Спасение

Именно такие разрывы в отчетности я и высматривал. В разведывательных сообществах до самого двадцатого века считалось обычной практикой использование тайными агентами личности недавно скончавшегося человека. А личина Каллума была выигрышной. Энсли сто лет назад признал его энергию и способности; с тех пор он поднимался вверх по утопийской карьерной лестнице до места личного советника по технологии при самой Эмилье Юрих — одной из основательниц первого движения за Утопию. С этого места ему, окажись он тайным агентом, как нельзя удобнее было подпитывать нарастающую ксенофобию совета старейшин по отношению к оликсам.
Враждебность элиты человечества к оликсам медленно нарастала с прибытия к Солнцу «Спасения жизни» в 2144 году — через два года после предполагаемой гибели Каллума. Подозрительность к чуждым видам — неотъемлемое свойство человечества, и его, в общем, можно понять. Что выглядело необъяснимым с точки зрения логики, так это нарастающая паранойя, которую проявляли в последние два десятилетия такие люди, как Эмилья Юрих и Энсли Зангари. Кто–то где–то наверняка подкармливал эту паранойю целыми лопатами отравленного дерьма.
Выводы, к которым мы пришли, состояли в том, что очень непохожая на нас чуждая раса (старинный враг оликсов? наверняка не известно) незамеченной приблизилась к Солнцу (время не установлено) и активно пробивалась на влиятельные позиции. Настоящим моим делом в отделе безопасности «Экссолар–связи» было разоблачение таких предполагаемых агентов.
Но теперь, когда «смерть» его объяснил и даже удостоверил мой босс Юрий, Каллума, вероятно, можно было вычеркнуть из числа подозреваемых. Понятно, почему после 2092 года его не взяла бы на работу ни одна земная компания, как и обитаемые астероиды Солнечной системы. А вот зарождающаяся Утопия, принявшая идеологию построения чистого и достойного общества эры изобилия, с соответствующим технологическим уровнем инфраструктуры, оказалась идеальным вариантом. Дельта Павлина принимала всех изгоев доминирующей на Земле и терраформированных планетах Универсальной культуры. То есть, кроме Утопии, у него и выбора не было.
— Сави поправилась? — спросил Луи. Он сидел за столом вместе с Джессикой и Элдлунд, и все это время они трое молчали.
Каллум очнулся от горьких воспоминаний, но не сразу сумел сфокусировать тяжелый взгляд серо–зеленых глаз на помощнике своего старого недруга.
— Да, благодарю вас. Сави поправилась. Мы прожили с ней больше четверти века, у нас даже родилась парочка детей, так что, да, это было не зря.
Юрий только крякнул и опрокинул в себя еще порцию арктически–студеной водки «Товарищ». Стюард весь вечер снабжал его крошечными заиндевевшими стопками. Я уж начал гадать, не встроена ли у моего босса особая периферия для фильтрации алкогольных токсинов. В любом случае, он ничем не выказывал опьянения, разве что все легче выходил из себя.
И Алик проявлял такую же стойкость — или имел такую же периферию. Он, откинувшись в кресле, приканчивал третью рюмку бурбона. Веки его были опущены, но меня это не обманывало: он увлеченно наблюдал за стычкой.
А вот Кандара сидела с прямой спиной, с начала до конца не ослабляя пугающего внимания.
— Я понятия не имела, что Загреус поначалу служил тайным местом ссылки, — сказала она.
— История, — хмыкнул Юрий. — Существование тюремной колонии на астероиде Конестога стало известно только через три десятилетия. В точности как рассчитывали основатели проекта. А зарегистрированная как независимое государство Конестога, в отличие от корпораций, оставалась неподсудна международным судам.
— Жопа, а не государство, — брюзгливо изрек Каллум. — Конестога была никому не нужным стометровым булыжником за орбитой Юпитера: автоматическая промышленная база и приклепанный к ней спальный модуль. Всего населения пятьдесят человек. — Я видел, как он вглядывается в трех ассистентов, добиваясь их понимания и поддержки. — И все пятьдесят — юристы корпорации.
— Конестога дала правительствам системы Сол место, куда можно было сплавлять нежелательных элементов, — заметил Юрий. — Общим согласием приняли усовершенствованные стандарты капсул жизнеобеспечения, и, бабах, очередь осужденных растянулась на шесть месяцев. Жизнь на Загреусе была нелегкой, но принцип сработал. Наблюдение со спутников показывало рост популяции. Они даже решились высунуть нос из каньона, выстроили на поверхности герметичные купола. Мы укротили этих ублюдков.
 
— Ура–ура, — съязвил Каллум. — А спутники вам не сообщали, сколько народу погибло по ходу дела?
— Если вас это беспокоит, предложите им новый терраформированный мир. Или откройте для бедных непонятых принцев въезд на одну из планет вашей драгоценной Утопии. Не хотите? Удивительно!
Каллум встал.
— Метод Загреуса нельзя отнести к прогрессу цивилизации. Это, черт побери, ее позорный пережиток. Для реабилитации бедняков и изгоев общества необходимо образование и достойные стандарты жизни. Утопийское общество порождает настолько мало преступников, относимых вами к «классу изгнанников», что мы их даже не высылаем. Их изымают из основного сообщества, предоставляют им комфортное жилье и поддержку. Это триумф нашей социальной системы. — Он обвел гостиную «Рейнджера» взглядом. — Не знаю, из какой вы часовой зоны, но мне пора спать.
Юрий выждал, пока он скроется в кормовом отсеке.
— Нашим судьям пришлось выносить куда меньше приговоров к изгнанию, поскольку угроза Загреусом держала людей в рамках. Право слово!
Луи кивнул, позаботившись, чтобы босс заметил его поддержку.
— Нет, это, право, достойно презрения, — произнесло Элдлунд, делая шаг к корме. Я задумался, как оне собирается вписаться в спальный отсек. Все капсулы были стандартных размеров, так что… Здесь у нас недосмотрели. Может быть, оне на ночь выставит ноги в проход, а завтра наверняка будет жаловаться на угнетение и антиомнийскую дискриминацию.
— Думаю, и мне пора, — сказала Кандара.
— Неплохая мысль, — признал Юрий.
Все разошлись по своим капсулам. Санджи связал меня с водителями. Би Джайн заверил, что мы хорошо продвинулись и «Трейл–рейнджер» гладко катится к кораблю чужаков. С тем я и отправился в постель.
К тому времени, как я встал, Луи, Элдлунд и Джессика уже проснулись и завтракали за одним столом. Они, похоже, перекинули мост через идеологическую пропасть, разделявшую Юрия с Каллумом, — вот вам и молодежь!
Вошел Алик с волосами, еще влажными после душа. Он сел напротив меня.
— Нет тренажеров, — пожаловался он.
— Это да. Искренне сожалею.
Засмеявшись, он заказал у стюарда кофе и тост.
— Ну и спектакль устроил вчера ваш босс. Я почувствовал себя в первом ряду на историческом реалити–шоу.
— Мне основные факты были известны, а вот кое–какие подробности — дело иное.
— Удивляюсь, что в этом путешествии они вместе.
— Дело важное.
— Конечно, тут все понятно. Но у них, может быть, есть некоторые дополнительные сведения?
Я поднял брови, вглядываясь в красивое, неподвижное лицо Алика Манди. Из Алика получился бы идеальный игрок в покер: его физиономия просто не способна была ничего выдать. А вот голос — голос передает много эмоций. Я догадывался, что он над ним специально работал.
— «Связь» здесь не первую скрипку играет, Алик, — с упреком напомнил я. — Утопийцы особо настаивали на своем участии в экспертной группе.
— А Каллум у них главный решатель проблем.
— У него гражданство второго класса.
— Если вы думаете, что он здесь ради проведения технической экспертизы, так не морочьте себе голову. Может, когда–то он и был инженером, но теперь у него для этой работы есть молодые подручные. — Алик незаметно махнул рукой в сторону Элдлунд и Джессики.
— Что вы говорите?
— Он отчитывается непосредственно Утопийскому совету старейшин, а может, даже и не им. Полагаю, первыми оценивают его мнение Яру и Эмилья. И мнение это касается исключительно вопросов политики.