, которые я когда-либо видел, и звук ее стонов моего имени, пока я трахаю ее сладкую киску, — это все, что я хочу на Рождество.
Он медленными поцелуями целует меня в шею, и, как похотливая маленькая сучка, которой он меня называет, я обнажаю для него горло. Я не хотела его в первый момент, когда я увидел его. Я была просто гиперактивна в тот момент, когда он вошел в комнату со своей ухмылкой и такими мускулами. Я уловила энергию этого большого члена, как будто моя киска внезапно превратилась в чертов радар. Чем больше я пыталась игнорировать его, тем яростнее он вторгался в мои мысли.
Теперь мы в его машине, и мои сиськи в его больших теплых руках, пока он целует меня в горло. Как, черт возьми, это произошло?
Лаз отстраняется, и наши лица оказываются в нескольких дюймах друг от друга. Шрам в уголке его рта манит меня поцеловать его, в то время как остальной мир кажется мне очень далеким.
— Скажи мне, Бэмби, — бормочет Лаз, дразня мои губы, но не касаясь их своими. — Скажи мне, кто тебя обидел, и тебе больше никогда не придется о нем беспокоиться.
— Тебя волнует, что какой-то мальчик мучает меня, когда мучить меня — твое любимое занятие?
Злая улыбка касается его губ. — Я не мучаю тебя. Это прелюдия.
Он смотрит поверх наших голов на мою ладонь, прижатую к крыше его машины.
— Почему ты не прикасаешься ко мне?
Я не хочу знать, что он чувствует. Я не хочу снова и снова воспроизводить ощущение его под своими руками, пока я лежу в своей постели в темноте, яростно потирая свой клитор.
Лаз заправляет прядь моих волос за ухо. —
Бэмби, не смотри так испуганно. Я болтливая сволочь, но я не собираюсь бежать и никому об этом рассказывать. Ты думаешь, я хочу навлечь на себя гнев Бьянки, сказав им, что я балуюсь со своей падчерицей?
Он улыбается шире, его белые блестящие клыки сверкают. — Так прикоснись ко мне.
Неа. Это ловушка. Он касается моего тела. Я касаюсь его. Он целует меня. Следующее, что я помню, это то, что я сижу на заднем сиденье его машины, а он выбивает из меня живые нотки. Еще одно ужасное решение.
Я тяжело сглатываю. — Давай просто пойдем домой.
Лаз берет пригоршню моей футболки, стаскивает ее вниз и осторожно надевает обратно на ребра. Он откидывается на спинку кресла, и, наконец, я снова могу дышать. — Нет, пока ты не дашь мне это имя.
Мир устремляется назад. Ебена мать. Как он так распоряжается сто десятью процентами моего внимания?
— Не беспокойся об этом. Мне уже все равно.
Выражение Лаз темнеет.
— У тебя на щеке красная отметина, Бэмби. Я чертовски в ярости. Либо мы идем домой, и я надеру твою маму за то, что она его туда положила, либо ты позволишь мне выплеснуть все это на ублюдка, который вообще устроил все это дерьмо.
  
Мое сердце сжимается от тоски. Внезапно мне стало все равно, искренен он или нет. Лаз хочет защитить меня. Я жажду узнать, каково это впервые в жизни.