Спасение

— Черти сраные, — протянул Алик, оборачиваясь к детективу Саловицу.
Лицо у копа было цвета дохлой рыбы, но, на взгляд Алика, все же приятнее, чем зрелище убитой блондинки.
— Я вас предупреждал, — сказал Саловиц. — Остальные не многим лучше.
— Да ведь она здесь одна?
Алик приехал на полчаса позже нью–йоркской полиции, которая взломала квартиру, отозвавшись на вызовы многочисленных сигнализаций: и в соседних квартирах, и в домовой охранной системе, оравшей, что распознаны выстрелы. Алика это дело не интересовало: его попросили исследовать специфически цифровую проблему, бравшую начало в этой квартире. Однако множественное убийство снабдило его законным поводом наблюдать и способствовать работе полиции. Прикрытием для него — если бы кто набрался дерзости полюбопытствовать — служило обеспечение перекрестного взаимодействия контор, а учитывая личность домовладельца, такое объяснение звучало весьма правдоподобно.
— Да, — согласился Саловиц. — Остальные по всему дому.
Алик как следует оглядел помещение. Оно было просторным, обставлено в классическом стиле ар–деко; войдя в квартиру, он будто попал в двадцатые годы двадцатого века. Подлинную, как напоказ, мебель того периода расставили так, чтобы увлекать взгляд в одном направлении. Оно и понятно: Алик находился на семнадцатом этаже здания в квартале на западе от Центрального парка. Одна стена оказалась сплошь стеклянной и открывала вид на миллиард долларов — на весь парк, уютно спящий под пушистым снежным покрывалом. Алик подошел полюбоваться. Стекло было программируемым: умело стекать вниз, открывая выход на узкий балкончик.
Выглянув наружу, Алик увидел отпечатки на снегу.
— Подойдите–ка, посмотрите, — позвал он Саловица.
Тот прижался лицом к стеклу, оставив ниже ноздрей облачка тумана.
— И что?
— Следы ног. Трех, а может, и четырех пар.
— Угу. Никто отсюда не падал, если вы об этом. Не то мы бы нашли тело внизу, когда входили.
Алик проглотил вздох. Саловиц ему нравился, право. Детектив повидал достаточно темных сторон жизни, чтобы разбираться, как все устроено, какая грязная политическая сеть питает столь гладко функционирующий город. Если Алик вмешивался в то или иное дело, у Саловица хватало ума без вопросов принимать самые дурацкие предлоги. И все же бывали моменты, когда Алику думалось, что Саловиц получил свой значок в результате «позитивной дискриминации» в пользу патологических тупиц.
— Посмотрите хорошенько. Скажите, куда ведут эти следы?
Саловиц присмотрелся:
— Ах ты, черт!
Указанный Аликом след начинался от каменной балюстрады и шел к стеклу. В одну сторону.
— Они вошли от соседей, — заключил Алик. — Запустили какую–нибудь охрененную техноакробатику, чтобы перебраться с соседнего балкона.
— Ладно, — сказал Саловиц. — Настрою районный Ген 7 Тьюринг на проверку соседей, владельцев и доступа.
— Хорошо. И пусть экспертиза в первую очередь займется балконом. Отпечатки засыпает снег, бог весть сколько остаточных следов он уничтожит.
— Конечно.
Саловиц отошел к напарнику, детективу Бицку. Алик повернулся к Николаю Кристиансону из группы экспертизы: тот деловито управлял цепочкой похожих на улиток микродронов. Дюжина таких медленно ползала по ковру вокруг трупа, учитывая каждую частицу, нащупанную их молекулярными датчиками.
Алик велел своему альтэго Шанго установить безопасную связь с Кристиансоном.
— Вы уже занялись взломом?
Взгляд Кристиансона скользнул в сторону, напомнив Алику о давнем школьном противостоянии между качками и ботаниками — у страшно секретных агентов было то же самое, и Кристиансон, вероятно, испытал это на себе.
— Нет еще. Они собирают мне остаточные следы — посмотрим, кто здесь бывал.
— Я не спец, но как будто кто–то с офигенной пушкой? Отправьте свою технику обратно в лабораторию и представьте мне доклад.
— Не так это просто…
— Выполняйте.
Даже под таким углом Алику видно было, как помрачнел Кристиансон. Официально он числился в Манхэттенском агентстве судебной экспертизы, но вашингтонский приятель Алика тоже держал его на поводке — потому эксперта и отправили на это дело. И те же люди очень внятно объяснили Алику, что попытка цифрового хулиганства имеет огромную важность. Убийство для них было несущественным обстоятельством. Алик, бросив еще один взгляд на блондинку, которую как раз накрывали простыней, в этом усомнился.
 
Квартира располагалась в портальном доме, а имя владельца — Крависа Лоренцо — значилось в названии вполне законного и почтенного нью–йоркского учреждения — фирмы «Анака, Девиал, Мортало и Лоренцо», хотя тот Лоренцо приходился Кравису отцом. Фирма была настолько почтенной, что Пентагон заключал через нее контракты выше–первого уровня. Это и привлекло внимание Вашингтона. Вечером кто–то попытался использовать защищенную связь портального дома с офисом юридической конторы для взлома сверхсекретных файлов министерства обороны.
Из комнаты с видом на парк Алик через обычную дверь вышел в хаб–холл. В длинном, отделанном дубовыми панелями чулане помещалось девять порталов — прямо в многоквартирном доме к западу от Центрального парка. Часть их дверей вела в обычные помещения вроде кухни, игровой и склада ап–сервов и к выходу на улицы Нью–Йорка. Остальные части фамильного дома Лоренцо были раскиданы по всей Солнечной системе.
Еще парочка экспертов обрабатывала хаб–холл эскадрильей набитых датчиками дронов, рядом с которыми трудились трое обычных копов. Саловиц беседовал с напарником, детективом Бицком. Он обернулся к Алику.
— Ну вот, районный Ген 7 Тьюринг вошел в архив городской ратуши. Сосед — Чен–тао Боррего. Мы его вызвали, он сейчас в Саскачеванской клинике проходит теломер–терапию. Он там уже десять дней и должен остаться еще на две недели. Мы запросили подтверждение клиники, но, похоже, там все чисто.
— Его квартира пустует? — спросил Алик.
— Да. Наша группа сейчас там.
— Хорошо. Что дальше?
Детектив ткнул пальцем в один из порталов.
— Луна.
Алику всегда становилось жутковато при переходе к пониженному тяготению. Тело напрягалось, как в те моменты, когда он в конце слишком затянувшейся гулянки делал заход на какую–нибудь крошку. Это было неправильно. Непроизвольный рефлекс с излишней силой опустил носок его ботинка на черный паркет, а инерция заставила скользнуть по полу в комнату.
Лунные владения Лоренцо представляли собой пятнадцатиметровый купол в кратере Альфонс. На одном краю помещения стояла большая роскошная ванна–джакузи, лениво пузырившаяся в низкой гравитации. В греческих горках росли разнообразные фикусы, блестящие листья которых здесь непривычно надувались и удлинялись.
Подняв глаза, Алик увидел полумесяц Земли прямо над головой во всем его бело–голубом блеске. Совершенно захватывающее зрелище. И сводящее с ума мыслью о трехстах восьмидесяти четырех тысячах километрах, преодоленных одним шагом. Ему всегда казалось, что какая–то частица человеческого мозга так и не смирилась с квантовой пространственной запутанностью. Человек не может жить без расстояний — выработанный за двести тысяч лет эволюции инстинкт не отбросишь в одночасье.
Опустив наконец взгляд, он увидел, что по дну кратера разбросаны десятки подобных же куполов, расположенных на таком расстоянии, что происходящее внутри не разглядишь без увеличительного стекла. Считалось, что половина курортных строений на Луне используется для секса. Едва «Связь» начала прокладывать дороги по Солнечной системе, люди убедились, что пресловутые чудеса секса в невесомости, которых так жаждали романтически настроенные фантасты, остались мифом. Самолеты, в которых первые астронавты тренировались на невесомость, не зря прозвали «блевотными кометами». Но вот пониженное тяготение — это совсем другое дело.
Лоренцо, конечно, поставил в своем куполе весьма широкие ложа. Один диван был окружен красной лазерной лентой, предостерегающе мигавшей алым цветом. Коп, несший лунное дежурство, почтительно кивнул Алику и попросил: «Держитесь как минимум в двух метрах от тела, сэр. Бригада срочного вывоза прибудет через двадцать минут».