Назад в СССР: демон бокса (СИ)

Евгений потом рассказал, что на анкете каждого абитуриента, при необходимости, ставился специальный значок карандашом. Неброский такой. Означал политическую неблагонадёжность семьи или принадлежность к еврейству, что примерно одинаково.
То есть сотни, если не тысяча еврейских семей, отправивших старательно учившихся девочек-медалисток, да и мальчиков тоже, были обречены на потерю года из-за одной только пятой графы в государстве «дружбы народов». Конечно, это не Третий Рейх, абитуриентов «неправильной» нации не отправили строем в газенваген прямиком из приёмной БГУ, но противно, не правда ли?
После очередной тренировки я признался о случившемся Когану. Тот не удивился.
— Помнишь, когда мы познакомились в спортлагере, ты что-то говорил мне и Боте о еврейских предках матушки? Забудь, и мы забыли. Быть евреем в СССР — непозволительная роскошь. Кстати, вот ещё одна неприятность. Как это вы с Кимом в ирландскую ловушку не вляпались?
Он показал рассылку с грифом «для служебного пользования». Наш тяжеловес, а юниоров это категория до семидесяти пяти килограмм, купил в Дублине дорогой магнитофон — на все премиальные сто фунтов, и у себя в Новосибирске выложил в комиссионку за тысячу рублей. Парню перед турниром как раз исполнилось восемнадцать, пошёл не в армию, а на зону за спекуляцию. Обещание того офицера КГБ принять меры по своей линии не осталось пустым звуком.
— Из-за такой херни…
— Да, Валера. Если бы обождал год, обошлось бы. Сказал: год пользовался, надоело. А относить новый, в упаковке, в комиссионку, это чистой воды идиотизм. Если привезёшь из следующей загранки что-то интересное, я предложу нашим. Или дам заказ, сразу скажу, сколько заплатят тут.
— На покупки валюта нужна…
— Немного, но можно купить здесь. От пяти до шести рублей за доллар. Опасно, конечно, и на границе надо осторожно. А ещё отливают массивный золотой перстень, там сдают в скупку. Главное, действовать с умом.
Папа Ким предупреждал об опасности комиссионок, что-то слышавший от других спортсменов-международников. Может, чисто по наитию, до моей протекции катался лишь в соцстраны. Мне же стоит получше разобраться в законах страны Советов и странной практике их применения, не только статьи Конституции о якобы равенстве наций.
Юрист из меня вряд ли получится, но для карьеры в милицейско-гэбэшном «Динамо» оно совершенно не помешает.
Эпилог 
Мои требования разозлили генерал-майора сначала до нахмуренных бровей и сжатых рук, потом до удара ладонью по столу.
— Кто тебя надоумил выдвигать такие условия, мальчишка? Коган, небось?
— Нет, Красная армия. На восемнадцатилетие Белорусский военный округ предлагает занять должность инструктора по физподготовке с постоянным окладом, погоны, тот же образ жизни: ночую дома, тренируюсь в прежнем ритме, но с тренерами из вооружённых сил. Премирование с каждого выигранного турнира, участие в армейских чемпионатах дружественных стран. В сборной на Европе, на Кубке мира, на матчах с американцами и участие в Олимпиаде обеспечивается на обычных условиях. Как чемпион СССР и чемпион Европы среди юниоров место в союзной сборной я себе обеспечил.
— Если всё так здорово, чего же не согласился?
Он скривил губу, подначивая. Что говорить, мой собеседник, генерал КГБ, возглавлявший республиканский совет «Динамо», не из тех, кто сдаётся с первого штурма.
— Меня вырастили бело-синие — Коган и Ким Васильев. Вам я обязан нынешним положением, могу продолжить до лета в прежнем ключе. В мае поеду на чемпионат Европы в полусреднем весе от «Динамо». А дальше… При прочих равных условиях останусь в родном клубе. Вам решать, товарищ генерал-майор. Если думаете, что лгу по поводу условий в армии, вот телефон беседовавшего со мной офицера.
— Сами уточним всё необходимое… — он сбавил тон, возмущение моим нахальством было, скорее всего, наигранно-преувеличенным. — Ты просишь выходящее далеко за мои возможности. Присвоение офицерского звания восемнадцатилетнему сотруднику, не имеющему специальной подготовки и образования, нарушает все мыслимые правила, поэтому находится в исключительной компетенции Председателя. Кто-то должен убедить Юрия Владимировича подписать такой приказ.
 
— До июля три месяца. Самое время положить Андропову на стол проект приказа и объяснить, почему это выгодно для системы КГБ. Если не получится, я пойму, без обид. И буду вынужден договариваться с военными. На Спартакиаду народов СССР поеду от СКА и КБВО.
— Ты уже выступал не под нашими знамёнами. На чемпионате Минска — за «Буревестник».
Вредничает. Аргументов у него не слишком много.
— Минск согласован с Коганом, надо же как-то отработать свободное посещение занятий в университете. Зато полицейское первенство дружественных государств и чемпионат БССР выиграл за минское «Динамо». А также первенство страны по боевому самбо, думаю, вы в курсе.
Ещё бы… Сам поздравлял, грамоту подписывал. Спрашивал с отеческим прищуром, куда потрачу премиальные.
Денег, конечно, хотелось. Но самый большой куш мне принесли не соревнования, а десятидневная командировка в Тбилиси с папой Кимом по линии общества «Динамо», где мы работали с самбистами и боксёрами. Денег подкинули, но самое главное — мне вручили акт землеотвода земельного участка в Горийском районе. Я рассыпался в благодарностях, недоумевая — зачем он.
— Ты нэ понимаэшь, — убеждал меня тренер их сборной. — Там мандарыны…
По подсчётам дарителей, ежегодно продажа урожая на корню, то есть без малейшего участия с моей стороны, приносит не менее двадцати тысяч рублей чистыми. Если организовать сбор, нанять «Колхиду» и отвезти ящики с фруктами в Ростов-на-Дону, в Москву и особенно в далёкий Ленинград, сумма вырастет вдвое. Но где я, и где торговля мандаринами… Пришлось согласиться на сдачу плантации в многолетнюю аренду смуглым улыбчивым парням, подсватанным местным КГБ, что и за деревьями проследят, и урожай реализуют, и рассчитаются по совести. Госбезопасность выступила ручателем за их сторону. В общем, двести с чем-то рублей чистыми за должность и звание, на которые я претендовал, и стипендия в БГУ давали чистыми под три сотни рублей. Мандарины обещали куда больше, тем более со временем участок можно продать, не сейчас, конечно, обижу подаривших. Он стоит не менее сотни тысяч. По советским меркам, я уже обеспеченный человек.
— О чём задумался, вымогатель? — прервал мои подсчёты генерал. — Ладно. Я посмотрю, что можно сделать. Но учти, в центральном аппарате КГБ республики и в совете «Динамо» свободных вакансий нет.
— В МВД?
Он махнул рукой, затем изобразил брезгливый жест, характеризующий вечное презрение небожителей из госбезопасности по отношению к меньшим братьям по разуму.
— Вроде освобождается офицерская инструкторская в пограничных войсках. С ними проще договориться. Но пару-тройку раз в неделю действительно надо заниматься с пограничниками. Согласен на зелёную форму?
— Согласен, товарищ генерал-майор!
— Ступай. И гляди — не подведи!
Сбегая вниз по широким ступеням здания с колоннами, я старался задавить усмешку. Военные предлагали погоны сержанта, обещая за год вырастить до прапорщика и присвоить офицерское звание только после сдачи экзамена на военной кафедре БГУ, то есть в двадцать два года. Динамовский генерал истолковал по-своему и почему-то решил, что армейцы сразу мне выпишут две лейтенантские звёздочки! Соответственно, запустит ходатайство, чтоб гэбисты опередили военных.
Всё, в общем-то, неплохо складывается. В апреле сдам досрочно сессию и в мае поеду в Кёльн на чемпионат Европы, уже взрослый, там, уверен, тотализатор работает не хуже чем в Дублине. Поскольку Коган оказался невыездным по непонятным мне причинам, наверняка пятая графа, а участие Кима неизменно приносило успех, кандидатура секунданта и одновременно соучастника в рискованных делишках определена.
Там последует Спартакиада и формирование олимпийской сборной. Олимпийское золото — высшая награда для боксёра в СССР, вот только произойдёт вторжение в Афганистан, в Москву не приедут боксёры из США и Западной Европы, олимпийское золото образца тысяча девятьсот восьмидесятого года, о котором я мечтаю, будет считаться второсортным. Следующие Олимпийские игры проигнорирует уже советское руководство, класс и престиж всесоюзной школы бокса уйдёт в крутое пике, и нужно бежать с тонущего корабля.