Попаданец Павлик Морозов (СИ)
Похоже, подумалось мне, я попал в очень восторженное время!
Глава 48
За чужой спиной не сидят,Из чужой винтовки не мстят.Раз фашиста убил твой брат, —Это он, а не ты солдат.Так убей фашиста, чтоб он,А не ты на земле лежал,Не в твоем дому чтобы стон,А в его по мертвым стоял.Так хотел он, его вина, —Пусть горит его дом, а не твой,И пускай не твоя жена,А его пусть будет вдовой.Пусть исплачется не твоя,А его родившая мать,Не твоя, а его семьяПонапрасну пусть будет ждать.Так убей же хоть одного!Так убей же его скорей!Сколько раз увидишь его,Столько раз его и убей!Когда я впервые узнал про Януша Корчака, про то, как он не бросил детей и пошел с ними на смерть в огонь крематория, когда я прочитал его прекрасные книги, я был настолько переполнен Корчаком, что написал первые и последние стихи. Вернее, первый и последний стих:
Вы помните? Их увозили.Из Польши… Потом их сожгли.Детей… Тех, которых любили,В Корчаковском Доме Любви!Я всю бы Германию разом,За этот проступок проклял,Я немцев отравленным газом,Расчетливо бы убивал.Без всякой нелепой пощады,Немецких детей, стариков,Чтоб не было этой заразы,Чтоб жили птенцы Корчаков!Папа похмыкал и посоветовал спрятать.
— Вот, если бы ты их в войну написал, то тогда бы можно было в журнал послать, в газету — напечатали бы. А сейчас ГДР наши друзья, чтоб им неладно было! И он прочитал мне пронзительные стихи Симонова:
…Если ты не хочешь отдатьТу, с которой вдвоем ходил,Ту, что долго поцеловатьТы не смел, — так ее любил, —Чтоб фашисты ее живьемВзяли силой, зажав в углу,И распяли ее втроем,Обнаженную, на полу;Чтоб досталось трем этим псамВ стонах, в ненависти, в кровиВсе, что свято берег ты самВсею силой мужской любви…В результате я осознал, что такое поэзия и как я от неё далек. И выбрал удобную роль ценителя. У меня даже на YouTube была отдельная папочка со стихами и песнями на знаменитые стихи. Очень нравились «Калейдоскоп» на стихи Поля Верлена в переводе А. Ревича. Я на них, кстати, французский закреплял, очень хорошо язык учить, переводя стихи.
Dans une rue, au coeur d'une ville de rêveCe sera comme quand on a déjà vécu:Un instant à la fois très vague et très aigu…Ô ce soleil parmi la brume qui se lève!Ô ce cri sur la mer, cette voix dans les bois!Ce sera comme quand on ignore des causes;Un lent réveil après bien des métempsycoses:Les choses seront plus les mêmes qu'autrefois…Но перевод у меня получился неуклюжий. Что-то вроде… сейчас уже и не помню точно:
На улице города — будто во сне на рассвете —такое бывает, когда уже там поживёшь,лишь смутное что-то, а после внезапная дрожь.Заря засияла, и яркое солнце я встретил.Вот крик прилетает от моря, вот голос в бору.Неясные разуму звуки, движенья и тени— лавина всех бывших моих воплощений.И частности стали намного ясней поутру…Ну а у Ревича — классно! Я ходил по комнате и читал стихи громко, разборчиво. Как не мог пока читать их в обществе, смущая окружающих знанием Верлена и французского:
Эта улица, город — как в призрачном сне,Это будет, а может быть, все это было:В смутный миг все так явственно вдруг проступило —Это солнце в туманной всплыло пелене.Это голос в лесу, это крик в океане.Это будет — причину нелепо искать,Пробужденье, рожденье опять и опять.Все как было, и только отчетливей грани……У меня вечером было вполне поэтическое настроение, потому что Вера Инбер опять доставала, пришла с какой-то бабой и все пытала — откуда я знаю те стихи, что ей читал?
Баба оказалась, уважаемой мной в детстве в первой жизни Риной Зеленой. В 1929 году Зелёная была вынуждена заполнить паузу, возникшую в концерте по непредвиденным обстоятельствам, и прочла «Мойдодыр» К. Чуковского голосом ребёнка. Успех был оглушительным. Так возник знаменитый, ставший с 1940-х годов основным для её концертной эстрады жанр.
Знал я и о том, чего еще не свершилось. Находясь на 4 Украинском фронте Зелёная вместе с боевыми частями прошла через Карпаты. В минуты передышки между боями в землянке, разрушенном сарае или на поляне выступала в 83 концертах для рядовых и офицеров, за что получит орден Красной Звезды. Проживет достойную жизнь, умрет 1 апреля 1991 года в Москве на 90-м году жизни. Мне почему-то запомнилась история про нее, рассказанная в журнале «Огонек» Василием Ливановым [133].
«Однажды, после запозднившейся съемки, мы с Риной спешили на вокзал к московскому поезду. Маленький студийный автобус мчался по пустому в этот час Невскому проспекту, прихваченному мартовским ледком. Я сидел спиной к водителю. Рина устроилась в самом конце салона, напротив прохода. Вдруг из переулка вылетело такси и ударило наш автобус в бок. Удар был такой силы, что Рину выбросило из сиденья, она пролетела весь автобус и рухнула ко мне на колени, обхватив мою голову руками. И что она в этот момент выговорила? — Спокуха — я с вами!»
