Всадник Ветра (СИ)

Никто из ребят не обратил на нее внимание: большинство воспользовались коротким десятиминутным перерывом, чтобы выскочить в коридор, где было прохладнее, или подойти к окнам.
И тут глиняный кувшин завибрировал, а стол, на котором он стоял, мелко затрясся.
— Что… — Ксантиппа оперлась о стол, рядом с которым стояла, но стол почему-то поехал в сторону.
Тряхнуло уже неслабо, так, что Саня упала на колени.
— Землетрясение! — заорал кто-то.
Точно, землетрясение! Ксантиппа жила в Тамиране с рождения, она этих землетрясений повидала… Даже не десять, наверное. Но все они были совсем маленькими. Ложка в стакане зазвенит, люстра закачается. Один раз, когда сейсмологи зафиксировали сильные толчки, завыли сирены и жителей попросили выйти из домов. Ксантиппе тогда было лет пять, она коротала мамин визит к заказчице с папой в его театре и вышла вместе с актерами — прямо в костюмах из какой-то средневековой пьесы! Было очень весело. Но и все. А чтобы вот так…
Вокруг вопили. Какая глупость. Что толку орать, надо выбираться отсюда! Во время землетрясения нельзя находиться на последних этажах высотных зданий. Да и вообще лучше в зданиях не оставаться. Сейчас она встанет…
Но встать у Ксантиппы не получилось. Тряхнуло снова, она потеряла равновесие и опять полетела на пол. Машинально ища, за что бы схватиться, Саня схватилась за желтую скатерть с кистями — тоже элемент композиции на столе — и нечаянно потянула на себя. Гипсовые фрукты, глиняный кувшин и подкова полетели на пол. Подкова саданула Ксантиппу по лбу — и больно так! Шишка вскочит, наверное!
Но одновременно с этим Саня почувствовала: это не просто подкова! Это предмет-компаньон! Ее собственный предмет-компаньон!
Она может стать девочкой-волшебницей! Сражаться с хищниками метакосмоса, забыть прежнее, не ходить в школу, не жить дома, не бояться взрослых проблем — потому что никогда не вырастет…
«Благодарю покорно, — сердито подумала Ксантиппа, — только этого мне и не хватало! Уж лучше в художественной школе весь срок домотать!»
В этот момент сверху затрещало, посыпалась белая крошка. Подняв голову, Ксантиппа увидела, что белый оштукатуренный потолок — здание старое и отремонтировано в старом стиле — начал трескаться потолок. Вокруг завопили. Ад Разрушителя Миров, ведь Ксантиппа читала об этом! В сейсмоустойчивых зданиях самая уязвимая часть — крыша. В землетрясении стены могут устоять, но если крыша сделана плохо или просто состарилась…
Рука потянулась к подкове сама.
Счастливая Подкова, да, вот как тебя зовут?
Предмет-компаньон наполнил ее тело магией по первой же просьбе. И теперь Ксантиппа не только знала, что делать — но и могла. Впервые ей не нужно было быть информированным, но бессильным наблюдателем, не способным изменить свою судьбу! Она не ожидала, что таков будет бонус, но внезапно почувствовала, что он не так уж мал, даже на фоне всех прочих ограничений.
Она вскинула руки — и крыша зашаталась сильнее!
Вокруг кричали, кто-то пытался встать, держать за стенки, кто-то так полз к выходу. Но Ксантиппе толчки не мешали: она взлетела в воздух, коснулась треснувшей штукатурке и напрягла все силы, чтобы только не дать этому гребаному потолку обвалиться! Ей не хватало мощности! Если бы у нее было больше времени разобраться в заклятьях, она, может быть, и сообразила бы, как именно удержать крышу у них над головой, однако времени-то у нее и не было!
Стой. А если… А если не удерживать?
Ломать — не строить!
Несколько пассов руками, тех самых, которые вложила ей в голову Счастливая Подкова, удар рукой в касание по покрытой трещинами штукатурке потолка — и все, что выше художественной студии, рассыпалось на куски и улетело прочь, сметенное порывом колдовского ветра. Над Ксантиппой и ее бывшими товарищами по учебе осталось только небо: синее, жаркое небо Тамирана.
 Интерлюдия: Афина Ураганова и Аполлон Теософович Квашня
Организовать поездку получилось с трудом. Ракету Аполлон Теософович в итоге оставил прямо дома: нанял специального человека, чтобы жил там и присматривал за псом. Решил, что это проще всего. Если взять его с собой, у дочери будет лишний повод показать им обоим на дверь. Она, вроде бы, не любит собак… Или любит? Сказать по-честному, Аполлон Теософович не помнил. Вроде, никогда не просила?
  
Он вообще начинал подозревать, что очень мало знает родную дочь. Как-то всегда ей жена занималась — как тому и следует быть. Он ведь был занятым человеком, высшим офицером Ордена. Семейное общение за ужином и по выходным он всегда считал достаточным, а себя — отличным семьянином.
В общем, с Ракетой решилось просто. Аполлон Теософович долго псу объяснял, куда он едет и что скоро будет, и что никогда его не бросит. Нанятый собаконянь (с ветеринарным образованием!) клятвенно пообещал три раза в день связываться с Аполлоном Теософовичем по видео — это, мол, входит в перечень услуг по контракту. Тогда и пес сможет на хозяина посмотреть. Да и поездка планировалась недолгая: дня два-три.
Если, конечно, Афине не понадобится, чтобы он остался.
Билет тоже он взял просто: по телефону. Не в смысле с мобильного — ему говорили, что сейчас так можно — а позвонил в кассу и забронировал. Вышло быстро, там, кажется, даже удивились, что кто-то этой услугой воспользовался. В годы его молодости на телефоне приходилось висеть.
Ну и собраться… Что там собираться! Он привык к коротким сборам еще в свои служебные годы.
А что же тогда, спрашивается, сложно?
Сложно было решиться.
Еще во время визита старого друга, от которого он узнал о постигшем дочь несчастье, у него мелькнула мысль: попросить Алима Теримова подкинуть его на вокзал. Мелькнула — и пропала. Неловко было. Даже… Стыдно, что ли? Опять же, дом, виноградник… Нужно было предупредить управляющего, что он уезжает. Да, зимой на винограднике дел никаких нет, но кто его знает…
И еще почему-то казалось невозможным уехав, не починив звонок в воротах. Возился-возился сам с неделю, потом плюнул и вызвал мастеров. Они за полчаса все сделали. Позор! А ведь когда-то в инженерных войсках служил… Совсем закваска в Квашне кончается.
Короче, в дверь к дочери он позвонил дня за два до Нового года. Чтобы убедиться, что она точно будет дома, позвонил на АЭС, где она работала — он был почти уверен, что она все еще работает там, из таких мест просто так не уходят, если уж пробились. И ему не сказали! Вообще глухо, не сообщаем, мол, сведения о сотрудниках посторонним. Это он-то посторонний! Пришлось напрягать старых приятелей. Не Теримова, конечно. Остались у него еще знакомцы в Ядерном щите. Сказал почти правду: хочу, мол, сюрприз дочери сделать, но не знаю, когда она дома будет. Ему подтвердили, что на праздники она действительно не работает.
Пока ехал из аэропорта к дочери, опасался, что откроет Ураганов. С ним он бы вообще не знал, о чем говорить. Да и видел его раза два в жизни.
Но на пороге стояла Афина.
За десять лет она почти не изменилась. Может быть, немного пополнела, но не Аполлону Теософовичу к такому придираться! Что там, корпусность — черта фамильная. И он таким всегда был, и родители его. Супруга покойная — та да, тростиночка. Но Афина в него пошла.
Афина стояла, кутаясь в клетчатую шаль, глядела на отца красными глазами. Молчала.
— Ты… Чего, дочка? — спросил он, растерянно.
— Простужена я, — просипела Афина. — Говорить не могу!
Аполлон Теософович растерялся. Как-то не так он их встречу представлял.
— Если не боишься заразиться, заходи, — Афина отступила с порога в сторону.
Аполлон Теософович сам удивился, насколько сильное облегчение он ощутил. Оказывается, он почти не сомневался, что дочь его в квартиру не пустит. Даже комнату в гостинице забронировал.
Афина отвела его на кухню, налила чая, выставила варенье и порезала сыр.
— Ты сладкое по-прежнему не ешь, так? У меня икра есть, можно бутерброды сделать.