Лед Апокалипсиса (СИ)
Сегодня обычный рейс. Мой клаас тащит вторую биндюгу, груженую одним только рисом, шустро и легко.
Рис — это круто. То, что мы не будем голодать, тоже. Иваныч там что-то считал, вроде как у нас есть рис даже на обмен.
День. Тринадцать десять на часах. От Цеха до Станции, с учетом изгибов маршрута и танцев с бубнами, порядка восьми километров. При скорости сорок-пятьдесят я преодолевал (пролетал) это немыслимое расстояние за десять-пятнадцать минут, даже с учетом замедлений, посадки, почесываний в ухе и так далее. Это очень быстро, погрузка занимала много дольше.
Снежная степь. Что здесь было раньше? Поля? Посадка? Пустыри? Сады? На моей карте тут нет домов и этого довольно. Спуски, подъемы.
После очередного подъема у условной «трассы» моих собственных следов стоят двое типосов. С какой-то корягой, на которой привязана белая тряпка. Тряпка видна не сразу, на белом-то фоне. Белый флаг. Хм. Либо французские роялисты, либо это знак «мирных намерения». Допустим.
Уже какое-то время езжу один. Денис с Кабыром в рейде, в районе села Морковино, там нет ни выживших, ни чужих следов (просил беречься от волков). Я должен их забрать ближе к закату.
Притормозил, проверил пистолет, предохранитель, дослал патрон. Доползаю на клаасе до фигур. Останавливаюсь, открываю двери (врывается злой холод со снежинками), привстаю как «в стременах», то есть повыше на опору, смотрю по сторонам, нет ли кроме этих двоих ещё дюжины молодчиков в засаде.
Глушу, убираю ключи, рука в кармане, спрыгиваю.
Два парня. Тот, который слева, крепкий, коренастый, с короткой рыжей растительностью на голове и лице, дипломатично улыбался, протянул руку для пожатия.
— Владимир Владимирович, можно просто Вова.
— Модное имя отчество. Антон.
Второй повыше ростом, спокойный как танк, со слегка усталым лицом, молодой, уроженец Северного Кавказа, крепкий, можно сказать накачанный, руки демонстративно держал на висящем на груди устрашающем дробовике «Спас-12». Убедительный аргумент в переговорах.
— Аслан.
— С миром встретили меня, Вова?
Он кивнул, не переставая улыбаться.
— Не век же воевать.
— Вы из Старого района?
— Боже упаси. Разведчики ЖэКа Парковый. А вы легендарный Странник-один?
— Когда это я уже успел прославиться? Гм. Ну то есть, допустим я.
— У нас к вам сообщение, Странник-один.
— Давай на «ты».
Я подумал, что Вова сейчас как в классическом гангстерском кино достанет пистолет с глушителем, выстрелит мне в грудь и пока я буду умирать, сиплым голосом скажет: «Вам послание от Дона Пармезано».
Короче, я слишком драматизирую и неверно истолковал эту фразу.
Вова принялся медленно, расставляя для убедительности паузы в словах, рассказывать.
ЖК Парковый устанавливал торговые связи в быстро меняющемся мире, выгодно используя своё транспортное положение (почти на перекрестке, ближе к центру). Люди выживали. Семьями, одиночками, случайными группами, этническими анклавами, родственниками, кое-где (как в Горпитомнике) коллегами. Парковый общался, покупал, находил, выменивал и доставал.
Сейчас их интересовала информация про некое «центральные» бомбоубежище. Якобы два разных человека независимо друг от друга говорили, что в историческом центре города, где здание администрации, площадь, офис госбанка, театр и гостиница «Центральная», есть грандиозное бомбоубежище глубокого залегания для эвакуации жителей (и работников, в том числе чиновников) этого самого центра. И якобы, когда всю «началось» отцы города переквалифицировались в детей подземелий, аккумулировав продукты, топливо, одежду, предметы роскоши и прочие блага.
Я пожал плечами.
— Скажем так, парни, у меня нет информации, которую я мог бы продать. Бля. Звучит пафосно. Короче. Могу сказать то, что точно знаю. Под одним предприятием в городе я случайно нашёл бомбоубежище, и там действительно теплее, чем на замерзающей поверхности. И выжить в таком действительно можно. Правда из ценностей там только двое сирот да ржавые нары без матрацев. Шаром покати. Получается, с другим бункером времён Холодной войны теоретически ваша история возможна, хотя и звучит как сказочка про сокровища пиратов.
— Пиратские клады и правда находили.
— Хорошо. Если вы собираете информацию, у нас один мужик смотрел документалку про климатическую ядерную зиму, и считает, что наша суперзима продлится тысячу шестьсот дней или четыре года, до весны пятого года. Думаю, для долгосрочного планирования это очень ценно. Эту информацию — дарю. Спрашивайте ещё.
— Живы будем, спросим, — Парни переглянулись. — Но мы не совсем с этим. Четыре раза к ним приходили банды и четыре раза удавалось с ними договорится. Вас касался последний, буквально вчера. Они готовы брать наше здание штурмом. Голодны до безумия. Пришлось пятерых парламентёров пустить к нам и показывать, что мы буквально нищие, исхудавшие, уже продали всё ценное и обменяли на еду. Открывали все двери что спросят. Не думайте, что с ними просто, для этой операции мы предоставили своих заложников, голову за голову. Страшно. Кое-что всё же отдали. Так вот, пока они нам «инспекцию» производили, их главарь, Кубик, обмолвился, что они ищут проходы к вам, на Завод. Подозревают в хранении богатств со складов на предприятии.
— У нас там были только горы хлама были и металлолом.
— Они этого не знают. Говорили, что владелец завода был сказочно богат и спекулировал консервами. Слухов и баек в наше время стало много. Сообщение тебе, Странник-один: банды придут к вам.
— Вы их бандами называете?
— А вы как?
— Гопники, гопари, жители Старого района, Армия Свободы. Знаете сколько их, кто заправляет?
Они переглянулись. Вова медленно и с расстановкой ответил.
— Где-то человек восемьсот. Не считая пленников и прочих слуг. У каждой банды свой лидер.
— А Тётя Оксана жива-здорова?
— Знаешь её?
— Слыхал.
— Живее всех живых.
У меня было ещё миллион вопросов, но я решил их не задавать. Мы какое-то время ещё постояли.
Развернулся, добрёл до борта биндюги, вытащил оттуда мешок риса с непонятными надписями на иранском, донёс до парней, бережно, словно спящего ребенка (такого, весом в тридцать пять кило) передал Вове.
— Попробуете отбиться? Или уйдёте? У вас есть лагерь на Станции? — Спросил Аслан.
— Попробуем, — многозначительно ответил я. — Кто предупреждён, тот вооружён. На связи.
— На связи, — негромко, но хором ответили разведчики Паркового.
* * *Ночевали в Морковино. Я был зол, сбит с толку и не знал, как поступить. Ну то есть угрозу со стороны гопарей никто не отменял, но сигнал о их скором нападении — это чересчур.
Клаас загнал в небольшое углубление, прикрыл здоровенным выцветшим тентом (это от снега, от мороза не защищает). Небо хмурое, снежное, температура всего минус двадцать пять, словно зима решила дать нам передышку. Во всяком случае сейчас для трактора не нужно копать землянку от мороза или оставлять включенным на всю ночь и ходить караулить.
Вечерело, небо скучное, никаких красок и цветов, просто становилось темнее и темнее.
Этот дом уже пятый и именно он был выбран для базирования. Главная роскошь — печь, настоящая, старая, на полкомнаты, а не модные газовые котлы.
Парни проникли через крышу (теперь такое чаще всего). Большинство многоэтажных домов занесло по начало третьего этажа. Частный сектор в основном по макушку (иногда и выше). От чего зависит роза ветров, почему в иных местах наносил снежные дюны, а в других земля голая — закономерность пока не выявили. Просто принимали уровень снега и льда как факт в каждом конкретном случае.
Тут жили две пожилые бабушки и женщина помоложе. Тела похоронили. Используя тот факт, что входная дверь открывалась внутрь, открыли, пробили небольшой туннель-нору, отковыряли землю в чем-то наподобие клумбы перед домом. Молча перенесли, уложили, прикрыли окаменевшие глаза платками. Помолчали, засыпали.