Мастер Гравитации 2 (СИ)

Не успел он договорить, как рефери пригласил нас с соперником в центр ринга. Я кивнул Грише и шагнул вперёд, чувствуя, как адреналин заполняет каждую клеточку моего тела.
Соперник взглянул на меня сквозь прорези маски и тихо сказал:
— Слушай, парень, намеренно калечить тебя не буду, но и проигрывать не планирую. Если почувствуешь, что сдаёшь позиции, лучше сдавайся. Чем дольше бой, тем больше зрителям нужно зрелищ. А я, как и ты, скорее всего, на контракте: что прикажут, то и сделаю.
— Без обид, но и я не собираюсь проигрывать, — улыбнулся я.
— Понял, принял, на лопатки уложил, — подмигнул он, отпустив местную шуточную фразу борцов. Смысл её в том, что всё ясно, и в любом случае соперника он уложит.
Прозвенел гонг, и мы немедленно ринулись в бой, раздавая удары. Я быстро сообразил, что он постарается взять меня в захват и повалить на пол — это его конёк. Он упорно сокращал дистанцию, словно танк, прорывающийся к цели.
Пожалуй, я не был мастером борьбы, но кое-что об этом знал. Мы обменялись несколькими ударами, словно шахматисты, осторожно разыгрывающие дебют.
Его движения были быстрыми и отточенными, как у питона, готового задушить добычу, но такие выпады были редки. Большую часть времени он кружил вокруг меня, создавая иллюзию атаки или обдумывая, как лучше напасть. В общем, шоу для публики шло полным ходом.
Толпа ревела, требуя крови и зрелищ. А я тем временем размышлял о том, что, может быть, стоило выбрать карьеру филолога: в худшем случае тебя просто поправляют на конференциях, а не пытаются сломать кости. Да и это я не про себя, а про своих соперников на ринге: им бы лекции читать, а не вот это всё.
Мой противник, как я и думал, попытался взять меня в захват, но я увернулся, почувствовав, как его пальцы скользят по моему плечу.
Наш бой продолжался, и я понимал, что нужно закончить его до того, как публика начнёт требовать ещё более жестоких развлечений. Решил, что пора прибегнуть к методам, о которых косвенно намекал Гриша. Вернее, не намекал, а загадочно ухмылялся, а я делал выводы.
В какой-то момент я нарочно оставил ногу чуть в стороне и замедлился на секунду, притворяясь, что не успеваю её убрать. Соперник бросился к ней, и, схватив, перебросил меня через себя.
Я с грохотом шмякнулся на пол и для вида покорчился от боли. Но пока боец в синей маске ликовал, нарезая вокруг меня победные круги и предвкушая лёгкую победу, я наблюдал за табло со ставками.
Ставки, дорогие мои, росли, как на дрожжах… Интересно, на кого ставят: на меня или на то, сколько зубов я потеряю? Усмехнувшись этой мысли, я быстро поднялся с пола. А соперник, похоже, не особо расстроился — он ведь шоу создавал, а оно требует времени.
Едва я встал на ноги, как мой противник снова рванул к моей ноге, но на этот раз я перехватил его первым, схватив за руку и швырнув на пол. Чуть не перестарался… Надо бы лучше себя контролировать. Но «синяя маска» довольно шустро поднялся, и я с облегчением выдохнул.
— Неплохо, — признал он, — на грубой силе выкатываешься.
Я лишь кивнул ему в ответ и снова бросил взгляд на табло: к тем двум сотням ставок прибавилось ещё двадцать. Это никуда не годится! Нужно что-то делать, чтобы поднять интерес публики.
Подумал про себя: может, дело в том, что я привык завершать бои быстро и эффективно, без лишнего шума и пыли. Мои движения резкие и прямолинейные, а у соперника — красочные и эффектные, но с множеством ненужных жестов. Видно, что он привык работать на публику, растягивая удовольствие. Тут всё ясно: люди любят зрелища.
Соперник снова пошёл на меня, и я решил сыграть по его правилам. Пропустил пару ударов по ноге и сделал вид, что она подкосилась. Даже специально подставил ему шею. Он тут же воспользовался этим, захватив меня и ударив по голове.
Не знаю, как называется этот приём, но в момент падения моя голова оказалась в его руках. Если бы он был особенно талантлив, то, думаю, после такого удара моя голова могла бы остаться у него в руках — полный отрыв башки в прямом смысле слова.
  
Я рухнул на ринг и услышал, как толпа взревела от восторга. Бросив взгляд на табло, я заметил, что ставки взлетели ещё на полторы сотни. Ну что ж, иногда полезно приложиться носом к полу ради общего дела. А соперник тем временем ходил вокруг, размахивая руками и подзадоривая зрителей. Кажется, он наслаждается своей ролью.
— Чёрт побери, — проворчал я себе под нос, — почему мне больше платят за то, что меня бьют, а не за то, что бью я? Забавно, как деньги влияют на человеческую психологию и мою физиономию.
Следующие тридцать минут стали для меня своеобразной гимнастической сессией, которую я никому не порекомендовал бы. Меня швыряли, бросали, крутили — в общем, использовали по полной программе, словно я был резиновым манекеном на распродаже.
Гриша орал с трибун так, что, казалось, его голос прорезает мне дополнительную дыру в голове. Он успел опустошить бутылку дорогого виски, видимо, надеясь, что если напьётся, то мой нокаут будет менее болезненным… для него.
Меня мотало из стороны в сторону, как воздушный шарик на сквозняке. И когда я прикинул, что ставки уже не растут так бодро, как хотелось бы, я понял: пора сворачивать этот цирк.
Поднявшись в очередной раз, я встряхнул головой, словно пытаясь отключить режим «грушу для битья», и уставился на соперника.
— Ну что, размялись? — улыбнулся я так широко, как только позволяли ссадины.
— Ты выносливый, — признал он нехотя. — Но далеко не уйдёшь.
— Возможно. Но как говорил один мой знакомый: «Неважно, сколько раз ты падаешь, важно, сколько монет успеваешь собрать по дороге вниз». И знаешь, этот знакомый — я сам.
— Может, сдашься всё же? — продолжил он, видимо, заботясь о моём здоровье больше, чем я сам.
Я поднял на него взгляд и криво усмехнулся:
— Да нет, — протянул я, как человек, которого пригласили на третью порцию десерта. — Подерёмся ещё чуток, а там видно будет.
Он пожал плечами — мол, сам напросился, — и мы снова сошлись в клинче. Соперник был уверен, что я на последнем издыхании, и снова попытался провести свой коронный проход в ноги. Но я уже раскусил его. Легонько выставил ногу вперёд, точно зная, что, если бы выдвинул её на сантиметр дальше, он бы сменил тактику и попытался меня пощекотать.
В тот миг, когда он бросился на мою ногу, я внутренне ухмыльнулся. По его плану следовало эффектно швырнуть меня через плечо, чтобы я снова упал, как мешок картошки, вызывая восторг публики. Он схватил мою ногу, дёрнул на себя… и ничего не произошло. Мой вес вдруг стал для него неподъёмным, будто я съел грузовик перед боем. Когда он осознал, что что-то пошло не так, и поднял глаза, было уже поздно.
Моё колено стремительно летело к его подбородку. Один звонкий щелчок — и соперник отлетает на добрых шесть метров. Бил я, надо сказать, аккуратно: парень он неплохой, свою работу выполнял честно, не пытался мне глаза выдавить или ещё какую низость сотворить. И за всё время нашего поединка ни разу не позволил себе ехидных замечаний о моей скорой кончине. Поэтому я проявил к нему максимум гуманности: рассчитал силу так, чтобы просто уложить его спать, а не отправить в стратосферу.
Он растянулся на ринге, а арена взорвалась аплодисментами и криками. Рефери развёл руками и объявил:
— Смотрите-ка, насколько крепкий паренёк этот Ночной Разбойник! Его больше тридцати минут мутузили по всей арене, а он умудрился победить! — усмехнулся рефери, пожав плечами. — Ладно, тем не менее, победитель есть победитель!
Гриша, мой верный агент, прыгал от радости, размахивая руками.
— Это мой боец! Видели, как он его уделал? — кричал он.
Мы, радостные и слегка ошалевшие от адреналина, направились в раздевалку. По пути я заметил, что Гриша как-то подозрительно быстро протрезвел. Ну да, на то он и лекарь, чтобы нейтрализовать алкоголь в организме одним щелчком пальцев перед важными переговорами.
— Зачем ты вообще пил? — спросил я, когда мы остались наедине.