Всадник Ветра (СИ)
— А несколько не получится?
— Сомневаюсь, что двух часов хватит и на один. Но должно быть достаточно, чтобы уловить общий принцип — а дальше результат будет зависеть от того, насколько прилежно станешь тренироваться.
— Тогда покажи мне, как можно вырвать чье-то сердце, — сказал я, сам не знаю почему. Секунду назад думал попросить научить телекинезу — куда более универсальный прием.
Аркадий приподнял почти невидимые на лице брови.
— Интересный выбор. А почему ты считаешь, что я воспользовался моим собственным заклятьем, а не чем-то из набора предмета-компаньона?
Я пожал плечами.
— Интуиция. Там должно быть какое-то усиление пальцев вроде когтей — а я пока не встречал никого с заклятьями, которые усиливали бы отдельные части тела. Есть те, которые активируются жестами, особенно если предмет-компаньон не выглядит как оружие, но это явно другое. Плюс, у меня ощущение, что если бы ты использовал возможности предмета-компаньона, не получилось бы скастовать их на сердце — как самого себя тянуть за волосы из болота.
Аркадий кивнул.
— Насчет самого себя за волосы — интересный образ, яркий… Возможно, хотя я и не проверял. Но в остальном ты прав. Я называл этот прием «воздушные когти». Можно сделать и ледяные и даже, возможно, огненные, то есть плазменные — но я был воздушником, как и ты. Мой предмет-компаньон не позволял мне обращаться к другим стихиям. Хотя полноценный маг по необходимости универсален. Привязка к конкретной стихии — это ходунки, которые дают возможность обучаться на том, что проще дается.
— И ты сейчас можешь управлять любой стихией?
Аркадий покачал ладонью в воздухе.
— До некоторой степени. В тех крайне ограниченных пределах, что позволяет мне низкий энергетический баланс. Я могу зажечь огонек или заморозить небольшой объем воды. Но земля требует куда больших затрат энергии, я даже камушек взорвать не смогу.
— А кинуть камушек магией?
— А это уже телекинез, а не магия земли. Магия земли — это управление сейсмической активностью недр планеты и внутренней структурой камня. Во-первых, очень опасная штука, во-вторых, ее адептам с самого начала нужен куда больший уровень энергии, чем всем остальным. Если я правильно интерпретировал обрывочные сведения из старых рукописей, маги земли очень долгое время проводили в неинициированных учениках — зато потом, обретя силу, всем остальным стихиям обучались чрезвычайно стремительно.
— Ясно, — я нахмурился. — Значит, этим твоим когтям и выучи.
— Изволь. Начнем с привычного для тебя. Как ты используешь свое заклятье эхолокации?
Я открыл рот — и снова не смог ничего сказать.
— Ах да, прости. Я предположу, что ты кастуешь его стандартным способом, то есть сбрасываешь избыток магии в пространство, видимо, широкой волной. Или уже создаешь энергетические жгуты?
— Последнее — точно нет, не создаю, — смог сказать я.
— Тогда со жгутов и начнем. Если, конечно, ты не делаешь их сам того не осознавая, но это будет видно.
Следующие полчаса, не меньше, я просто учился отбрасывать от себя магию не всю сразу, а порциями. Это оказалось неожиданно трудно — тело хотело сделать привычное усилие, а не учиться новому. А Аркадий еще критиковал постоянно:
— Слишком широко, слишком рыхло! Жгут должен быть узким и плотным, в идеале, как проволока не толще человеческого волоса, но для начала давай хотя бы два-три миллиметра. Чем меньше диаметр и выше плотность, тем большего эффекта можно достичь.
Первые пару раз я машинально его послушался, а потом до меня дошло.
— Откуда ты знаешь, что широко? Ты что, видишь магию, что ли?
— Разумеется. Хотя когда был мальчиком-волшебником, как ты, не видел.
— Выходит, Проклятье блокирует магическое зрение?
— Не знаю, можно ли его считать магическим, я ничего специально для него не делал и дополнительной энергии оно не расходует. Я бы сказал так: Проклятье блокирует очень много возможностей организма, свойственных магу после инициации. Те же гормоны гипофиза. Ладно, давай еще раз. У нас мало времени.
Наконец после титанических усилий у меня получилось добиться таких жгутов, которые Аркадий счел адекватными. После этого настал черед скручивать с их помощью тончайшие режущие потоки воздуха и сворачивать в спирали вокруг пальцев, чтобы получились когти. С первым никаких трудностей не возникло — как выключатель повернуть. В смысле, у меня даже сразу получилось регулировать мощность этих потоков, от легкого ветерка до приличного такого, который неслабо бил по коже. Режущего качества я не стал добиваться — не в помещении же! Мой учитель подтвердил, что это разумно.
— Если получится, ты сразу эту скамейку развалишь надвое, — сообщил он со своим суховатым юмором. — Или меня. Лучше упражняйся где-нибудь среди камней.
А вот со сворачиванием потоков в спирали и перемещение их на пальцы долго не ладилось — я никак не мог ухватить усилие, которым нужно было это делать. Похоже на то, как во время упражнения в спортзале пытаешься найти у себя новые мышцы, чтобы правильно сделать какой-нибудь жим от плеча, и находишь их порой в самых неожиданных местах.
Наконец, получилось, но Аркадий все равно остался недоволен: форма сильно страдала.
— Ничего, — сказал он. — Будешь тренироваться самостоятельно.
— Вслепую?
— Ну, у меня же получилось в свое время… Правда, заняло немало лет. У тебя с хорошим учителем получится гораздо быстрее.
— От скромности ты не умрешь.
— Да, от этого — вряд ли.
Еще немного понаблюдав за моими попытками, Аркадий ни с того ни с сего заметил:
— Должен предупредить, что если ты собрался вырывать сердце какому-то ребенку-волшебнику, следует сначала вызвать его — или ее — на Суд Творца. В ином случае Проклятье распылит тебя на атомы.
— С чего ты взял, что я собрался рвать сердце ребенку⁈ — если бы я не устал настолько сильно, я бы нарушил запрет Романовой и рявкнул на ее пациента. А так только слегка повысил голос. — Ты за кого меня вообще принимаешь?
Впервые с начала нашего разговора Аркадий улыбнулся.
— Я, Кирилл, как раз оцениваю тебя абсолютно адекватно. Тебе ведь нужно оружие, так? Оружие, которое не завязано на предмет-компаньон. Не исключаю, может случиться и так, что тебе придется обратить это оружие против другого ребенка-волшебника. Вот и просвещаю насчет техники безопасности.
Чуть успокоившись, я кивнул.
— Допустим. Что за Суд Творца?
— Милый средневековый обычай, который заложили в Проклятье в качестве предохранителя. Если ты не согласен с действиями другого ребенка-волшебника, а Проклятье его по какой-то причине не останавливает — вызываешь его на Суд Творца, честный поединок, в который не могут вмешиваться посторонние. Кто победил, тот и прав — так судил Творец.
— А проигравший погибает?
— Как решит победитель.
— И откуда ты знаешь об этом? — подозрительно спросил я. — Тебя кто-то так вызывал?
Улыбка Аркадия приобрела явно сардонический оттенок, но он не ответил мне прямо. Вместо этого сказал:
— Сейчас этот обычай используется довольно редко, настолько редко, что большая часть новых детей-волшебников о нем и не подозревает. Но тайной он не является. В Ладье можешь подробнее расспросить Разящую и Катавасию, они знают.
— Да, я уже в курсе, что они самые старшие, — кивнул я. — Но я сомневаюсь, что даже в таком поединке у меня получится вырвать сердце. Ты, наверное, долго тренировался?
— Около двух лет. Сперва на козах и свиньях, потом обнимался с трупами.
— Обнимался с трупами? — не понял я. — Это метафора такая?
— Отнюдь. Мне же нужно было вырвать сердце у себя самого, а не у стоящего напротив человека, — пояснил Аркадий. — Вот под таким углом, — он согнул руку, чтобы продемонстрировать. — Это крайне непросто: надо вскрыть грудную клетку, разрубив два ребра — и все максимально быстро. Поэтому я договорился с несколькими моргами и тренировался на трупах. Садился позади них на каталку, прижимал к себе и делал. В итоге наловчился так, что мой средний результат был от полутора до трех секунд в зависимости от телосложения.